17 октября 2018ИскусствоАрхитектура
470

Каро Алабян как миф

Нужен ли Москве еще один памятник главному партийному архитектору 1930-х — 1940-х?

текст: Карен Бальян, Надя Плунгян
Detailed_pictureКаро Алабян. Конец 1930-х

В конце октября Московская городская дума должна вынести окончательный вердикт по проекту установки памятника архитектору Каро Алабяну. Идея памятника, предложенная месяц назад армянским посольством, получила положительное заключение Департамента культурного наследия Москвы и Комитета по архитектуре и градостроительству, но вызвала всплеск полемики и даже заметный раскол в профессиональном сообществе архитекторов и исследователей. С протестом и петицией против установки памятника выступила Александра Селиванова, руководитель Центра авангарда на Шаболовке, историк архитектуры и специалист по постконструктивистскому повороту, который принято называть «стилем 1935 года». Письмо против памятника от профессионального сообщества подписало больше сорока человек; среди них — архитектор Юрий Аввакумов, историки архитектуры Дмитрий Хмельницкий, Илья Печенкин и Николай Малинин, искусствоведы Милена Орлова, Анна Романова, Татьяна Левина и Евгения Кикодзе, преподаватель МАРХИ Владимир Давыдов, руководители Института модернизма Анна Броновицкая и Ольга Казакова.

Селиванова уже не первый год борется за пересмотр представлений о роли Каро Алабяна в истории советской архитектуры. Конфликт, который находится в фокусе ее внимания и около десяти лет назад был одной из тем ее диссертации, связан с деятельностью ВОПРА — Всероссийского объединения пролетарских архитекторов. Во многом аналогичная РАПП в литературе и АХРР в живописи, роль ВОПРА выразилась в зачистке искусства от «формализма» накануне создания единого и подконтрольного партии Союза советских архитекторов, инициатором и ответственным секретарем которого был Алабян. К концу тридцатых — началу сороковых архитектор сосредоточил в своих руках и другие ключевые руководящие позиции — первого вице-президента Академии архитектуры СССР и организатора комиссии по научно-техническим проблемам строительства, главы проектно-маскировочной мастерской военных лет, члена Комитета по делам архитектуры при правительстве СССР и автора проекта восстановления Сталинграда; он также контролировал главное профессиональное издание — журнал «Архитектура СССР». Активное участие Алабяна в борьбе с «архитекторами-формалистами» (которыми тогда считались такие ведущие мастера, как Барщ, Синявский, Буров, Гинзбург, Гольц, Леонидов и Мельников) и его тесные отношения с партийным руководством позволяют прочесть предложение об установке памятника как очередной пункт в ряду значимых неосталинистских культурных жестов последних лет, таких, как выставка Александра Герасимова в ГИМе или «Романтический реализм» в московском Манеже.

История партийных вмешательств в советское искусство постепенно тускнеет и теряет свою остроту. На смену общим описаниям художественного процесса приходит перспектива наследников, и детали частной жизни отдельных фигур на время оказываются важнее их общественно-политической роли. Вполне вероятно, что Каро Алабян останется в коллективной памяти не как чиновник, а как соавтор необычного проекта пятиконечного здания театра Российской армии. И все же невозможно не заметить, что памятных знаков Алабяну в Москве сейчас уже три (вернее, даже четыре, если считать известный монумент на Новодевичьем кладбище) — и эти знаки известны почти каждому. Это мемориальная доска на доме, где архитектор жил со второй женой, актрисой Людмилой Целиковской, названная в честь него улица Алабяна и построенный совсем недавно Алабяно-Балтийский тоннель.

О том, в чем причина такого напряженного внимания к одной фигуре и насколько оно проясняет или затемняет реальную личность самого архитектора, размышляет историк архитектуры, специалист по армянскому модернизму Карен Бальян, внук графика и плакатиста Тачата Хачванкяна (1896—1940).

Есть люди и события прошлого, в истории которых факты перемешаны с мифами. Судить о них объективно бывает сложно. Особенно это касается тех, кто жил в чудовищное сталинское время. Думаю, имя Алабяна превратилось именно в такой миф, заключая в себе больше вопросов, чем ответов.

Имя Алабяна я слышал с детских лет. Сестра деда в тридцатые годы работала у него в мастерской, и я знал, что это известный архитектор, что он дружил с дедом, когда они учились во ВХУТЕМАСе. Деда я не видел — он погиб в Магаданском лагере задолго до моего рождения. Но все, что было с ним связано, меня очень интересовало. Многое из жизни деда не имело точных фактических подтверждений и представлялось мне своеобразным мифом. Частью этого мифа была и фигура Алабяна.

