«Теперь мощи наши!»

COLTA.RU с большим удовольствием продолжает заказывать и публиковать тексты студентов Школы гражданской журналистики.

В эту Пасху Русская православная церковь Московского патриархата праздновала помимо самого праздника еще и победу, одержанную ей в старинном Суздале: в распоряжение церкви, ее Владимирской епархии, попали две важнейшие реликвии — мощи двух месточтимых в Суздале святых, преподобных Евфросинии и Евфимия Суздальских. 14 апреля после торжественного богослужения владыки Владимирского Евлогия в честь Светлого вторника и дня памяти Евфимия его мощи должны были отправиться в Спасо-Евфимиев монастырь (но пока так и не отправились), а мощи Евфросинии были перевезены в Ризоположенский монастырь, туда, где они хранились до 1917 года.

Достались они церкви весьма нетривиальным путем, в виде подарка от местного управления Росимущества, а ему, в свою очередь, — от местных судебных приставов, отобравших мощи (причем не с первого раза) у другой церкви — Российской православной автономной (РПАЦ), центр которой находится как раз в Суздале; Московский патриархат (МП) называет эту церковь раскольничьей, а в РПАЦ иерархов МП называют еретиками. Две церкви уже давно в открытую противостоят друг другу, и случай с мощами — лишь один эпизод из долгой истории этого противостояния, длящегося уже не одно десятилетие. Мы попробовали разобраться в сложных и противоречивых перипетиях взаимоотношений церкви-гонителя и церкви гонимой, а также узнать, что ждет последнюю в ближайшем будущем.

Исполнение

«Судебные приставы, давайте, начинаем», — скомандовал представитель центрального аппарата ФССП Панченко, и группа столичных судебных исполнителей в касках и бронежилетах, разбившись на две части, подступила к ракам, хранилищам святых мощей, расположенным по противоположным сторонам храма при Иверском синодальном доме РПАЦ. «Просьба людей, находящихся здесь, отойти и не препятствовать — попытка этого будет расцениваться как административное правонарушение!» — добавил пристав, но нужного эффекта это не произвело — прихожане храма, в основном пожилые женщины, зашлись в едином гуле: «Раки! Куда вы несете раки! Ложитесь, не отдавайте им мощи, не отдавайте им раки!» Часть старушек и правда попыталась лечь под ноги исполнителям, но те, не особо отвлекаясь, перешагнули с раками прямо через них. У выхода приставам уже пришлось применить силу и выпихнуть служителей храма, закрывавших проход, — архимандрита Евфимия, монахиню Анастасию и первоиерарха РПАЦ, митрополита Суздальского Феодора. «Спокойно, в коридор, в коридор проходим», — командовал своим людям главный пристав под крики «Не отдавайте им раки! Не трогайте владыку!», постепенно перетекшие в дружную молитву Богородице. Когда приставы понесли к коридору вторую раку, митрополит Феодор бросился поперек выхода и лег на пути у исполнителей — они так же перешагнули через него, пение молитвы затихло и сменилось возмущенным «Фашисты! Владыку затоптали! Затоптали ногами!» Один из прихожан, мужчина средних лет, доказывал главному приставу: «Ваши действия противозаконны! По людям ходите, по молодым и старым!» «Бандеры!» — кричал кто-то вслед уносящим в коридор раки приставам. «Не стыдно вам, ребята, не боитесь, что поплатитесь за это? Не боитесь?» — повторял мужчина. «Путину надо писать», — заключила одна из старушек.

Все эти события стали доступны общественности на видео.

