Биеннале, биеннале и еще раз биеннале

Итак, мы знаем имена художников, которые будут показаны в российском павильоне на следующей Венецианской биеннале (Гриша Брускин, Саша Пирогова, группа Recycle и примкнувший к ним композитор Дмитрий Курляндский). Нам объявили, что Семен Михайловский сам и комиссар, и куратор, что возвращает нас в состояние начала 1990-х, если не раньше. Нам сообщили о загадочных сокураторах. Кроме того, нам теперь известно имя куратора грядущей Московской биеннале — Юко Хасэгава. И, наконец, были объявлены темы проектов что в Венеции, что в Москве — соответственно Theatrum Orbis Terrarum и «Заоблачные леса». Но мы решительно ничего не понимаем. Роман Минаев тоже не понял, что случилось, но попытался разобраться.

Как в случае с недавно объявленным проектом для российского павильона в Венеции, так и с будущей Московской биеннале мы стали свидетелями последствий национализации современного искусства в соответствии с актуальной культурной политикой, направленной на эффективное «противостояние внешним и внутренним вызовам» в сложное для страны время. Культурная политика является теперь частью стратегии национальной безопасности РФ, а значит, ее предмет представляет потенциальную угрозу расшатываний и раскачиваний, что можно предотвратить лишь контролем в этой сфере. На фоне слияния ГЦСИ с РОСИЗО демонстрация «актуального среза современного российского искусства, от живописи до видеоарта» в стенах Музея современной истории России заставляет задуматься о необратимости этого процесса. Так сильно «все, что у нас есть» сближалось разве что на ярмарках в ЦДХ, если говорить об эстетике. В идеологическом плане самым ярким примером выставки «Актуальная Россия» в своей второй фазе «Перезагрузка» стал проект представительницы Национально-освободительного движения Марии Катасоновой с арт-группой «Белая звезда», которая представила живописный триптих с воображаемым оплотом лидеров правых сил (Путин, Ле Пен, Трамп), что говорит о политических грезах организаторов и в очередной раз доказывает, что цензуры в России действительно нет.

Запоздавшее заявление комиссара российского павильона на Венецианской биеннале о составе художников вызвало прежде всего вопросы «Был ли куратор?» и «Не назначил ли комиссар на эту должность себя сам?» Основными критериями выбора художников стали «убедительное творческое начало и человеческая совместимость». Замечательные качества, особенно если учесть, что они, мягко говоря, не отражают ровным счетом ничего в профессиональном смысле. Да, позже были объявлены дополнительные кураторы (в частности, скандально известная Сильвия Бурини), с которыми пожелали работать сами художники, но это никак не прояснило ситуацию: «Кто же занимает официально должность куратора павильона?» и «Существует ли она вообще?» Вопросы эти не должны в обязательном порядке быть рассмотрены в аналогии с другими национальными павильонами. Каждая страна по-своему вольна распоряжаться своим имуществом и устанавливать собственные правила игры.

Все уже привыкли за последние несколько лет к прозрачности в культурной политике.

Российская художественная общественность с гордостью и трепетом наблюдает за состоянием отечественного искусства, лучшие образцы которого каждые два года представляют страну на важнейшей международной выставке. Все уже привыкли за последние несколько лет к прозрачности в культурной политике. Два года назад Министерство культуры даже выкладывало в социальные сети серию фотографий, отображающих акт одобрения министром биеннального проекта. Зачем? А затем, чтобы знали россияне, что в нашем современном искусстве все решается по чести и совести. Да и представители культурного истеблишмента сами пользуются любой подходящей возможностью, чтобы напомнить нам о чистоте своих помыслов. Так, например, совладелец галереи «Триумф» Дмитрий Ханкин на первом официальном брифинге, посвященном переорганизации Московской биеннале, заявил, что «главный, основополагающий принцип нового менеджмента: быть абсолютно прозрачными, абсолютно предсказуемыми, совершенно не келейными, а мирскими!» Я лично искренне верю, что 13 процентов, отчисляемых из моей скромной зарплаты в пользу государства, идут именно на культуру, и поэтому неожиданный сбой программы, где пропадает такая важная деталь сложного механизма, как куратор выставочного проекта, вызывает у меня сначала вопросы, а нежелание официальной стороны дать на них ответ — глубокое возмущение.

Семен Ильич Михайловский — человек, безусловно, талантливый. Об этом говорят факты. Он одновременно занимает посты ректора Репинской академии художеств в Питере (самого консервативного художественного вуза страны), главы новообразованного экспертного совета Московской биеннале, комиссара российского павильона на двух биеннале в Венеции (архитектурной и современного искусства) и теперь еще самопровозглашенного главного куратора-экспозиционера. Запомнился случай, как несколько лет назад на выставке выпускников художественных школ в академическом лицее Семен Ильич указал мне на живописное полотно с изображением пастушка на фоне звездного неба, выполненное в строгой академической манере, и добавил вполголоса, что это произведение значительно лучше, чем работы суриковцев на той же выставке. Следует заметить, что незадолго до этого на конференции, посвященной проблемам образования, Семен Ильич сначала опроверг тезис моего доклада о разделении в искусстве на современное и несовременное, но все-таки отказался от моего предложения ввести дополнительную дисциплину по современному искусству в Академии художеств за ненадобностью.

