5 июня 2018Кино
116

Война и Мира

На «Кинотавре» показали новый фильм Дениса Шабаева — о выдуманных приключениях настоящего словака в реальном Луганске

текст: Ольга Касьянова
Detailed_pictureКадр из фильма «Мира»

На фоне основной программы «Кинотавра», где пока идут сплошные фильмы о детских травмах и трэш-вариации «Нелюбви», выделяется работа «Мира» Дениса Шабаева, смелый эксперимент в области докудрамы. Эта история — игровая, но полностью выстроенная на реальных персонажах — раскрывается постепенно, как опасное знакомство.

Мира — словак Мирослав Рогач, бывший военный, бродяга и немного философ, — оставляет спокойную жизнь в Англии, «где слишком много заборов», и приезжает в ЛНР к своей скайп-подружке, которая очевидно тянет небольшой заработок с мужчин на постоянной основе. После увядания заведомо неперспективной романтической линии и таких же надуманных надежд завести себе семью на последних обломках социалистической мечты Мира, человек-в-потоке, впечатленный повсеместной разрухой, замечает статую Ленина с дыркой в груди и решает ее подлатать. В итоге он организовывает подряд по реставрации и золочению памятников социалистического прошлого. Местные, многие из которых на удивление плохо помнят, кто такой Ленин, пассивно поддерживают такое начинание: не только потому, что это антоним украинской десоветизации, но и потому, что на пятом году гибридной войны им приятно видеть почти забытую радость созидания. Однако и этот прожект вскоре переживает кризис: выясняется, что Мира уже был в Донбассе — в 2014-м и не с миротворческой миссией, а до этого сидел за убийство жены и ее любовника. Совершенно благостный поначалу брат-славянин с нежным голосом превращается в сложную и трагическую фигуру, он ненавидит войну, но и не может без нее жить — как в общем-то и все, кого он встречает в своем путешествии.

То, что такая история предваряется титром «фильм игровой, все параллели случайны», интригует — видно, что непрофессиональные актеры в кадре явно играют самих себя, обстоятельства и реакции кажутся спонтанными, а манера оператора-постановщика Ирины Шаталовой преследует цель не стилизации под документ, а подлинного захвата реальности (сюжет, может, и сочиненный — а вот Луганск вокруг точно невыдуманный). То же самое касается художественных решений: ужасающая гостиница под названием «Цемент» — это квинтэссенция среды или намеренный подбор локации? Говорят, что первое.

Кадр из фильма «Мира»Кадр из фильма «Мира»

Понять границу между авторской задачей и свободным действием героев трудно, и, надо сказать, этот вопрос занимает где-то половину твоего внимания на протяжении всего фильма. Но второй половины вполне достаточно, чтобы услышать и увидеть результаты самого художественного исследования: что все же происходит в этом странном месте, как говорить об этом без ангажированности (тут совсем нет брезгливой отстраненности Лозницы), что чувствуют люди, которые там живут, как это соотносится с постсоветскими комплексами и есть ли вообще какая-то стабильная позиция у того, кто привык к войне, но тоскует по миру? Ответ на последний вопрос дан без обиняков: нет, нету. Все зыбко, все страшно, после третьей рюмки люди признаются, что ни в чем по-настоящему не уверены. Мы видим переменный ток рвения и бессилия, которому невозможно не сочувствовать.

Выстраивать такой мост сочувствия — подлинный талант Шабаева, который он показал еще в «Чужой работе». Но если в полностью документальной истории актера-гастарбайтера идеальная драматургия сочувствия сложилась сама, без складок и трещин, то «Мира» — работа гораздо более проблемная. Режиссер, в частности, признает, что приходилось серьезно редактировать на монтаже «трудного пассажира», который порой уходил в трудную для просмотра мрачность. И что с «симпатичными персонажами» в целом был дефицит. Там, где Лозница и другие подчеркивают этот дефицит, Шабаев хочет его скрыть — его упорство в поиске «точек входа» в сопереживание и симпатию к «другому» можно воспринимать как антидокументальное, но оно достойно уважения и несет практическую пользу. Не говоря уже о художественной.

Приход в Донбасс с героем, который одновременно свой (славянин и русофил) и чужой (не вполне уверенно говорит по-русски, жил в Европе, странно и независимо себя ведет), — безусловная авторская удача, и ясно, что именно с этой, созданной за столом, завязки Шабаев начал свой фильм и поиски «документального» героя. И сколько бы прописанного в картине ни было, реальности все равно гораздо больше, и зритель воспринимает все как док (большой комплимент для игровой картины). По сути, это тот случай, когда заранее придуманная идея воплощается и становится реальным опытом, а не только экранным образом. Так, памятник шахтерам, изначально бывший декорацией, для героев стал работой, а для города — настоящим памятником. Его поставили в парке, к нему возлагают цветы.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202319747
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325160