Вскоре после них приставы вскрыли изъятое, но мощи внутри не нашли — внутренние контейнеры поменьше, специальные небольшие ковчеги, куда-то пропали. Чуда не случилось — буквально через неделю, 3 апреля 2015 года, поиски пропавших ковчегов вновь привели приставов в тот же Иверский синодальный дом, и на второй раз они вышли уже с ними: как стало известно Кольте, владыка Феодор спрятал их в нижнем храме Синодального дома еще перед первой бурей. По его словам, вместе с перепрятанными ковчегами во время второго обыска приставы изъяли и другие реликвии, которые пока так и не вернули. В любом случае на этом в истории с изъятием мощей у РПАЦ можно более-менее поставить точку. «Бесполезно махать кулаками уже после драки», — говорит митрополит. Сейчас интереснее будет проследить, откуда у этой драки растут ноги — и когда в ней будет нанесен следующий удар.

Фашисты! Владыку затоптали! Затоптали ногами!

История

РПАЦ имеет два источника происхождения, объясняет отец Григорий (Лурье), один из наиболее заметных представителей ее несуздальской части, председатель Архиерейского совещания церкви и епископ Петроградский и Гдовский. В 1989 году Русская православная зарубежная церковь (РПЦЗ), наследница дореволюционной церкви, начала принимать в свое лоно приходы на территории России — будущий митрополит Суздальский Валентин (Русанцов) перешел в нее из РПЦ в ответ на решение Московского патриархата перебросить его в другое место из прихода, в котором тот прослужил более 17 лет. Это был первый способ пополнения «альтернативного православия» — исход из Московского патриархата. Второй источник РПАЦ — Катакомбные общины, в начале 90-х насчитывавшие десятки тысяч человек, наследницы общин, в советские годы постоянно находившихся на нелегальном положении; значительная часть этих общин также присоединилась к митрополиту Валентину в его исходе. Так Суздаль стал первым и главным центром роста Зарубежной церкви, роста необычайного — по всей стране (и, шире, СНГ) к «зарубежникам» переходили десятки приходов, итоговое число их составило около 150. В 1994 году Нью-Йоркский синод Зарубежной церкви поставил митрополита Суздальского Валентина перед условием — пройти полную перерегистрацию всех приходов в соответствии с новым административным делением (созданием Временного высшего церковного управления); это значило, что прежняя регистрация обнуляется, и многие главы приходов побоялись, что так они потеряют и свою церковную недвижимость и та в итоге достанется Московской патриархии. Многие увидели в этом и прямое указание на ведущиеся переговоры «зарубежников» и Московского патриархата о слиянии. Весной 1995 года все приходы РПЦЗ в России, обладавшие какой-либо церковной недвижимостью, порвали с Нью-Йоркским синодом и остались с митрополитом Валентином — так РПАЦ и появилась как самостоятельная церковь. Церковь эта, как и ее материнская Зарубежная, осуждает Московский патриархат, помимо прочего, за «ересь сергианства», слияния его с атеистической советской властью (а современную власть в РПАЦ считают ее наследницей). Сейчас Зарубежная церковь уже отказалась от обвинений МП в "сергианстве", а в 2007 году значительная ее часть с ним объединилась.

В 1993 году еще ельцинское правительство решило заполнить возникший в годы перестройки духовный вакуум и заключило с Московским патриархатом конкордат, поставивший его в несколько более выгодную позицию, чем остальные религиозные организации. Митрополит Валентин, теперь уже первоиерарх новой РПАЦ, прекрасно знал об этом новом тренде: ведь у него, по словам отца Григория (Лурье), были «прекрасное аппаратное чутье» и не менее прекрасные связи с владимирскими и московскими чиновниками — например, старый советский уполномоченный по делам религий Владимирской области, хороший друг митрополита, в 90-е ушел на работу в Москву и там сильно поднялся, став видным функционером Минюста. Благодаря этим связям роль такой квазигосударственной церкви во Владимире и Суздале исполняла РПАЦ, а не РПЦ, — именно «автономам» достались преференции в виде бесплатной аренды принадлежащих государству памятников архитектуры (то есть церквей), во всей остальной стране доставшиеся Московскому патриархату. Такое превосходство РПАЦ держалось исключительно на связях митрополита, но к концу 90-х, когда его знакомые чиновники умерли, постарели или ушли в отставку, аппаратный вес Валентина сильно убавился, и с этого момента РПАЦ существует в инертном положении.

