3 декабря 2015Академическая музыка
113

Играем конец света

Кирилл Серебренников поставил «Саломею» в Штутгарте

текст: Анастасия Буцко
Detailed_picture© A.T. Schaefer

«Желаю вам интересного вечера, потому что приятного вечера я вам никак не могу пожелать», — напутствовала меня любезная дама в кассе, выдавая билет. Впрочем, в свете творящегося вокруг и около ходить в оперу за «приятным» вроде как-то уже и неудобно…

Новая постановка «Саломеи» Рихарда Штрауса в одном из лучших театров Германии, опере Штутгарта, которую с 2011 года возглавляет деятельный интендант Йосси Вилер, так или иначе не была бы обойдена вниманием немецкой критики. Но тут в канун премьеры информационное агентство dpa сообщило, что «русский режиссер Серебренников перенес на сцену террор ИГ». Поскольку дело было вскоре после терактов в Париже, ехать и писать пришлось буквально всем.

Действительно, постановка Кирилла Серебренникова по максимуму упаковала в «финдесьеклевый» ужастик Уайльда и Штрауса страшилки дня сегодняшнего. Еще до возгласа влюбленного пажа «Как прекрасна принцесса Саломея этой ночью!» на гигантском экране появились хорошо знакомые публике кадры потока беженцев, марширующих по балканской «дороге жизни» в сторону вожделенной Алемании, где хозяйка страны вроде как обещала всем кров и дом. Дикторы с серьезным выражением телевизионных лиц беззвучно вещали о чем-то явно неприятном, мерцали съемки боев и пустынных ландшафтов. Реальность не столь отдаленного, но такого чужого и враждебного мира врывалась в богатую европейскую виллу, как она врывается в десятки и сотни тысяч немецких домов: через экран телевизора.

© A.T. Schaefer

На вилле в интерьере из каталога «Красивая жизнь» (сценография — Пьер Хорхе Гонзалес) обитает семейство иродов: хозяин дома, тетрарх Ирод, нервный бизнесмен в сером костюме (блестящий Маттиас Клинк), его жена, любвеобильная мадам Иродиада (актуальная байройтская Фрика Клаудия Манке), и ее дочка от первого брака Саломея, сложный подросток-гот (звезда вечера Симона Шнайдер).

Ироды отгородились от мира как могли: целый штат охраны (в этой сфере занят практически весь остальной персонал спектакля), камеры тотального наблюдения и даже маленький приватный «Абу-Грейб» в подвале. Там томится некий Иоканаан, чем-то насоливший мафиозному патриарху этого клана. Роль пророка Серебренников поделил между бас-баритоном Иэном Патерсоном, шотландским рыжеволосым богатырем, и немецким актером Ясином Эль-Харруком, родившимся в семье марокканских гастарбайтеров и наделенным смазливой внешностью. Патерсон фактически лишь озвучивает партию, стоя с краю сцены или за кулисой (благо и либретто предусматривает известную статичность роли), в то время как Эль-Харрук подвергается разнообразным издевательствам со стороны охраны.

© A.T. Schaefer

Но нет, не за муки полюбила Саломея прекрасного юношу, а за пухлые губы: «Хочу целовать твои уста, Иоканаан!» Даже если для этого придется отделить означенную голову от непокорного тела. И никакие уговоры отчима, что, мол, неприятно выглядит отрубленная от торса голова, да и толку от нее, не действуют на упертого тинейджера: подай голову на серебряном блюде, да и все! В принципе, можно понять желание явно привыкшего к жестким разборкам Ирода пришлепнуть эту поганку («Man töte dieses Weib — «Убейте эту женщину!» — его реакция).

«Саломея» была дважды создана авторами с расчетом на скандал: и Оскаром Уайльдом, виртуозно переиначившим историю из «Тысячи и одной ночи» в оскорбление общественного вкуса викторианской эпохи (одержимую принцессу в первой постановке в Париже играла Сара Бернар), и Рихардом Штраусом, тщательно выбиравшим забойный сюжет для своей первой «настоящей» оперы. Расчет оба раза сработал: так, после Дрезденской премьеры в 1905 году Штраус, до того известный лишь как автор симфонических поэм, встроился в общественное сознание вильгельминской Германии как самый модный оперный композитор молодого столетия, мастер эпатажа.

Серебренников прав, полагая, что скандальный эффект надо «ставить» вместе с партитурой, а «сексуальными патологиями» (выражение цензора, запретившего постановку в Вене в 1906 году) и злоупотреблением библейским сюжетом сегодня едва ли кого-то шокируешь, болевые точки общества сместились.

© A.T. Schaefer

Фактически единственная претензия, которую можно предъявить к этой постановке, — смотреть на сцену скучно, несмотря на стройность концепции и все описанные выше спецэффекты. Примерно за первые десять минут становится «все понятно» про режиссерскую придумку, а дальше ничего не происходит, потому что происходить не может: музыка и сценическое действо друг друга игнорируют. Но музыка устремляется вперед (пусть и брошенная режиссером «на произвол судьбы», как выразился один немецкий коллега), а действие топчется на месте, оставаясь коллекцией «гэгов»: вот главная героиня включила телик, чтобы посмотреть какой-то умильно-ужасненький «манга»-мультик, вот актера-марокканца, не имеющего ничего общего с харизматичным пророком, вывели на сцену в оранжевом комбинезоне узника Гуантанамо, вот охранник с пистолетом пошел пристрелить Саломею…

Дирижер Роланд Клуттиг, крепкий мастер немецкого репертуара, слегка сгустил к финалу симфонические краски, все участники спектакля продемонстрировали, что называется, «высокую ансамблевую культуру».

…В очереди перед гардеробом явно русскоязычная дама увлеченно рассказывала своей немецкой подруге о бабе Ванге, «предсказавшей на 2016 год конец света». Немцы вокруг с интересом прислушивались к ее словам.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202319745
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325159