Улица Алабяна в Москве. Середина 1950-хУлица Алабяна в Москве. Середина 1950-х© oldmos.ru

После окончания ВХУТЕИНа (так с 1926 года назывался ВХУТЕМАС) Алабян два года работал в Армении. В 1931 году он вернулся в Москву. За эти два года он и его два друга — Геворг Кочар и Микаэл Мазманян — создали новое направление в архитектуре Армении. Я называю его «армянским конструктивизмом». Селим Омарович Хан-Магомедов, главный авторитет в истории советского авангарда, считал, что «новаторскую архитектурную школу Армении конца 1920-х — начала 1930-х годов можно рассматривать как одну из первых (не только в советской, но и во всей мировой архитектуре) удачных попыток формирования современных национальных особенностей». Все постройки Алабяна в Армении были строго конструктивистскими. Среди них и «шахматный дом», дом-коммуна. Думаю, это лучшее произведение Алабяна — начатый, кстати, еще на последнем вхутемасовском курсе, проект был выполнен совместно с Микаэлом Мазманяном.

Ереван. «Шахматный» жилой дом. 1930. Архитекторы К. Алабян и М. МазманянЕреван. «Шахматный» жилой дом. 1930. Архитекторы К. Алабян и М. Мазманян

Но конструктивизм в Армении будет разгромлен, репрессирован и до сих пор по большому счету так и не реабилитирован. Сегодня почти все постройки или разрушены, или находятся в полуразрушенном состоянии. Сохранились главным образом поздние, постконструктивистские работы. Оставленный Алабяном чисто конструктивистский след почти что стерт. При этом в Ереване есть улица, названная именем Алабяна, и есть памятный знак, посвященный ему.

Слева направо — Геворг Кочар, Каро Алабян, Самвел Сафарян. 1930-еСлева направо — Геворг Кочар, Каро Алабян, Самвел Сафарян. 1930-е

Пять постконструктивистских лет — с 1932-го по 1937-й, когда в этом стиле были созданы интереснейшие работы, тонко сочетающие с рациональной, еще конструктивистской композиционной основой элементы классики и ар-деко, — не спасут оставшихся в Ереване основателей конструктивизма. В 1937 году Кочар и Мазманян будут арестованы. Будет арестован и Николай Буниатян — главный архитектор Еревана, приглашенный на эту должность Таманяном. Буниатян, как и Щусев, умел работать в обоих «суперстилях» (опять же термин Хан-Магомедова). В это же самое время Алабян находился на вершине архитектурной власти в Москве. При этом Кочар и Мазманян окажутся не в лагере, а в шарашке, выживут, вернутся в Армению и еще успеют построить модернистские здания. Буниатяна удастся вызволить из ереванской тюрьмы. Он уедет в Москву, будет заведовать аспирантурой Академии архитектуры. Имел ли к этой череде событий отношение Алабян?

Каро Алабян и Микаэл Мазманян. 1930-еКаро Алабян и Микаэл Мазманян. 1930-е

Самая известная постройка Алабяна в Москве — театр Красной армии (совместно с Василием Симбирцевым). Архитектура этого здания, похожего в плане на пятиконечную звезду, — это тоже передающийся из поколения в поколение архитектурный миф. Миф о том, что Каганович обвел чернильницу карандашом, миф о том, что идея принадлежит Сталину. При этом истории о возникновении образа в воображении самого архитектора нет. Между тем думать, что этого не может быть, означает очевидным образом упрощать представления об архитектурном процессе. Сколько в той же Армении есть построек позднего советского времени, в планы которых архитекторы вписывали запретный крест, подчиняя функциональное решение его контурам?

Москва. Театр Красной армии. 1934—1940. Архитекторы К. Алабян и В. Симбирцев. Фото 1950-хМосква. Театр Красной армии. 1934—1940. Архитекторы К. Алабян и В. Симбирцев. Фото 1950-х

Алабян был выдающимся организатором. Так бывает, когда творческая личность имеет также и талант организатора. В истории архитектуры мы знаем близкий пример Альберта Шпеера. Чтобы подчеркнуть роль Алабяна — ведь и в академии, и в Союзе архитекторов формально он был вторым, — ему приписан мифический пост главного архитектора Москвы. Но главным архитектором Москвы Алабян не был.

Джим Торосян, бывший аспирант Алабяна в Академии архитектуры, рассказывал сюжеты о невероятном влиянии Алабяна, сохранявшемся в академии даже в начале 50-х годов, когда после известной истории тот был лишен всех своих должностей. История, дошедшая до нас благодаря свидетельству Ю. Савицкого, — не миф, но очень на него похожа. Алабян выступил против Берии, заявив, что проектируемые московские высотки не будут экономически оправданными. А через какое-то время по настойчивому требованию соответствующих «товарищей» принял в свою мастерскую человека, который вскоре оказался «иностранным шпионом».

I Съезд Союза советских архитекторов в Колонном зале Дома союзов. 1937I Съезд Союза советских архитекторов в Колонном зале Дома союзов. 1937

Алабяна ждал арест. Спас его Микоян. Они были друзьями, учились в знаменитой армянской Нерсесяновской семинарии в Тифлисе. Автор монографии об Алабяне Татьяна Малинина приводит такой факт: Микоян вызывает Алабяна к себе, вручает билет на поезд и на год командирует в Армению.

