14 февраля 2017Искусство
155

Тот самый случай двойной страховки

Частное мнение о выставке Алексея Морозова в ММОМА

текст: Иван Лебедев
Detailed_picture© MMOMA

Характерной чертой отечественной арт-сцены всегда являлась ее сугубая провинциальность. Художественная продукция России особо не интересует даже адептов импортозамещения. Да, есть художники, да, что-то делается, и павильон в Венеции находят чем заполнить каждый раз, но по сути все это мельтешение существует лишь для того, чтобы очередной Иван Иванович поссорился с очередным Иваном Никифоровичем и тиснул очернительную статейку в полтора профильных медиа. Вопросы рукопожатности превалируют над вопросами искусства. Плавающих в топком художественном болоте больше интересует, кто окончательно себя скомпрометировал тесной дружбой с РОСИЗО, кремлевскими кардиналами или одиозными представителями бизнес-элит, а кто еще держится, поскольку не живота ради. Человеку стороннему во внутрицеховых интригах разобраться довольно сложно, да и нет нужды. Но, если все же охота, достаточно усвоить простую бинарную схему. Среднестатистический художник или куратор бывает двух сортов. Либо он преступает против хорошего вкуса, либо против совести. Так, например, всякие там академики, проходящие по ведомству не современного, а искусства вообще (с определенными оговорками), — скульпторы Церетели и Рукавишников и далее по списку Союза художников — это первая категория: погрешившие против прекрасного во Вселенной. А, допустим, Беляев-Гинтовт, Эдуард Бояков или Семен Михайловский — ну, понятно. Но есть и исключения из правил. Скульптор Алексей Морозов, чья выставка Pontifex_Maximus / Le Stanze только что стартовала в MMOMA на Гоголевском, — как раз тот самый случай двойной страховки.

© MMOMA

Как бы завирально опытный журналист Алексей Тарханов ни живописал нам заграничные успехи Морозова в свежем номере журнала Vogue, мы-то знаем: настоящее признание для русского художника — оно в Москве, никакой Луккой или Неаполем столицу нашей Родины не перешибешь. К выставке на Гоголевском Морозов без преувеличения шел всю свою жизнь. Начиная с давнего периода робких и не вполне осознанных заигрываний с неоакадемической декадентщиной. Справедливости ради, Морозов — не худшее воплощение заветов Тимура Петровича Новикова, он хотя бы профессионал, а не Ольга Тобрелутс, единственная, наверное, из сонма неоакадемистов, так и не догадавшаяся за 20 с лишним лет, что «ирония» значит «скрытая насмешка», а фотошоп — средство, а не цель. И до, так сказать, настоянной на евразийских щах псевдоконцептуальной апологетики техноклассицизма.

Pontifex_Maximus организована как бы по лекалам московского концептуализма, точнее, превратных представлений об оном. Морозов бесплодно пытается поженить архетипы с мемами. Так, слово «ватник» у него прирастает галльским артиклем «ле», чтобы глумливо подмигнуть зрителю: мы тут как бы за древнеримские ценности, но и ничто острополитическое нам не чуждо. Античный инструментарий эксплуатируется автором в манере Никифора Ляпис-Трубецкого. Если у того волны падали стремительным домкратом, то тут теменосы и Хайдеггер, не к ночи будет помянут. Кстати, про Хайдеггера — на него любят ссылаться наши почвенники, особенно дядюшка Дугин, крестный отец «хтонического» направления в русской культуре, к которому и принадлежит художник Морозов. Тень Дугина реет над бронзовыми кариатидами на Гоголевском. Он и есть Верховный понтифик.

Зураб Церетели и Алексей МорозовЗураб Церетели и Алексей Морозов© MMOMA

Приободрившееся в последние годы в связи с событиями на Украине евразийство, лжефилософская доктрина, которой, как доброй свинье, любая ересь впрок, в художественном кредо Морозова отвечает за contemporary. То есть буквально. Вот вам салонная живопись эпохи сталинского ампира, этакий б/у Решетников, или вот салонная скульптура того же времени, облагороженная оммажем болонской ренессансной пластике, а вот автоматическая винтовка или хипстерские кеды, и сразу эрзац-академизм приобретает актуальный дискурс: исламский мир, скифы, империя, израильский милитаризм, руны — удивительно, насколько лишены воображения художники правого фланга. Казалось бы, сколько можно мусолить эту унылую мифологию, вроде бы упокоившуюся в могиле со всеми представителями отечественного постмодернизма. Те, кому никак было с ней не расстаться, переквалифицировались в комдивы. Позиция Лимонова или Прилепина гораздо честнее. Сказал — сделал. Художники, в отличие от писателей, предпочитают скандализировать публику разбросанными там и здесь скандальными словечками вроде «фасции», надеясь на немедленное возмущение, чтобы затем трусливо прятаться за толковым словарем. Вообще есть в этом какая-то неизбывная пошлость — спекулировать предрассудками, неважно, какой идеологической направленности, чтобы примерить на себя одежды маргинала. Настоящие маргиналы не числятся на государственной службе, а ведь Морозов до сих пор — ректор МАХУ памяти 1905 года.

© MMOMA

Право человека на ущербные взгляды прописано в Конституции РФ: коль скоро ты не призываешь к межнациональной розни и детоубийству, высказывайся на здоровье. И замечательно, что ущербному у нас дают дорогу наравне со всем остальным. А в искусстве ущербность так и вовсе как дома. Иначе пришлось бы жить без Селина или Курехина: их политические или, бери шире, этические воззрения не отличались, увы, оригинальностью. Но, когда Übermensch-риторика сопровождается эстетической дисфункцией, возникает вопрос: а может, прав был поэт всея Руси Иосиф Бродский, говоря, что зло вульгарно. И в этом смысле персональную выставку Алексея Морозова можно расценивать как дидактическую инициативу руководства MMOMA. Как выглядит плохое современное искусство? Как бронзовая девушка с ружьем.

Редакция настоятельно напоминает, что ее мнение не всегда и не во всем совпадает с мнениями авторов.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202320810
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325931