В 2001 году уже новые чиновники Владимира нанесли по РПАЦ первый удар, но интенция нанести этот удар зародилась в глубине самой церкви — митрополит Валентин поссорился со своим секретарем, протоиереем Андреем Осетровым, выпускником факультета художественной самодеятельности, человеком больших творческих способностей и амбиций; он хотел занять неофициальную позицию главного идеолога РПАЦ, в чем ему помешал как раз Григорий Лурье, не доверявший благонадежности протоиерея и его преданности истинно православным идеалам. После своего личного фиаско Осетров перешел в Московский патриархат и поставил своей целью уничтожение РПАЦ и лично митрополита Валентина. Начал он с классики — снял фильм, в котором владыка Валентин обвинялся в сексуальных домогательствах по отношению к маленьким мальчикам, обучавшимся в воскресной школе при одном из суздальских приходов РПАЦ. Фильм этот снимался во многом специально для правоохранительных органов, и вслед за ним сразу последовало возбуждение уголовного дела — чиновники увидели в этом скандале идеальную возможность для того, чтобы покончить с РПАЦ.

Объективные предпосылки у возбуждения такого уголовного дела были, считает Лурье, — обвиняемый митрополит Валентин действительно имел техническую возможность совершать вмененное ему преступление, так как находился наедине с несовершеннолетними без законных представителей несовершеннолетних. В таких случаях достаточно, если потерпевший заявит в суде или на следствии, что что-то было; так в итоге и случилось — один мальчик во время следствия заявил о сексуальных домогательствах. Криминал доказывался только этими одиночными следственными показаниями, другой доказательной базы у суда не было. Митрополит получил лишь условный срок, но цель во многом была достигнута — пусть Осетрову и не удалось разбить РПАЦ и упечь в тюрьму митрополита Валентина, авторитет церкви все равно был серьезно подорван, и многие чиновники, как местные, так и на уровне Центрального федерального округа, поверили и до сих пор верят в то, что ныне покойный митрополит Валентин был педофилом, и для них компромат послужил серьезным доводом в пользу развертывания против церковного центра РПАЦ в Суздале широких репрессий.

Значит, мы с вами ходим на объект, именуемый «кладбищем», где находятся объекты, именуемые «могилами», а в них уже объекты, именуемые «трупами», а эти трупы являются имуществом государства.

А грянувшие широкие репрессии против РПАЦ заключались уже в отъеме государственной собственности, полученной церковью в 90-е годы на условиях бесплатной аренды. Началось это в 2007 году — специальные комиссии начали искать в церковных зданиях неполадки с реставрацией, но особо ничего не нашли; следующая волна пошла в 2009 году, и гораздо более успешно — в этот раз все памятники архитектуры, занятые РПАЦ, были изъяты и впоследствии переданы в РПЦ. В значительной части отнятых церквей у РПАЦ работали полноценные приходы, переставшие после этого функционировать (РПЦ в настоящий момент удалось «оживить» некоторое их число). Занимался этим чиновник Росимущества Горланов, запомнившийся жителям Владимирской области в том числе по уголовному делу, где он был фигурантом, — его обвиняли в незаконной продаже цокольного этажа областного военкомата частным лицам (суд оправдал Горланова). Комментировать столь давние истории Горланов, ныне начальник уже костромского управления Росимущества, отказался.

