12 июня 2016Медиа
77

«Россия — это не Путин»

Евгений Киселев о своем уголовном д­еле, своей России и своей Украине

текст: Анна Голубева
Detailed_picture© «Радио Вести»

В пятницу известный российский журналист Евгений Киселев, который в последнее время живет и работает в Киеве, заявил, что ФСБ России возбудила против него уголовное дело — в связи с чем его жену в вызвали на допрос, а в московской квартире его тещи произошел обыск.

— Евгений Алексеевич, когда случился обыск?

— На днях. Но мне еще несколько месяцев назад родственники звонили и рассказывали, что вокруг квартиры моей тещи наблюдается странная активность — какие-то типы крутились в подъезде, расспрашивали консьержку, кто в квартире проживает. «А вот Киселев Е.А. не проживает? А бывает? А то он здесь вроде зарегистрирован?» Стало понятно, что возник интерес к моей персоне.

— Вы этот интерес связываете со своими высказываниями в поддержку Надежды Савченко?

— В одном интервью мне задали вопрос, достаточно ли украинские власти делают для освобождения Надежды Савченко. Я ответил, что они, на мой взгляд, могли бы действовать и жестче. Не буду сейчас цитировать себя — но смысл был таким. Не думаю. что в Москве кто-то сидит и мониторит все, что говорится в украинских СМИ, это просто невозможно. Но здесь, в Киеве, есть пророссийски настроенные люди. Кто-то из них выловил фрагмент моего интервью и просигналил в Москву.

Примерно в то же время один неприятный персонаж, сенатор по имени Саблин, обратился к Бастрыкину, требуя привлечь меня к уголовной ответственности за высказывания в поддержку Савченко (сенатор Дмитрий Саблин сопредседатель движения «Антимайдан», направил такое обращение главе Следственного комитета России, о чем стало известно 10 марта — Ред.). И все это еще совпало с моим участием в «Форуме свободной России» в Вильнюсе, который проводил Гарри Каспаров.

— Вы в одном интервью сказали, что на вас, по слухам, мог еще и обидеться «один крупный государственный чиновник из числа руководителей проправительственных СМИ» Это кто?

— Я не утверждаю — но предполагаю, что Олегу Борисовичу Добродееву могло очень не понравиться то, что я о нем писал. У меня была пара жестких текстов — например, в связи с тем, что Добродеев сидит в кресле руководителя государственного телевидения и радио дольше, чем легендарный Сергей Лапин.

Я приезжаю на Вильнюсский форум, включаю вечером в гостинице телевизор и натыкаюсь на передачу ВГТРК — где сразу, в одном флаконе, обсуждают и Надежду Савченко, и этот форум, и меня, политически и морально разложившегося типа, который выступает в украинских СМИ с чудовищными заявлениями.

Я, собственно, и раньше говорил в интервью и писал в своих колонках достаточно резкие вещи, и это не вызывало такой реакции. Но все ж меняется. Мы же видим, как российская власть на глазах погружается в безумие, в состояние уже полной какой-то достоевщины. Происходит опасный процесс — знаете, как вот у лыжника могут ноги разъезжаться, что для него обычно плохо заканчивается — вот так же в России все дальше расходятся траектории закона и здравого смысла.

— А как получилось, что дело против вас возбуждает в итоге не СК, а ФСБ?

— Как оно попало в ФСБшную епархию — честно говоря, не представляю. Я ведь далеко, а сведения, которые следователь сообщил адвокату моей жены, пока крайне скудны.

Олегу Борисовичу Добродееву могло очень не понравиться то, что я о нем писал.

— А что искали в квартире вашей тещи?

— Думаю, это была акция устрашения. Все же знают, что теща моя живет одна, ее дети и внуки живут отдельно, а я там только прописан и физически нахожусь вне России. Видимо, им дали отмашку — они перестали изображать полицейских, прямо заявили, что они из ФСБ, у них ордер на обыск, выданный Лефортовским судом, и если их немедленно не допустят в квартиру, они вломятся силой. Что, насколько я понимаю, является грубейшим нарушением закона — такое допускается только в связи с особо опасными преступлениями. То есть это тоже было психологическое давление. Там, как я понял, был полный автобус оперативников, следователь, люди из ФСБ, понятые, среди которых ряженый казак, женщина из полиции, — видимо, с прицелом на то, что хозяйка окажется дома и потребуется личный досмотр. Слава Богу, она была на даче — пожилой человек, 88 лет, не знаю, как бы это на нее подействовало. Но в итоге жена моя отправила туда своего адвоката с ключами, и пугать им оказалось особенно некого. После обыска адвокату была вручена повестка — вызвали на допрос жену.

— Где допрос происходил?

— В Следственном управлении ФСБ. Она явилась туда с адвокатом, он заявил, что она воспользуется 51-й статьей Конституции — правом не свидетельствовать против мужа.

— А с вами следователи связаться не пытались?

— Нет.

— Вы ведь давно не были в Москве ?

— С зимы 2014-го. Я тогда приезжал прощаться с Майклом Макфолом, который покидал пост посла США в России. Мы давно знакомы, хотел пожать ему руку. Если бы не это — глядишь, и тогда бы не приехал.

— То есть по Москве вы не скучаете?