Меня крайне удивлял этот сюжет. Каким образом не сохранились свидетельства о пребывании Алабяна в Армении? Где жил этот очень известный и очень внешне заметный человек? Чем он занимался? И как не сохранилось ни одного свидетельства об этом времени, тогда как каждый приезд Алабяна в Армению известен по фотографиям, воспоминаниям архитекторов?

Когда я думаю о реальном, не мифологизированном Алабяне, на память приходит имя Александра Фадеева, в 1956-м, когда уже все кончилось, выстрелившего в себя.

Совсем недавно я познакомился с Владимиром Сергеевичем Микояном, внуком Анастаса Микояна. Речь зашла об Алабяне. Он со слов своего отца пересказал этот сюжет несколько иначе. Оказывается, Микоян вызвал Алабяна на вокзал — встреча в служебном кабинете или дома мгновенно «раскрыла бы все карты». Представив сопротивляющемуся отъезду Алабяну безвыходность ситуации, велел ехать в Армению, переждать это время в глухой деревне.

Раствориться в глухой армянской деревне? Но где, в какой деревне? Как раствориться такому видному столичному человеку среди крестьян? Разве такое может быть не мифом?

Николай Колли (крайний слева), Иван Леонидов (в центре) и Каро Алабян (справа) на встрече с сотрудниками Московского дворца пионеров. 1936Николай Колли (крайний слева), Иван Леонидов (в центре) и Каро Алабян (справа) на встрече с сотрудниками Московского дворца пионеров. 1936

Сохранились документы, официальные письма Алабяна, его выступления в Союзе архитекторов конца 1930-х годов. Их риторика схожа с той, которая была принята в этот жуткий период, «обличительный» голос Алабяна, конечно, похож на голоса вокруг, хотя порой и звучит сильнее в общем хоре. Хор репрессивной сталинской системы действовал во всех созданных ею архитектурных структурах — от мастерских до Союза архитекторов.

Это не попытка оправдать сталинизм. Нет, я совсем не собираюсь оправдывать сталинизм, скорее, если могу позволить так о себе заявить, — пытаюсь его обличать, особенно когда вижу все еще живые свидетельства.

Хор репрессивной сталинской системы действовал во всех созданных ею архитектурных структурах — от мастерских до Союза архитекторов.

Все в разной форме, сознавая или нет, были жертвами той сталинской системы. Хрущев, Микоян были исполнителями злодеяний. Но без них не было бы ХХ съезда. Не было бы правды. И не были бы оправданы невинные люди. В том числе и мой дед. Я благодарен им за это.

Когда я думаю о реальном, не мифологизированном Алабяне, на память приходит имя Александра Фадеева, в 1956-м, когда уже все кончилось, выстрелившего в себя.

Не был ли выпад Алабяна в отношении Берии таким выстрелом в себя?

Николай Никогосян. Памятник Каро Алабяну на Новодевичьем кладбище. 1959Николай Никогосян. Памятник Каро Алабяну на Новодевичьем кладбище. 1959

Алабян обладал чрезвычайно яркими внешними данными — профиль, осанка, голос (он и пел замечательно). Внешностью, видимо, гипнотической и не в последнюю очередь способствующей сложению мифа. В самом начале девяностых — собственно, это был август 91-го, забыть невозможно — в дни путча мы с женой и детьми отдыхали в Суханове. Как-то, дожидаясь автобуса на остановке, оказались невольными свидетелями разговора двух женщин. Одна (она была сильно старше) рассказывала своей молодой визави о работе в доме творчества. И вспоминала, как вместе с другими сотрудниками она простаивала на главной аллее, дожидаясь момента, чтобы увидеть Алабяна, выходящего из главного здания. Ко времени ее рассказа от кончины Алабяна прошло более 30 лет. Реальный образ превратился в миф — и, кажется, не только для нее одной, а для многих, многих других, лишь слышавших о нем…

Москва. Новинский бульвар, 18. Мемориальная доска Каро АлабянуМосква. Новинский бульвар, 18. Мемориальная доска Каро Алабяну

Для меня Алабян вполне реален в его архитектуре. Это авангардный и одновременно национальный «шахматный дом», формальный театр. И сам он ведь не был так далек от меня — всего в одном рукопожатии. Я имею в виду даже не сестру деда — ее давно нет в живых, — а Джима Торосяна, руку которого я держал в своей еще совсем недавно. Но разве и само это рукопожатие не является еще одним мифом?

I Съезд Союза советских архитекторов в Колонном зале Дома союзов. 1937. Выступает Каро Алабян (справа, со спины)I Съезд Союза советских архитекторов в Колонном зале Дома союзов. 1937. Выступает Каро Алабян (справа, со спины)

Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202320799
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325919