На этом преследования временно прекратились до тех пор, пока в январе 2012 года не умер митрополит Валентин — Московский патриархат и местные власти восприняли это как ясный сигнал к тому, что РПАЦ пора добить и додавить. У нынешнего митрополита Феодора не было репутации сильного лидера, и многие полагали, что он не сможет удержать РПАЦ воедино и все разбегутся, — буквально через день после смерти старого иерарха представители Росимущества пришли с претензиями уже на мощи Евфимия и Евфросинии. Этим, как считает Лурье, местные власти хотели создать внутри РПАЦ панику и ввиду отсутствия в церкви явного лидера разрушить ее до основания. Тем не менее к середине-концу 2012 года стало очевидно, что РПАЦ способна сопротивляться, — история с мощами сплотила церковь, и это видно даже на примере улучшения отношений двух владык, Григория и Феодора, находившихся до последнего времени в весьма прохладных отношениях из-за канонического конфликта Григория с предыдущим митрополитом. Последний этап борьбы за мощи, слушания Арбитражного суда, проходил на фоне подготовки визита во Владимир патриарха РПЦ Кирилла, и многие связывают подобный итог истории именно с этим.

Владимирские судебные приставы сделали для изъятия все что могли, но в какой-то момент, в конце 2014 года, поняли, что ничего больше не могут (не могут перешагнуть через старушек-прихожанок, закрывавших раки своими телами), и дело было передано в центральный аппарат ФССП. Представительница владимирского отделения ФССП Анна Филиппова, вплотную занимавшаяся делом с мощами, отказалась комментировать какие-либо попытки изъятия мощей — как предыдущие, неудачные, так и нынешнюю, удачную.

«РПАЦ эта история вообще пошла на пользу — сплотила Архиерейское совещание (административный орган РПАЦ. — Ред.), Феодора утвердила в качестве лидера Суздаля, держит церковь в некотором тонусе. Церкви вообще лучше всего себя чувствуют в гонимом положении, — говорит Лурье. — Если бы федеральные власти, не дай Бог, начали соблюдать конституцию в вопросах свободы совести, появилась бы выгода быть в альтернативном православии, а не в Московской патриархии, стимул откусить кусок государственного пирога. Это привело бы к огромному числу желающих прийти в церковь по корыстным соображениям, а это ни одной церкви на пользу не идет, что хорошо прослеживается на примере РПЦ. Сейчас такие люди, церковные коммерсанты, к нам просто не пойдут, за что им и спасибо».

Священник Андрей Осетров по сей день остается в Московском патриархате и руководит приходом в храме постройки XII века в селе Кидекша, который был у него и в годы его службы в РПАЦ (сам приход перешел в ведение РПЦ вместе со своим пастырем). Значительной церковной карьеры в РПЦ он не сделал.

Владыка

Иверский синодальный храм РПАЦ в Суздале представляет собой переделанный жилой дом, ныне принадлежащий владыке Феодору. До ближайшей службы два часа, и прихожан еще нет, внутри храма только его верные стражи — архимандрит Евфимий и монахиня Анастасия. Владыка Феодор приглашает поговорить в свой кабинет, со стен внимают разговору портреты почивших отцов альтернативного православия — владыки Валентина, епископа Григория Граббе, митрополита Виталия. Сам Феодор мало чем напоминает образ, представляющийся при слове «митрополит», — скромная черная монашеская ряса, длинные, почти до плеч, седые волосы, широкая седая борода. Несмотря на недавние мрачные для его церкви события, он не выглядит подавленным — много шутит и смеется, сверкая золотым зубом.

