Визуальный словарь Татьяны Антошиной

Снова о летучей пыльце современного искусства

текст: Надя Плунгян
1 из 10
закрыть
  • Рубрика «Визуальный словарь» посвящена скрытой, но едва ли не самой значительной проблеме российского искусства конца 2010-х. В условиях переизбытка визуального шума и одновременного дефицита информации не так просто найти настолько глубокую «скважину впечатлений», чтобы не утратить интереса к реальности и сформировать собственный оригинальный язык. Лучшие художники находят эти скважины в российской эфемере — прозаическом мусоре повседневности.

    Продолжить дискуссию о (не)материальной изнанке производства искусства согласилась Татьяна Антошина, одна из первых феминистских художниц в российском поле, работающая, кажется, во всем многообразии медиа — от фарфоровой и деревянной скульптуры до фотографии, вышивки и инсталляции. 

    Все фотографии — из коллекции Татьяны Антошиной.

    Bigmat_detailed_pictureРодители Раиса Сергеевна Носова и Константин Фокич Антошин. Да, и я
    1. Небесные картиныЧто сформировало ваш детский визуальный словарь?

    Детство было счастливейшей порой моей жизни. Это было на юге Сибири, в Хакасии. Мое время проходило на улице, во дворе, на речке, с мальчишками… Я была свободной, как ветер, почти дикой. И вместе с тем время шло медленно. Тогда еще не было компьютера и сотового телефона, даже телевизора у нас не было. Зато было много пространства пустоты. Сейчас это выглядит смешно, но в раннем детстве я могла часами таращиться на небо, рассматривая небесную жизнь. Отец вечерами читал мне романы из «Библиотеки приключений», и там были моменты вроде «А ваша матушка уже на небесах» или, во время кораблекрушения, — «Мы ждали, когда небо заберет нас!» Я находила в небе картины, похожие на один пейзаж с пасущимся стадом и мельницей вдали, который мне очень нравился.

    Еще я обожала раскалывать камни: находила мелкую гальку, камешки с разноцветными прожилками и раскалывала их на большом камне во дворе.

    Родители мои служили преподавателями в Абаканском пединституте. Они были молоды, замечательно красивы, любили друг друга.

    Отец преподавал русскую литературу и, кроме того, вел литобъединение. Вокруг него собиралась местная интеллигенция. Лет с трех или четырех я бывала на этих журфиксах, посещала их с большим интересом. К нам часто приходили гости. Я всегда рисовала цветными карандашами, слушая их беседы. Мои детские рисунки не сохранились — мама их периодически выбрасывала на помойку, опасаясь их распространения по всему дому.

    Иногда папа брал меня с собой на кафедру. Там висела гигантская копия картины Айвазовского «Девятый вал». Пару лекций я могла неотрывно смотреть на нее. Николай Семенович Мартынов, папин приятель, при виде этого магического воздействия картины воскликнул: «Египетская сила!»

    Не помню, когда искусство появилось в моей жизни. Кажется, оно было с самого начала.

    Одним из ярчайших событий моего детства был космический полет Юрия Гагарина. Я прекрасно запомнила этот день. У нас была теплая весна, уже расцветали яблони. Мы с отцом шли на рыбалку через городскую площадь. Вдруг раздался голос Левитана в громкоговорителе. Люди стали собираться у этого радио. И когда диктор объявил, что «первый в мире человек преодолел притяжение Земли…», — все начали кричать, обниматься, мужчины подбрасывали шляпы, дети прыгали как сумасшедшие — это было настоящее ликование. Мама прибежала из дома, догнала нас, чтобы сказать, а мы уже знали…

    Все мои ровесники мечтали тогда о космосе и хотели стать космонавтами. Я тоже, конечно. Но еще больше мне хотелось танцевать канкан в варьете. В Париже.

    Потом началась школа. Сама школа меня не радовала, но на ее задворках был двор краеведческого музея, и можно было играть в прятки среди каменных изваяний, возраст которых — 5000 лет.

    В начальной школе я занималась танцами и музыкой, а в пятом классе две знакомые девочки сказали, что они поступили в художественную школу. Я побежала домой, собрала свои альбомы с рисунками и пришла к ним в художку прямо на урок. Учитель говорит: «Девочка, экзамены закончились, приходи на следующий год», — но я никуда не пошла: «Я никуда не уйду, пока меня не примете. Я хочу показать свои рисунки!» Учитель действительно посмотрел, позвал директора, и мне разрешили остаться на занятиях. Я впервые встала у мольберта и нарисовала осенний лист. Сейчас я думаю, что мои рисунки ничего особенного собой не представляли, просто их удивило мое упорство.


    Салбыкский курган. На втором фото мне, кажется, четыре года


    Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202320740
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325851