15 декабря 2017Кино
275

То, чего не может быть

«Мешок без дна» Рустама Хамдамова как русский тямбара

текст: Василий Корецкий
Detailed_picture© Reflexion Films

Через месяц, 18 января, в прокат чудесным образом выходит новая работа режиссера Хамдамова. Василий Корецкий — о том, на чем стоит эта странная хрустально-лубяная конструкция.

Как вам, должно быть, известно, новый (и, пожалуй, единственный, что можно посмотреть в кино, — остальные-то все где-то порастерялись) фильм Рустама Хамдамова — это русский пересказ «Расёмона». Ну то есть буквально — в обшарпанный (тут обои отошли, там трубы протекли) дом некоего великого князя, алкоголика и диванного философа, прибывает востроносая чтица и провидица (Светлана Немоляева), чтобы развлечь хозяина рассказом («Но только с одним убийством!» — строго предупреждает Немоляеву героиня Анны Михалковой, нервно теребящая цепочку медальона на черном платье). Убийство, разумеется, расчетверится: одну версию расскажут пейзане-грибы (соломенные шляпы-конусы средневековых японцев остроумно превратятся в широкополые ватные грибные шляпки), другую — плененный разбойник, третью поведает обесчещенная царица на исповеди лесному отшельнику, а четвертую — сам мертвый царевич Бабе-яге (Алла Демидова). Между главами повести будет происходить настоящее дефиле по дворцовым коридорам — в молчании нам будут продемонстрированы достижения художника по костюмам и разные виды аристократических походок.

© Reflexion Films

Но самое важное начнется после, когда чтица углубится в свои рукописные листочки без картинок. Исходный материал Хамдамова, самурайский экшен — тямбара, вдруг оденется березовой корой и медведем на задних лапах двинется в русский лес. Играя с японской головоломкой, Хамдамов выдувает из ничего, из пустого мешка, целый жанр, который мог бы существовать в русском кино, пойди история совсем другим путем. Тямбара — поле битвы традиции и новаторства, коммерческого расчета, канона и нигилизма — был важнейшим явлением во время золотого века японского кино, в 60-х — 70-х. Среди туманов и в чащах, в бамбуковых рощах и на крышах деревянных замков тут производились головокружительные эксперименты с формой и идеологией. Такое могло бы быть и у нас — сказочный формализм росчерков тьмы, мир билибинских красавиц и молодцов, русская мшистая готика, модерн, ударившийся оземь и обернувшийся постмодерном... увы, в советском кино, неодобрительно относившемся ко всем жанрам, кроме производственного (ну еще, конечно, истерна Гражданской и хоррора из зарубежной жизни), все подобное было вытеснено на окраины детского и национального кинематографа. Сомовское барокко «Аленького цветочка» Поволоцкой или эстетский фолк фильмов Ильенко и Параджанова — это декоративное искусство могло бы стать прикладным, да не стало.

© Reflexion Films

«Мешок без дна» — кстати, тоже появившийся из заявки на детское кино — словно бы заполняет этот разрыв между студией Ханжонкова и студией «Сётику» (удивительно, но даже весь тот торжественный антикварный китч, которым забиты покои великого князя, очень легко представить в японском кино начала 1970-х, времени, когда тяжелая европейская мебель, барочная опера и хрустальные люстры еще считались признаком особой, вызывающей роскоши). Поразительно, как тонко Хамдамов пересаживает на русскую землю (березовая роща, кстати, киногенична не менее бамбуковых зарослей) самое важное, что было в фильмах о самураях, — хореографию, пластику, движение. Стилизованная под старопрежнюю, 17 кадров в секунду, семенящая походка «грибов». Строевой шаг затянутых в атласные корсеты добрых молодцев из княжеских покоев. Угловатый хаос рукопашного боя на суше и на водах. Томные движения любовников — и помирающего царевича — в траве. Скрюченная ведьма с тачкой (привет самураю-волку, возившему в такой же тачке смертоносного младенца?). Тень веточки на торсе привязанного к дубу, пляшущая свой отдельный танец. Лес, наконец; зеркальное озеро. Хамдамов приносит нам богатство монохромных фактур, невозможное тут и в 60-х — за их функциональной, обтекаемой безбытностью, — и сейчас — в связи с общей слепотой.

© Reflexion Films

Цифровые камеры тут работают как будто против своей природы, наполняя кадр не мертвой статикой резкого, как смерть от разбойничьей стрелы, изображения, но размазней солнечных бликов, журчанием лучей сквозь листву, шелестом теней и силуэтов. А весь этот смешной хамдамовский декаданс с лафитниками, резными интерьерами и загадочным бормотанием в бумажный кулек — что-то вроде рамы или оправы, не дающей сказке с ватными грибами и ряжеными медведями оборваться слишком резко, оцарапаться о грубый мир, обнажить технический шов по краю. Молодцы взмахивают венскими стульями, бутылки строятся по росту и размеру, служанка открывает книгу, которую никто и не собирается читать, — любое чудо, чтобы свершиться, требует соблюдения страннейших ритуалов.


Понравился материал? Помоги сайту!

Ссылки по теме
Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202320785
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325910