14 декабря 2018Современная музыка
129

Масаёси Фудзита: «Мне интересен красивый звук»

Японский вибрафонист-экспериментатор о жизни в Берлине, новом альбоме «Book of Life» и творческих опытах

текст: Валерия Рясина
Detailed_picture© Patricia Haas

В пятницу, 14 декабря, и субботу, 15 декабря, японский композитор и вибрафонист Масаёси Фудзита презентует в Петербурге и Москве свой новый альбом «Book of Life», который одновременно является заключительным в трилогии. Эти неоклассические релизы, вышедшие на лейбле Erased Tapes Records, исследуют возможности звучания вибрафона — относительно молодого инструмента, созданного в 1910-х годах и первоначально использовавшегося как аккомпанирующий инструмент в джазе. В руках Масаёси вибрафон становится источником причудливых, но благозвучных созвучий: для этого он использует фольгу, которой покрывает инструмент, полотенце для рук, нити с бисером или мячи.

Перед выступлением Валерия Рясина пообщалась с композитором о его творческом подходе, первых музыкальных опытах и жизни в Берлине.

— Как у вас появилась идея начать играть на вибрафоне и использовать его в качестве основного и солирующего инструмента?

— Вибрафон был знаком мне с детства, правда, в записи: мой отец — фанат джаза, он ставил записи дома. Однако играть я начал уже во взрослом возрасте. Мне хотелось сочинять, а я играл на барабанах, и делать это на них было едва ли возможно. Тогда я решил найти вибрафониста, чтобы играть вместе, однако это долгое время не удавалось, пока однажды я не увидел инструмент у знакомого. Он принадлежал джазовому композитору, у которого я стал брать уроки. На тот момент я готов был отказаться от барабанов, осознав, что был не таким уж талантливым барабанщиком. В общем, все обстоятельства сошлись — я решил сменить инструмент. Кажется, это было 15 или 18 лет назад.

— А если вы искали вибрафониста для группы, почему вы не начали играть вместе с учителем?

— Нет-нет-нет. Он был гораздо старше, и это был джазовый музыкант, а мне хотелось играть не джаз. Если честно, я даже не думал об этом, у нас разная музыка.

— Сколько вам было лет?

— Мне было 23, а сейчас мне 40.

— Вы помните свое первое завершенное произведение на вибрафоне? Сколько времени понадобилось, чтобы освоить инструмент?

— Если честно, я не помню, что было самым первым. На первых порах я использовал вибрафон как источник для сэмплов, записывал его и редактировал, замешивал с битами и нойзом. Я толком не умел на нем играть. И если говорить о первой полноценной композиции, то, например, «Cloud of Light», которая вошла в последний альбом, довольно старая. Она должна была войти в первый альбом, «Stories», но я сократил количество песен и включил ее в итоге в «Book of Life».

— Ваш последний альбом — заключительная часть трилогии. Почему это трилогия, какая идея объединяет три части?

— В центре всех альбомов — вибрафон. В треках звучат и другие инструменты, но в центре внимания все равно вибрафон. Это довольно новый инструмент, ему около ста лет, и для него написано не так много произведений, как для гитары или пианино, именно поэтому он мне и интересен. Это акустический проект, которым я хочу пробудить воображение слушателя. Для усиления этого эффекта перед исполнением я рассказываю о том, что происходит в моем воображении, чтобы задать вектор для мыслей, атмосферу, сценарий. При этом я стараюсь говорить не слишком много, чтобы оставить место для фантазии слушателей.

— Я хорошо помню, как вы давали что-то вроде словесного эпиграфа (или даже небольшого стихотворения) к каждой песне во время своих прошлых концертов в Москве. Вы импровизировали?

— Это подготовленная речь и даже записанная. Но это все-таки не стихотворение, а описание картинки, которая возникает у меня в голове.

— А как выглядит процесс записи вашей музыки? Вы приглашаете музыкантов и импровизируете с ними? Или раздаете им партитуры?

— Я всегда сочиняю сам и аранжировки делаю сам. Мы играем заготовленные партии — в моих песнях остается не так много места для импровизации, хотя интерпретации возможны. Когда мы записываем, я тоже рассказываю историю, что помогает музыкантам понять настроение и запустить воображение.

— Вас можно считать экспериментатором. Но не в привычном сегодня понимании: в своем проекте вы не деконструируете звук и не пытаетесь извлекать странные шумы, как описывал, например, Луиджи Руссоло в своем манифесте. Ваша музыка все-таки благозвучна. Расскажите, с чем вы экспериментируете и что используете — кроме фольги.

— Полотенце для рук... Я использую разные техники и пробовал более сотни разных предметов с вибрафоном. Я не пытаюсь создавать странные звуки, не пытаюсь сделать что-то импозантное: мне интересен красивый звук. Я играл в экспериментальном акустическом бенде — он назывался по нашим фамилиям: Fujita, Harris, Shirley, Thoben, Troyer ‎— и перепробовал много подходов. Барабанщик любил экспериментировать и предлагал мне пробовать с ним. Тогда я использовал, например, металлические цепи. Иногда получалось слишком жестко или слишком громко, нойзово. Но я нашел нечто необычное — например, игру с мячом или бисером и другие интересные методы звукоизвлечения, которые использую.

