22 августа 2017Общество
240

Элита как соучастник

Мария Кувшинова о деле Кирилла Серебренникова и о привилегиях культурного бомонда, которые сближают его с властью и отдаляют от страны

текст: Мария Кувшинова
Detailed_picture© НТВ

Подводя итоги театрального сезона и раскрывая механику бюджетного террора (художник несет ответственность за жизнь своего бухгалтера), Марина Давыдова заключает, что театральный процесс не остановится, спектакли будут выходить, как выходят они в Иране, но цена вопроса — «жуткая провинциализация» отечественной сцены, которая «хуже смерти». Но ни Давыдова, ни десятки людей, сегодня в Фейсбуке провожающих в острог Кирилла Серебренникова, не делают следующего шага: если провинциализация хуже смерти, не следует ли действительно предпочесть смерть?

Призывы к коллективному действию (отменить все спектакли на вечер?) не только не имеют смысла, но и опоздали лет на пятнадцать. Для того чтобы коллективное действие стало вообще возможно, сообществу нужно заново отстроить себя как популяцию альтруистов.

Если твой приоритет — сохранять свое положение эксперта, давать комментарии, называться «режиссером», «куратором», «критиком», ездить на фестивали, говорить в телевизоре, сохранять уровень потребления, окормлять паству, служить лучом света в темном царстве, то всем остальным тебе придется уже поступиться. То есть вообще всем. И правильнее делать это молча. Без театрального заламывания рук.

И, наоборот, первый шаг в попытке отказаться от привилегий — это осознание своей привилегированности, но как раз с этим у нас традиционно плохо. Элита, будь то чиновник или художник, по-прежнему преисполнена спеси по отношению к смердам, не посещавшим спецшколу. И вот уже в аресте Серебренникова оказывается виновата предательница, его бухгалтер Нина Масляева — человек, сначала выполнявший распоряжения своего успешного начальника, а потом брошенный в тюрьму и лишенный права на голос и защиту.

Следует понимать, что противостояние сегодня идет не по линии «художник—власть», а как раз по линии «Серебренников—Масляева». Дело «Седьмой студии» выходит далеко за пределы театрального мира, террор давно перестал быть точечным. На улицах и в кафе уставшие люди — вузовские и музейные работники, сотрудники общественных организаций — постоянно обсуждают нецелевой расход бюджетных средств и возможные последствия для себя. Этих людей много, и их со сцены никогда не будет защищать Изабель Юппер.

Продолжая работать в поле санкционированной культуры, художники играют на стороне тех, кто отнимает у страны будущее, загоняя ее в нищету и архаику. Пока творцы и сопутствующие им лица воображают себя авангардом модерна в неритмичной стране, большинством населения они воспринимаются как бенефициары системы — московская саранча, жирующая на народные деньги. Столичный бомонд, перелетающий с кинофестиваля в Калининграде на фестиваль в Южно-Сахалинске, ошибается, если думает, что взращивает прекрасное, — он взращивает только раздражение. О социальных последствиях этой компромиссной «самореализации» мало кто думает.

Очевидно, что без санкции государства (политика поддержки, как во Франции, или политика невмешательства, как в США) современное искусство невозможно и не имеет смысла. Сегодня наше государство такой санкции не дает. Установка совершенно противоположная, и отдельные усилия на некоторых островках не складываются в слово «вечность», они складываются в слово покороче — в слово, которое хорошо памятно по первым кадрам фильма Кирилла Серебренникова «Изображая жертву». Все, кто продолжает в этих условиях имитировать «процесс», похожи на участников возрожденной передачи «Прожекторперисхилтон» — упитанных печальных мужчин, которые несмешно шутят на три с половиной разрешенные темы. В результате постоянных компромиссов, проиграв все, деятели культуры вынуждены снова и снова обращаться за поддержкой к государству, соглашаясь на все новые и новые унижения.

Одобренная текущим государством кастрированная и провинциализированная «культура» не может конкурировать за внимание публики ни с мировыми аналогами (все еще широко доступными), ни с новым фольклором, стихийно возникающим в цифровой среде. Бессмысленность компромиссов предельно обнажают не только арест до того вполне благополучного и повсеместно вписанного Кирилла Серебренникова, но и внезапные прорывы эфира вроде недавнего баттла Оксимирона и Славы КПСС: вот куда ушла вся выдавленная из телевизора и искусства энергия, вот где продолжает жить заасфальтированный канцеляритом и запретом на мат русский язык. И самым страшным оскорблением в этой среде оказывается подозрение на принадлежность к мейнстриму, к элите, к миру телевизора — тревожный звонок из непознанной страны, которых в ближайшем будущем прозвенит еще немало.














Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202320766
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325882