Не должны же мы все время соответствовать каким-то там трендам, у нас есть свой путь.

Известие о том, что Семен Ильич стал дважды комиссаром российского павильона, стало темой моего частного разговора с приятелем, который имел в свое время отношение к организации Венецианской биеннале. Мы рассуждали, представит Михайловский в российском павильоне актуальный срез российской академической живописи или все-таки уступит участие на выгодных условиях. В одном мы были солидарны: академический проект служит ему самым сильным аргументом, и затянувшееся решение о выборе куратора и художников указывает на продолжительные переговоры с заинтересованной стороной. В прошлом году на архитектурной биеннале Семен Ильич назначил куратором главного архитектора Москвы Сергея Кузнецова, который показал проект о реконструкции ВДНХ. Проблематика возрождения сталинского ампира, надо понимать, не очень занимает международное архитектурное сообщество. Оно слишком уж озадачено решением насущных проблем социального жилья. Но не должны же мы все время соответствовать каким-то там трендам, у нас есть свой путь.

Таким образом, опираясь на прошлый опыт, можно было предположить, что Семен Ильич блефовать не станет и, если надо, сделает все, чтобы показать в российском павильоне такое искусство, экспертом по которому он, собственно, и является, — несовременное. Позже, когда наконец огласили состав художников, которые будут представлять Россию в Венеции, выяснилось, что трое из четырех работают с галереей «Триумф», совладелец которой Дмитрий Ханкин является одновременно соучредителем художественного фонда «Московская биеннале современного искусства», то есть коллегой Семена Ильича по другому проекту. Нужно сильно постараться, чтобы не увидеть в этом, казалось бы, случайном совпадении оплот интересов капитала и идеологии. Нет, интерес коммерческой структуры, конечно, лежит не исключительно в области продаж работ тех самых художников. Тесное сотрудничество с государством открывает новые перспективы через искусство в заоблачные дали. Как в сказке про золотой ключик, где волшебная дверь находилась за старой картиной.

Конечно, можно вспомнить много критики в адрес бывших функционеров, покинувших по разным причинам свои посты. Часто приходилось слышать самые смелые обвинения в их адрес, от интеллектуальной несостоятельности до предательства высоких идеалов искусства с непременным условием личной материальной выгоды. Главный конфликт, который не находил разрешения долгое время, заключался в том, что современное искусство хоть и фигурировало как символ современного российского общества с потенциалом наживки для привлечения иностранных инвестиций в страну, однако часто проявляло себя как вещь неудобоваримая для власти. Если даже самые яркие акции художественного протеста с долгим международным эхом и не были инициированы с ведома официальных художественных институтов, то находили там, по крайней мере, верных апологетов, что вызывало недоумение у общественности. За консультацией с экранов телевизоров обращались в таких случаях к заслуженным деятелям искусств, для которых в лучшем случае современное искусство является не более чем профанацией.

Назначенный куратор Московской биеннале Юко Хасэгава, несомненно, оправдает возложенные на нее надежды — по крайней мере, частично, так как объявленный впервые прием заявок на участие в главном проекте биеннале подразумевает модерацию, принцип которой известен лишь биеннальному совету. Не остается никаких сомнений, что наступила долгожданная эпоха, о которой мечтали отвергнутые доселе самозваными художниками и начальниками от так называемого современного искусства академические живописцы, скульпторы и зодчие — все те, кого не допускали до участия в художественной жизни по причине несоответствия концептам, понятным и доступным лишь небольшому числу экспертов, которые еще в советские времена вынашивали идею о современном искусстве как средстве коммуникации с внешним миром. Теперь же тон задают люди, рассматривающие современное искусство в качестве потенциального сегмента будущего антикварного рынка. Нынешняя ситуация сначала сглаживает противоречия и приравнивает разные по своей природе произведения в одном контексте, а позже современным искусством с легкой руки Семена Ильича и его команды станет все то, что очень давно перестало им быть.

Что это значит для искусства? Прежде всего, то, что оно надолго лишилось возможности свободного критического высказывания и фигурирует теперь в качестве драгоценного камня в короне нынешней государственной политики, лучше всего обрамленного свойственной временам политических интриг и холодных войн атрибутикой в виде воинственных орлов, золотых звезд и танковых гусениц.

Зная бедственное положение художников, сложно себе представить эффективность призывов к бойкоту или к неучастию в художественной жизни: слишком уж запутана система. Каждый должен для себя решить, хочет ли он или она дистанцироваться от происходящего, продвигать свою линию или работать под прикрытием. Мне в сложившейся ситуации видится только один выход: обсуждать и троллить, троллить, троллить!

Понравился материал? Помоги сайту!