— Мне кажется, что вы продолжаете эти эксперименты с немецким электронщиком Яном Елинеком.

— Да-да, мы играем примерно в том же стиле. Более экспериментальные вещи я играю с ним.

— Почему вы решили исполнять музыку вместе?

— Я впервые встретил его на концерте с другом в Берлине. К тому моменту я знал его и его музыку, и мне она действительно нравилась. После концерта я дал ему мои CD, демозаписи. Так мы и начали общаться. Однажды он предложил поучаствовать в концерте в Берлине, куда он собирался пригласить еще двоих джазовых музыкантов для совместной игры. Тот концерт в итоге не состоялся, а мы решили поиграть вместе в студии. И кое-что записали, а в результате сделали альбом.

— Говоря про коллаборации, не могу не упомянуть вашу совместную работу с Guy Andrews. Необычное сочетание: Guy Andrews ассоциируется с техно, построком и прямой бочкой. Как так вышло, что у вас совместный альбом?

— Кажется, это была идея BBC3, точно не помню. У них есть передача на радио, куда приглашают двух музыкантов, никогда раньше не встречавшихся. До этого я не знал Guy Andrews, и впервые мы встретились в студии в тот самый день.

— Трудно было найти общие точки?

— Я помню, что мне было довольно трудно встроиться в музыку. Я чувствовал, что получилось несколько удачных моментов. Но когда мы переслушали — мне вполне понравилось.

— Насколько я помню, когда вы только перебрались в Берлин, вам приходилось подрабатывать. Сейчас вы занимаетесь чем-то помимо музыки?

— Я переехал в Берлин 12 лет назад. Сейчас я зарабатываю только музыкой. Это не всегда просто, но я больше не работаю в ресторане или где-либо еще.

— А как вы попали на Erased Tapes и познакомились с его основателем Робертом Ретсом?

— Я встретил его на концерте Нильса Фрама в Берлине. Мы поговорили, и позже я выслал ему демо с альбомом «Apologues», ему понравилось, и мы решили выпустить релиз на Erased Tapes.

Я сочинил эту музыку для друзей, которые только поженились.

— В записи альбомов, в трилогии, вы используете не только вибрафон, но и скрипку, виолончель, флейту. Но на концертах, которые мне довелось видеть вживую или в записи, вы обычно играете один. Почему?

— Большая часть моих песен первоначально сочиняется только на вибрафоне. Не все, но многие. Другие инструменты я добавляю уже после. Хотя иногда я сочиняю на вибрафоне, а в голове уже представляю другие инструменты, аранжировки. Во многих случаях вибрафон и сольно звучит прекрасно. Конечно, это отличается от композиций в записи, на альбоме. Но это просто разное.

— То есть люди, приходящие на концерт, слышат музыку, которую не смогут услышать больше нигде?

— Да, на самом деле, так можно сказать. Те композиции на альбомах, которые сочиняются с разными инструментами, — если послушать их только на вибрафоне, то можно услышать больше деталей его звучания. То есть можно услышать оригинальный замысел, потому что, когда я делаю аранжировку, изображение и настроение песни немного меняются.

— Вы импровизируете на концерте?

— Да. Я играю с акустикой помещения. Каждый раз выступление немного меняется. После того как песни записаны, я играю их довольно много и порой создаю новые аранжировки.

© Patricia Haas

— Почему новый альбом называется «Book of Life»?

— Это название одной из композиций. Вообще это довольно необычная для меня вещь, потому что это история о человеке. Большинство моих сочинений — о природе и животных. Редко о людях, и даже в этом случае я рассказываю о людях как о части природы. Я сочинил эту музыку для друзей, которые только поженились. В композиции есть часть, где я скретчу, и это звучит так, будто я пишу что-то. Я подумал, что хорошо бы сыграть эту композицию для них, потому что они начинают писать книгу жизни вместе. Думаю, название родилось из этой идеи — писать книгу жизни вместе.

— Романтичная история. И хороший итог для трилогии, которую вы закончили. Что же будет дальше?

— У меня уже есть разные идеи. Сейчас мне хочется объединить все, что я делал раньше: у меня есть электронный проект El Fog с нойзом и эффектами, свой акустический сольный проект. Также проект с Яном Елинеком. Сейчас я разделяю стили в этих проектах, но в дальнейшем мне хочется убрать это разделение и смешать их. А еще мне хочется попробовать объединить маримбу и вибрафон. Она похожа на вибрафон, но все-таки это новый для меня инструмент.

— А я вижу позади вас барабанную установку. Снова собираетесь сесть за нее?

— Я просто экспериментирую и объединяю вибрафон с барабанами. Я пока пробую и не знаю, как все сложится.

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ COLTA.RU В ЯНДЕКС.ДЗЕН, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ ПРОПУСТИТЬ


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202320745
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325856