Разговор c оставшимся
Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен
28 ноября 20244967Многие путают отсутствие виз и открытую границу. В действительности у России с южными соседями есть пограничный и паспортный контроль. Наркотики и оружие проникают в Россию из-за коррумпированной таможни и плохо организованной пограничной службы, введение визового режима не имеет к этому никакого отношения. В отличие от обычного трудового мигранта, у наркодилера всегда есть в России контакты, которые могут прислать ему приглашение для визы.
Надо напомнить также, что сегодня ФСБ России и так имеет все полномочия не пустить через границу любого иностранного гражданина, причем без объяснения причин, так что если спецслужбы заподозрят кого-то в наркотрафике, у них и сегодня есть инструменты недопуска его в страну.
Наверное, единственная проблема, которой нет в российской экономике, — это безработица. Она сегодня колеблется в районе 5—6%, что полностью укладывается в понятие естественного уровня безработицы (который определяется в диапазоне 4—6%). То есть даже когда с экономикой все в полном порядке, всегда остаются 4—6% ищущих работу, это нормально. Для сравнения: в Италии безработица составляет около 12%, в Испании и Греции — 26%.
(По ходу развеем и миф о том, что, мол, Росстат считает безработными тех, кто встал на учет, и потому занижает их число; это не так, Росстат высчитывает процент по методологии Международной организации труда, и потому российские цифры вполне могут быть сопоставлены с зарубежными.)
Если Россия отгородит себя от соседей, это не усилит ее, а станет признанием цивилизационного поражения.
Более того, и в сегменте низкоквалифицированного труда, и в сегменте высококвалифицированного труда экономика испытывает дефицит кадров. С высокой квалификацией все понятно — уровень высшего образования в России оставляет желать лучшего. Но проблема в том, что и профессиональное образование морально и технически устарело. Быстро получить какую-то простую профессиональную квалификацию (не требующую высшего образования) в России не так просто, поэтому людям сложно подстраиваться под изменения рынка. Именно поэтому многим приходится работать не в той области, где бы они хотели, и свою фрустрацию они часто начинают валить на мигрантов, которые тут совсем ни при чем.
Наконец, прелесть мигрантов в том, что они компенсируют потребность в рабочих руках в моменты роста экономики, а в моменты спада за счет них же занятость сокращается. Не будь мигрантов, любое колебание роста экономики в ту или иную сторону (а, как мы видим по последним годам, амплитуда таких колебаний существенна) становилось бы огромной проблемой для российских граждан на трудовом рынке.
Борцы с мигрантами очень любят теорию о том, что, мол, дешевая рабочая сила становится стимулом для предпринимателей не повышать производительность труда. Очевидно, апологеты этой теории считают, что стоит таджикам уехать домой, как их работу станут выполнять человекоподобные роботы и прочая нанотехника из Сколкова. Тут сразу возникает несколько вопросов. Во-первых, владельцы клининговых компаний, к примеру, совсем не считают, что таджики менее производительны, чем россияне. Ну, хотя бы потому, что на производительности россиян довольно плохо сказывается алкоголь. Во-вторых, там, где действительно стоило бы повысить производительность, — а именно в промышленном секторе — мигрантов почти нет. В-третьих, мигранты высвобождают российские экономические ресурсы для создания рабочих мест в нише более квалифицированной (а следовательно, и более высокооплачиваемой) рабочей силы. Уберите мигрантов, и рост экономики сдуется настолько, что многим россиянам и впрямь придется махать метлой за 20 тысяч, причем ресурсов для инвестиций в то же повышение производительности труда будет меньше, а не больше.
Каждый студент знает, что производительность начинает расти при росте конкуренции, и потому винить здесь надо государственный монополизм, а вовсе не таджиков с киргизами (которые, кстати, уровень конкурентности только повышают).
Вся статистика преступлений, существующая в России, идет от МВД, которому, конечно, можно не верить, но, с другой стороны, никому не придет в голову обвинить нашу полицию в попытке обелить приезжих (наоборот, полицейские начальники при каждом удобном случае любят помянуть их недобрым словом). Так что, может, полиция и занижает общее число преступлений, но вряд ли она будет в официальной статистике уменьшать долю преступлений, совершаемых мигрантами. А за все годы статистика по России стабильная — 3—3,5% преступлений, совершаемых иностранцами (в Москве, по последним данным, — около 6,5%). При этом, по официальным данным, Россия в год принимает от 10 до 14 млн мигрантов, из которых (по разным оценкам) от 2 до 3 млн приходится на Москву. Если эти оценки верны, то выходит, что приезжие примерно вдвое менее склонны к преступлениям, чем местное население. Впрочем, заведующий лабораторией исследований рынка труда НИУ ВШЭ Сергей Рощин считает, что официальные данные по числу мигрантов в России сильно завышены и по более реалистичной оценке общее число мигрантов в России ближе к 5 млн. Если это так, то мигранты в среднем примерно настолько же часто совершают преступления, как и россияне.
Прелесть мигрантов в том, что они компенсируют потребность в рабочих руках в моменты роста экономики, а в моменты спада за счет них же занятость сокращается.
