8 декабря 2014Медиа
182

Горячий «Дождь»

Андрей Архангельский о новом этапе в жизни телеканала, русском мире и священной войне

текст: Андрей Архангельский
Detailed_picture© Дождь

Символично, что с «Дождя» в январе 2014-го патриотическая лексика начала свое триумфальное овеществление, материализацию — достигшую в этом году не сравнимых ни с чем масштабов. Конец года — опять «Дождь», только теперь скучный олдовый слог с вещевого склада прошлой эпохи: «изменились планы, срок аренды истек, от комментариев владельцы отказались». Даже не верится, что когда-то весь этот «бизнес» считался языковой нормой в конфликтах со СМИ.

Раз уж в моде военная терминология, в этом духе и продолжим. В годы войны был такой вечный вопрос: «Почему отошли без приказа?..» — и ответ был примерно один: «Мы-то стояли, но вот сосед слева (справа) отошел, угроза флангам, пришлось отступать...» В «Разных днях войны» у Симонова появляется полковник (послуживший прототипом Серпилина в «Живых и мертвых»), который говорит: «Есть ли соседи справа, слева, нет ли — неважно; мы будем стоять здесь, отходить не будем» — и ответ этот поразил Симонова своей простотой и величием.

Не стану повторять банальность, что если завтра, допустим, появятся претензии к «Снобу», вступиться за него будет некому.

В этом смысле у «Дождя» последние месяцы был такой «сосед справа» — в лице «Сноба». Но вот сосед внезапно отступил, давая объяснения («Мы планировали предоставлять помещение телеканалу некоторое время, пока они не найдут другую студию, но планы изменились» — слова руководителя проекта «Сноб» Николая Ускова цитируют все, и они исчерпывающие, на мой взгляд). «Дождь» теперь в полуокружении, если не в котле. Но в нынешних условиях стоит ли удивляться этому факту?.. Я не берусь тут читать мораль — какое разочарование, что «это делается руками своих же». Как, впрочем, и не стану повторять банальность, что если завтра, допустим, появятся претензии к «Снобу», вступиться за него будет некому.

Возможно, завтра найдется какое-нибудь временное помещение — откуда «Дождь» спустя месяц опять попросят в связи с вновь выяснившимися обстоятельствами; в этом смысле вещать из квартир — не самое плохое решение. Это будет, конечно, уже новый этап российской журналистки — «возвращение на кухни». Не студия, имитирующая, допустим, кухню 1960-х или 2000-х, — а чья-то настоящая кухня, спешно переделанная под студию. Тут масса символизма, круг замкнулся.

Сейчас у «Дождя» наступают самые тревожные, но и интересные времена. То, что отступают рекламодатели, арендодатели, коллеги (в прямом смысле) по цеху, — это привычно и объяснимо; люди, вероятно, неплохие, но на «борьбу» они не подписывались. Гораздо интереснее, на каком участке фронта наступление натыкается на более-менее прочную оборону. Сегодня крайний рубеж — коллективы самих СМИ (как уже было в случае с «Эхом»). Коллектив занимает круговую оборону вместе с редактором; прибавим еще гендиректора, инвестора, слушателей/зрителей (которые теперь заодно) — и получается интересная связка. Можно вспоминать, конечно, как по-разному вели себя люди раньше — но сейчас важно не это, а то, что они решили почему-то «стоять».

Все это наталкивает на одно обобщение в связи уже с общей ситуацией в стране и мире.

Патриотический ажиотаж, переросший в милитаризм, рационально объясним может быть только одним способом. Человек — помимо прочего — взыскует «настоящего»: настоящих чувств, конечных оснований, высших мотивов. Он не может без этого обойтись. Были такие попытки и в течение 23 прошедших лет — найти смысл в потреблении, в духовных практиках, в новой работе, в путешествиях. Но, как мы можем теперь судить, для большинства этот опыт не оказался удачным и ценным. Из этого мы делаем вывод, что ничего «настоящего» с 1991-го по 2014-й у массового человека не появилось. Он оказался не просто не готов к капитализму — он и к мирной-то жизни, как выяснилось, оказался не готов. В мирной жизни требуется длительное усилие и постепенное движение, шаг за шагом, к цели; причем от этого всего еще нужно научиться получать удовольствие — иначе с ума сойдешь. Тут должна была появиться новая философия — мирной жизни, вот этот самый «русский мир», где ключевое слово — «мир». Именно место, где можно жить, сотрудничать, любить — а не умирать. Поскольку никакого «мира» не получилось, предпочли вернуться на «войну» — к тому единственному «настоящему», что всех когда-то объединяло.

Что может быть естественнее, чем борьба журналистов за свою независимость?

И ради этого человек оказался готов даже выдумать войну — причем сразу против всего мира. Он даже готов подверстывать святые слова под новые обстоятельства (и за эту реконструкцию уже заплачено тысячами настоящих жизней). И все потому (условно), что жизнь «не удалась» — в экзистенциальном смысле. Это проблема, как писал Фромм, «некачественного проживания жизни». Проще говоря, у людей не возникло за 23 года ощущения, что ради такой жизни стоит чем-то жертвовать. Люди готовы жертвовать чем-то на войне с выдуманном злом, нежели иметь дело с неказистым, но реальным миром.

«Мириться лучше со знакомым злом, чем бегством к незнакомому стремиться».

Между тем на пятом этаже «Красного Октября» один телеканал уже год находится на осадном положении. И как-то выкручивается «всем миром» (небольшим, но все же). Сопротивляется — сугубо мирными средствами, во имя мирных целей, — чтобы остаться в легитимном поле. Имея в основании давно уже не материальную выгоду (ее-то как раз все меньше). Эта история абсолютно универсальна, она вписана в мировой контекст: что может быть естественнее, чем борьба журналистов за свою независимость?.. И кто скажет, что это не «высокое» и не «настоящее» — притом совершенно мирное действо, в рамках мирной жизни? Пока это «настоящее» ищут в мифических нагромождениях и старых клише, где-то далеко, — оно прямо здесь, на пятом этаже; без балды, без выдумок, без ада и пожеланий смерти кому бы то ни было, даже врагам. И хотя эта борьба также требует усилий, нравственных и физических, — но ее высшим смыслом является даже не борьба с другими, а борьба за себя, за свои права и принципы.

То есть я хочу сказать, что это он и есть — «русский мир»: настоящий, не придуманный, сам собой, не где-то, а тут — на пятом этаже, да хоть бы и на кухне. И он-то как раз, на мой взгляд, состоялся, и это, несмотря на весь ужас положения, можно считать хорошим итогом.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 20249383
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202416029
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202420343
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202425580
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202426922