«Писали обращения, жалобы, конечно. И во Владимир, и в Москву, и в Конституционный суд, но тут такое дело — я этими мощами никогда не владел. Так уж получилось, тут они у нас оказались. Нам их передали из музея во время перестройки, “на постоянное безвозмездное хранение верующим”, со словами, мол, вот, возвращается историческая справедливость. А теперь, значит, я их у государства украл, причем заявили об этом сразу после смерти владыки Валентина — я-то думал, они пришли соболезнования высказать, а они пришли сказать, что я мощи собираюсь продать за границу. И тут же, практически сразу, один священник из МП позвонил мне и сказал: “Владыка Феодор, отдайте их лучше добровольно!” — вспоминает митрополит. — Кости вдруг стали государственным имуществом, причем стали не просто костными останками, а объектами, которые именуются “мощами”! Значит, мы с вами ходим на объект, именуемый “кладбищем”, где находятся объекты, именуемые “могилами”, а в них уже объекты, именуемые “трупами”, а эти трупы являются имуществом государства. В КС нам объяснили, что если вы сами имеете или имели значимость для истории России, то ваши останки автоматически будут принадлежать государству. Я пытался апеллировать к 244-й статье УК РФ, но никаких разъяснений из суда так до сих пор и не получил. А так Владимирский арбитражный суд во время процессов по мощам пришел к тому, что все мощи православных святых являются собственностью Российской Федерации, — то есть мощи апостола Петра, находящиеся в Риме, тоже принадлежат России».

Монахини самых разных возрастов в строгих косынках при виде незнакомого гостя разбегаются: «Матушка! Здесь какой-то мужчина!»

Чисто теоретически, как считает владыка, у Росимущества появился прецедент, благодаря которому это ведомство может теперь забрать вообще любые мощи у любой церкви, даже у МП. Никаких документов до или во время изъятия митрополит не подписывал, сославшись на свои религиозные убеждения, не позволяющие подписывать бумаги, касающиеся святых мощей. Когда приставы пришли в синодальный храм во второй раз, за пропавшими ковчегами, владыке, по его словам, угрожали 7 годами тюрьмы по статье «воспрепятствование следствию».

Митрополит Феодор согласен с епископом Григорием (Лурье) в том, что в Суздале Московский патриархат через местное чиновничество работает на добивание — в своем церковном центре, в Суздале, у оппозиционной церкви осталось всего два прихода, и то один из них (как раз при Иверском синодальном храме) по факту расположен в жилом доме. Переданные в РПЦ приходы функционируют, но полноценные общины, по словам владыки, сохранились не везде. «У нас все забрали, мы недостойны, документы у нас, значит, не те. Ризоположенский женский монастырь РПЦ МП, в котором сейчас находятся отобранные у нас мощи, тоже, кстати, когда-то принадлежал нам, причем передали его в Московский патриархат задолго до основной волны гонений — патриарх Алексий лично просил Ельцина выпустить для этого специальный указ. У меня вот целая папка писем со всякими протестами против этого (смеется). Мы потом и Путину писали, просили оставить нам хоть что-нибудь. Ничего не оставили», — с иронией вспоминает священник.

При этом, в отличие от Лурье, ничего хорошего митрополит Феодор от будущего не ожидает: «Нет никакой надежды на то, что нас оставят в покое. Не буду никаких прогнозов делать, но вспомните фильм “Морозко”, как там Баба-яга говорила: “Я и спать не могу, я и жрать не могу, пока Иван не уйдет”. Так и РПЦ — ни спать не может, ни жрать, пока существует РПАЦ».

Монастырь

В Ризоположенском женском монастыре РПЦ МП, одном из древнейших в России, 1207 года постройки, находящемся буквально в квартале от Иверского синодального дома РПАЦ, особенно праздничной атмосферы в связи с приобретением святыни не ощущается — монахини самых разных возрастов в строгих косынках при виде незнакомого гостя разбегаются кто в свои кельи по разные стороны тускло освещенного пустого коридора, кто к игуменье: «Матушка! Здесь какой-то мужчина!» Как-то комментировать обретение своим монастырем и храмом мощей простые монахини отказываются и перед тем, как захлопнуть свои кельи, говорят одно и то же: «Нам не положено», «Я не имею права даже». Игуменья Екатерина соглашается поговорить, но только после 15-минутной подготовки — она погружена в приготовления к очередной торжественной службе с мощами и заметно нервничает; отойдя в дальний конец коридора, она выслушивает одну из монахинь: «Матушка, надо поменять смену!» — «Я что, в Москве работаю? Где это я возьму еще одну смену, интересно».

