13 августа 2014Общество
155

Донецк. Неизбежное

Екатерина Сергацкова из осажденного города

текст: Екатерина Сергацкова
Detailed_picture© AFP / East News

Мы с Мариной сидим между этажами в подъезде сталинского дома в центре Донецка. Трясутся стекла, слышно, как падает «Град». Это значит, что война идет где-то совсем близко, в нескольких километрах от нас. С удивлением отмечаю, что отношусь к этому факту как-то уж слишком спокойно. Есть в этих раскатистых звуках что-то неизбежное.

— Мы в правильном месте сидим, — флегматично отмечает Марина, закуривая очередную сигарету. — Здесь толстые стены. И главное, далеко от окон.

Несколько дней назад Марина запаслась сигаретами и продуктами на случай, если из Донецка вдруг окончательно уйдет цивилизация.

— Вчера снаряд упал в родильное отделение, где когда-то появился на свет мой сын, — говорит она драматически тихо. — А один ополченец расстрелял лаборанта в больнице за то, что тот с ним как-то неправильно поговорил. Врачи после этого взбунтовались и написали заявления об уходе. Оперировать теперь некому.

Донецк — миллионный город, который когда-то был центром одного из важнейших регионов страны. Между моментом, когда здание областной администрации захватили вооруженные люди, провозгласившие «Донецкую народную республику», и сегодняшним днем пролетела целая вечность. За это время в антитеррористической операции на Донбассе погибли сотни военных и мирных жителей, был освобожден Славянск и сбит малайзийский «Боинг». Закрылось большинство магазинов, салонов красоты и кафе. С аптечных полок стали исчезать медикаменты, а из больниц — врачи. Регион покинули тысячи людей.

Миллионный город пуст. На въезде в Донецк с южной стороны стоит устойчивый запах гари: в этом районе регулярно бомбят. С некоторых пор мегаполис взят в кольцо украинской армией, и я совершенно отчетливо ощущаю, как здоровое, мускулистое тело города покидает кровь.

В бомбоубежище темно и сыро, по лестнице снует раненая собака.

Спокойствие берегут лишь цветочные клумбы: несмотря ни на что, старушки продолжают поливать розы и подрезать кусты. Говорят, красота и ухоженность улиц спасает людей, оставшихся в Донецке, от погружения в ужас. Но спокойно только в центре, а за несколько километров от него начинается пространство тревоги.

Во дворе одного из домов в районе железнодорожного вокзала, который недавно обстреляла артиллерия, разведен костер, а на нем — кастрюля. Пенсионерки кипятят воду на чай. В доме уже несколько дней нет газа и электричества. Новости они узнают от знакомых из других районов, где еще работает телевидение и интернет.

Рядом, при 18-й больнице, находится бомбоубежище. Меня к нему подводят двое инспекторов «Гражданской обороны ДНР» Людмила и Александр. Там нас встречает группа хмурых бабушек.

— Вот посмотрите, здесь люди фактически живут, — показывает пальцем Людмила. — Мы им привозим все необходимое.

— Чего ж ты врешь-то? — вдруг набрасывается одна из старушек на инспектора. — Никто нам не помогает! И тебя мы в первый раз видим!

— Я же отправляла вам волонтера… — оправдывается она.

— Не мурчи! — надвигается на нее другая бабушка. — У нас тут даже света нет, никто свечек не привез!

В бомбоубежище темно и сыро, по лестнице снует раненая собака. В глубине погруженных во мрак коридоров на узких раскладушках, закутавшись в старые одеяла, лежат люди. У некоторых на столе горит тоненькая свечка, вокруг тарелки, кастрюли и игральные карты.

Из дальней комнаты показывается силуэт мужчины. Увидев камеру, он с ходу принимается кричать. Через каждое второе слово прорываются ругательства.

Я отчетливо ощущаю, как здоровое тело города покидает кровь.

— Мою квартиру на *** разнес снаряд, прямо когда я дома был, — рассказывает он. — Сначала я услышал свист. А я знаю, что если слышен свист миномета, значит, летит прямо на меня. Успел лечь на пол. Квартиру всю разворотило, балкон вырвало с корнем. Когда успокоилось, решил на всякий случай лечь в коридоре на коврик для йоги, который жена оставила. И тут в дом ударила гаубица. Вот тогда я ушел в бомбоубежище и больше отсюда выходить не хочу.

Мужчина постепенно успокаивается, выходит на улицу и закуривает сигарету.

— Знаете, я ведь в курсе, кто там на самом деле стрелял, — продолжает он. — Я такие вещи отличать умею. И знаю, что и те, и эти — «молодцы».

Инспектор Людмила отводит меня в сторонку и на ухо сообщает, что этот парень — «бендеровец».

— Это бабка тут мне успела сказать, — говорит она, хитро улыбаясь. — Он считает, что во всем виновата ДНР. А мы часто таких на объектах встречаем, правда, Саш?

Инспектор Александр кивает.

— Здесь достаточно таких, кто не согласен, — говорит он. — Многие школы не хотят нас к себе пускать, готовятся к украинскому первому сентября, по украинским учебникам. Я на днях был в одной из школ, где есть бомбоубежище. Прихожу туда, прошу предоставить его для инспекции, а директор мне говорит: «Слава Украине, героям слава, мои в меня стрелять не будут, до свидания». Ну ничего, с такими мы потом по-своему разговариваем.

В городе осталось работать в круглосуточном режиме только одно кафе, по совместительству бомбоубежище. В нем каждый вечер заседает верхушка «Донецкой народной республики». Самопровозглашенные чиновники приходят сюда в сопровождении бородатых амбалов, увешанных оружием. Они не снимают с себя автоматы, даже когда едят.

— Где у вас тут развлечься нормально можно? — обращается ко мне бородач с кавказским акцентом. На рукаве у него нашивка «Новороссия».

— Нигде, — весело отвечает ему Костя, мой собеседник. — Все закрылось. Теперь только едим и кальян курим — вот наши развлечения.

Вскоре к автоматчику подсаживаются две юные девушки, а он заказывает кальян и мороженое.

— Мне кажется, скоро все должно закончиться, — говорит мне Костя. — Украинская армия убежит, а Донбасс станет маленькой Швейцарией.

— Ага. Уже стал, — смеется мужчина за соседним столиком. — Особенно красноречиво это видно по табличке «Убежище» в подвале кафе.

Где-то вдалеке раздается взрыв, следом за ним еще несколько залпов. Никто не реагирует, все уже привыкли. Замечаю за собой, что тоже реагирую на это спокойно. Да, есть в этих раскатистых звуках что-то неизбежное.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 20249404
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202416049
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202420362
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202425598
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202426942