Это то, что касается фактов и статистики. Но есть еще постоянные заявления разного рода чиновников, политиков, прокурорских и полицейских начальников, которые называют самые фантастические цифры преступности иностранных мигрантов — 50%, иногда и 60%. До сих пор никаких ссылок на данные, подтверждающие эти оценки, не было. Но люди склонны этому верить. Почему? Ответ прост. Во-первых, существует этническая преступность, когда определенные типы преступлений совершаются группировками, построенными по этническому принципу. Даже если доля совершаемых ими преступлений невелика, это создает определенные ассоциации с их этносом в целом. Во-вторых, в сознании россиян иностранцы смешиваются с приезжими из южных регионов России. Не каждый с ходу отличит, скажем, азербайджанца от, например, дагестанца. В-третьих, преступление, совершенное приезжими, оказывается более заметным. Никто в Бирюлеве не обратил бы внимания на новость о том, что муж по пьяни расколотил своей жене голову молотком. И именно потому, что это самый распространенный тип преступлений: на бытовой почве и в состоянии алкогольного опьянения. Профилактика алкоголизма всегда в России считалась крайне непопулярной мерой, зато борьба с инородцами, наоборот, всегда имеет шансы получить одобрение большинства. Стоит ли тогда удивляться тому, какие именно преступления попадают в новости.
В 9 случаях из 10 ярые сторонники виз — это те люди, которые в действительности возмущены вызывающим поведением некоторых выходцев с Кавказа. Свойственный Кавказу вспыльчивый темперамент, а также неблагополучная социальная обстановка во многих областях кавказского региона привели к появлению характерного криминального типажа. То, что в общем числе преступлений этого рода доля кавказцев невелика, с лихвой компенсируется возмутительным поведением, которое вызывает настолько негативный резонанс, что люди переносят это не только на всех кавказцев, но и на приезжих. Ситуацию усугубляет абсолютная неэффективность российской полиции, которая удваивает гнев россиян и стремление к возмездию.
В результате россияне ищут простые решения — от погромов до введения виз. Простые, но абсолютно бессмысленные — хотя бы потому, что вспыльчивые кавказцы являются гражданами России. Мировой опыт не знает других решений этой проблемы, кроме повышения уровня образования вместе с улучшением работы правоохранительной системы и обеспечением неотвратимости наказания за преступления.
Только отчаянный русофоб может решиться предположить, что таджикские дворники или турецкие строители могут загубить русскую культуру. Все обстоит ровно наоборот: мигранты, приезжая в Россию и волей-неволей выучивая русский язык, становятся агентами-распространителями русской культуры. Не надо бояться того, что в школах все больше учеников, для которых русский не родной. Наоборот, надо открывать больше школ специально для мигрантов, чтобы они, во-первых, с большим успехом интегрировались в местную среду, а во-вторых, делали тем самым русский язык более востребованным в мире. После распада СССР русский язык становится все менее популярным в бывших республиках. Это не только осложняет наши экономические связи, но и в целом ослабляет влияние российской soft power. В насквозь коррумпированной, подсевшей на нефтяную иглу России с ее постоянно деградирующими государственными и общественными институтами не осталось уже никакого ядра, кроме глубочайшего культурного фундамента, оставшегося в наследство от предыдущих поколений и передающегося посредством русского языка.
Мигранты, приезжая в Россию и выучивая русский, становятся агентами-распространителями русской культуры.
Между тем, например, в среднеазиатских государствах Россия воспринимается как продолжение европейской традиции, альтернатива которой — Китай и Арабский Восток. Отталкивая от себя Среднюю Азию (а визы и изгнание мигрантов, безусловно, осложнят коммуникацию), Россия по сути только приблизит к своим границам азиатское и арабское влияние. При всем уважении к китайской и арабской культуре в этом есть и определенные угрозы. Даже если мы оставим за скобками чисто экономические последствия (такие, как, например, окончательное поглощение Китаем основных экономических и инфраструктурных активов в этих странах), остается такая угроза, как исламский фундаментализм, который в последнее время в этом регионе постепенно набирает силу. Чем меньше Средняя Азия учит русский и чем больше учит арабский, тем серьезнее эта угроза.
Малообразованные россияне ассоциируют толерантность и открытость со слабостью. В реальности же это мощнейший инструмент влияния. И так было всегда. То, что Афины добились такого влияния, Перикл объяснял именно тем, что они в отличие от противников не изгоняли иноземцев и не относились к ним подозрительно, а, наоборот, сделали свой полис центром просвещения Эллады, строили свои отношения на доверии и сотрудничестве. Древний Рим давал гражданство жителям завоеванных земель. Соединенные Штаты возникли силами иммигрантов. А недавно Европейский Союз не побоялся открыть границы для Восточной Европы. Весь мировой исторический опыт говорит о том, что если Россия решит отгородить себя от соседей, это не усилит ее, а станет, по сути, признанием культурного и цивилизационного поражения.
Запрещенный рождественский хит и другие праздничные песни в специальном тесте и плейлисте COLTA.RU
11 марта 2022
14:52COLTA.RU заблокирована в России
3 марта 2022
17:48«Дождь» временно прекращает вещание
17:18Союз журналистов Карелии пожаловался на Роскомнадзор в Генпрокуратуру
16:32Сергей Абашин вышел из Ассоциации этнологов и антропологов России
15:36Генпрокуратура назвала экстремизмом участие в антивоенных митингах
Все новостиМария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен
28 ноября 20244967Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым
22 ноября 20246524Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах
14 октября 202413103Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается
20 августа 202419585Социолог Анна Лемиаль поговорила с поэтом Павлом Арсеньевым о поломках в коммуникации между «уехавшими» и «оставшимися», о кризисе речи и о том, зачем людям нужно слово «релокация»
9 августа 202420247Быть в России? Жить в эмиграции? Журналист Владимир Шведов нашел для себя третий путь
15 июля 202422897Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым
6 июля 202423656Философ, не покидавшая Россию с начала войны, поделилась с редакцией своим дневником за эти годы. На условиях анонимности
18 июня 202428832Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова
7 июня 202428959Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»
21 мая 202429615