Через 15 минут игуменья выходит из своей кельи. Она неуловимо похожа на владыку Феодора своей строгостью и старомодностью — непроницаемо-черное облачение, такая же черная скуфья, сухое лицо. «25 марта приставы с Москвы и с Владимира принесли нам две раки. Пришла женщина с камерой, и при ней, при включенной камере, срезали замки с рак, — рассказывает монахиня. — Они оказались пустыми — Феодор не все отдал, только обивка там и была, в этих раках. 3 апреля, в пятницу, приехал священник с Владимирской епархии и нас обрадовал: “Матушка! Открывайте храм, сейчас вам принесут мощи”. Ну, они, те же приставы, и принесли нам два ковчега, один с Евфросинией, другой с Евфимием. Приставы их сразу же положили в раки, раки опечатали, окрутили бечевой и поставили по двум сторонам нашего храма».

Мы тут 16-й год скорбели, что у нас нету мощей.

По словам игуменьи Екатерины, проверяли приставы наличие мощей в ковчегах по запаху. Женщина-пристав распарывала ковчеги и по запаху идентифицировала содержимое как «костные останки». В юридическую часть обретения мощей игуменью не посвятили: «Мы этого ничего не видели, никаких бумаг. Просто факт — нам принесли, а что там да как происходило, мы не знаем». Главное, уверена игуменья, что «все по закону там было». Тогда же, в пятницу, 3 апреля, Елена Кострова, и.о. начальника местного управления Росимущества, написала расписку, что мощи из пользования ее ведомства переходят в пользование митрополита Владимирского Евлогия. «Теперь мощи наши!» — заключает игуменья.

Такой выбор места хранения мощей святой Евфросинии не случаен: Ризоположенский монастырь считается местом ее подвига, и до революции ее мощи находились именно здесь. «Когда татары напали на Владимирскую землю, они же все сровняли с землей, все города разрушили, а монастырь разрушить не смогли — молитва Евфросинии защитила его». «Мы мощам каждый день молимся: с утра — тропарь Евфимию, а вечером — тропарь преподобной Евфросинии (на момент разговора мощи Евфимия еще не увезли в мужской монастырь. — Ред.)».

В процессах по делу мощей игуменья не участвовала, по ее словам, это была целиком инициатива Росимущества. «Там задумались — ведь в 90-е годы они передавали мощи Русской православной церкви, а попали они в итоге почему-то в эту, “свободную”, — рассуждает матушка. — Я очень рада такому итогу. У нас вся епархия последний год молилась за это: владыка дал распоряжение, чтобы в каждом храме, в каждом монастыре два раза в неделю служились молебны с акафистом, один день — преподобному Евфимию, другой день — Евфросинии. Мы тут 16-й год скорбели, что у нас нету мощей».

На вопрос, понравился ли ей сам способ изъятия — через судебных приставов, матушка ответила так: «Мирно получилось, и по закону все, без всяких искушений. Жаль, что не с первого раза, но тут как уж получилось. Конечно, надо было их раньше изъять, процесс немножко затянулся. Но в конце концов все получилось, и слава Богу за это!»

Не все в Московском патриархате разделяют это мнение. Священник Федор Людоговский, настоятель храма Святителя Николая Чудотворца, выступил с критикой такого силового разрешения конфликта: «Могу сказать лишь одно: апелляция к государству в решении конфликтов между религиозными деноминациями является, как иногда кажется, неизбежным средством в достижении справедливости, однако опыт показывает, что в долгосрочной перспективе последствия таких действий оказываются разрушительными не только для побежденных, но и для победителей. “По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою”, — говорит Христос (Ин. 13:35)».

По мнению священника, было бы гораздо лучше и правильнее, если бы христиане, пусть и не имеющие друг с другом евхаристического общения, решали спорные вопросы в духе евангельской любви, а не полицейскими методами.

Понравился материал? Помоги сайту!