— Я уже не раз цитировал по этому поводу русского писателя-эмигранта Романа Гуля, который назвал свои мемуары «Я унес Россию». Вот и я унес с собой свою Россию. С друзьями и родными можно и где-то еще встречаться, и общаться по телефону или скайпу, мои любимые книги и фильмы со мной, как и мои воспоминания — о той России, которой уже, возможно, больше не будет. Сейчас ведь и Москву насилуют и уничтожают — моей малой родины, которую я люблю, просто уже физически не остается.

— Как вы думаете — может случиться, что вы никогда не вернетесь?

— Может. К этому я морально готов. Я с колоссальным почтением, с восхищением смотрю на тех, кто в этих условиях пытается в России что-то делать, участвует в выборах, пытается создавать партии, движения — как и на тех мужественных людей, которые борются с режимом, выходят на митинги или одиночные пикеты. Рискуя при этом свободой или жизнью, как Борис Немцов. Но я не политик. Я не готов положить остаток жизни на борьбу. Я могу сражаться, что называется, на своем поле. Правда и это, как видите, не совсем безопасно в наше время. Огрести теперь можно и за мысли — высказанные устно или письменно. И чем дальше, тем, похоже, будет в этом смысле хуже.

— А в Киеве вам легко работается?

— Здесь тоже все непросто. Большинство украинских телеканалов — негосударственные, они находится в частных руках. Это на самом деле хорошо — но вот в моем случае… Понимаете, многие владельцы украинских СМИ, увы, так или иначе зависимы от России. У кого-то финансовые обязательства перед банками, где они когда-то кредиты взяли, кто-то завязан на российское сырье или комплектующие, кто-то на рынки сбыта — несмотря ни на что, товарообмен какой-то между странами все равно идет. Но у меня с трудоустройством в СМИ, у которых такие владельцы, по понятным причинам, возникают сложности. Кроме того, телерынок здесь в кризисе — как и везде, падают рекламные доходы, каналы стараются экономить на всем, запуск новых проектов сейчас для многих непозволительная роскошь. И третий немаловажный момент — есть определенная ревность у украинских журналистов по отношению к приезжим, которые тут работают. Так было и до всех трагических событий — а сейчас это, понятно, стало острее. Сейчас идет большая общественная дискуссия о том, какую Украину строить. Есть сторонники Украины для украинцев, — мы здесь сами с усами, не нужны нам никакие варяги. И есть другой подход — и мне он кажется более перспективным. Украина сейчас, но мой взгляд, имеет шанс стать такой постсоветской Америкой. Плавильным котлом. Во многих странах на постсоветском пространстве сложились такие системы — авторитарные или националистические — где людям европейского склада неуютно. И таких людей Украина могла бы принять. Это не была бы массовая иммиграция — от силы несколько десятков тысяч. Вот Америка когда-то тоже начинала как страна белых протестантов — но ведь именно то, что она открыла двери иммигрантам из разных стран, и сделало ее сильной.

Я не политик. Я не готов положить остаток жизни на борьбу. Я могу сражаться, что называется, на своем поле.

— Вы об этом пишете президенту Порошенко, призывая Украину «протянуть руку передовым людям на всем пространстве бывшего СССР». Кстати, вы надеетесь на отклик со стороны президента?

— Знаете, Украина не Россия. Надеюсь на отклик — и надеюсь, что это случится в ближайшее время.

Сейчас тут возникает довольно много общественных объединений и движений, которые выступают за то, чтобы облегчить иммигрантам из России и других постсоветских стран эту процедуру, чтобы они могли перебираться в Украину, жить здесь и работать, не обязательно при этом получая украинское гражданство. Пока украинское законодательство в этом смысле довольно жестко.

— Были слухи, что вы собираетесь просить украинское гражданство.

— Я над этим думал — тем более. в какой-то момент мне его активно предлагали. Но все же решил сохранить российское гражданство — в том числе по принципиальным соображениям. Не хочу от России отказываться. В конце концов, Россия — это не Путин. Россия — несколько больше, чем компании друзей по кооперативу «Озеро» и примкнувших к ним.

Я ведь из России не эмигрировал. Я, что называется, трудовой мигрант — меня пригласили поработать.

— Как и многих людей из российских медиа.

— Да, здесь работают и медиаменеджеры российские, и телеведущие, и рекламщики. Кто-то занимается чисто развлекательными проектами, кто-то общественно-политическими. Кто-то летает в Россию чуть ли не каждые выходные. Но профессия политического журналиста — она требует погружения в здешнюю реальность. Нужно много общаться, встречаться, постоянно держать руку на пульсе. Частые отъезды этому не очень способствуют.

Итак, я был честным трудовым мигрантом. Но когда случилось возвращение Путина на царство, начался нелегитимный третий срок, закручивание гаек, политические процессы над участниками Болотной и вся эта политическая инквизиция, пропагандистская истерика вокруг Майдана, потом Крым, потом так называемый «проект Новороссия» — и я почувствовал, что из трудового мигранта постепенно превращаюсь в добровольного эмигранта.

Но Украина для меня — не просто место, где я хочу что-то пересидеть. Это страна, где я пустил корни, прижился, которую я полюбил, которой мне, если угодно, хочется послужить. Но для того, чтобы быть политическим украинцем, как я себя определяю, совсем не обязательно иметь украинский паспорт.

— Вы боитесь за своих родных здесь, в Москве?

— Ну, я же нормальный человек. Конечно, боюсь. Я понимаю, что на них могут начать давить, им могут создавать проблемы.

— Это может повлиять на вашу позицию?

— Вынужден огорчить этих субъектов — нет, не повлияет. Не дождетесь.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 20247792
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202414448
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202418907
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202424124
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202425703