«Будут такие фильмы, которые и скачать нельзя»

31 января в московском Центре документального кино лекцией Антона Мазурова про Роберта Флаэрти (заодно в ЦДК покажут игровой (!) фильм Флаэрти и Корды «Маленький погонщик слонов») откроется годичный кинолекторий, посвященный документальному кино (второй лектор и куратор этого проекта — заместитель главного редактора COLTA.RU Михаил Ратгауз). Сергей Дешин поговорил с Мазуровым о том, как и зачем сегодня нужно рассказывать о документальном кино — и вообще кому сейчас нужны киноклубы в Москве.

— Антон, почему вы стали куратором лектория в ЦДК? Никогда не знал о ваших кураторских порывах в доке, хоть я и в курсе, что вы работали в Музее кино.

— Ну, если вы знали, что я работал в Музее кино, то можно было задуматься, я же там не уборщиком работал (смеется). Я работал заместителем директора по репертуару и по пиару во время учебы во ВГИКе. И у Музея кино был конфликт со ВГИКом по поводу того, что какой-то студент занимает должность в Музее кино. Так что по образованию я киновед — специалист по истории и эстетике кино. То, что я четырнадцать лет занимался дистрибуцией, а сейчас занимаюсь продажей фильмов, вытекает тоже из этого. Поэтому ничего удивительно нет, я просто немного перестраиваюсь. Я устал заниматься дистрибуцией, плюс российская земля — она неотзывчивая. Мне грустно. Но быть киноведом — для меня это нормально, нормальнее, чем быть прокатчиком.

А инициатором тут выступил ЦДК, мне написала Софья Гудкова, рассказала, что есть такая идея, несколько кураторов, я сам могу генерировать программу. Это был вызов, потому что системно историю неигрового кино я раньше никогда не читал. Здесь помогает еще, что это не сухой академический курс, а популяризация. Она мне близка, эта живая, контактная форма.

— Почему вы решили начать программу именно с Флаэрти? В чем его актуальность и почему «Маленький погонщик слонов», а не что-то более каноническое и действительно документальное?

— С Флаэрти все началось. У меня курс называется «История КиноГлаза: авторские способы документирования реальности и прошлого», и слово «авторские» стоит впереди, а Флаэрти был первым Автором в неигровом кино. Хотя мой курс не зациклен на ключевых точках в истории неигрового кино, это такая вкусовщина, мой выбор, но без Флаэрти мы не могли. А «Маленький погонщик слонов» — это, конечно, шутка с моей стороны. Одна из двух с половиной игровых картин Флаэрти, куда он был приглашен именно как второй режиссер, для этнографической фактуры. Это почти детский фильм по рассказу Киплинга. На этой картине хорошо арифметически вычесть элемент неигрового из игрового и понять разницу, поговорить о ней.

— А не получится так, что это все-таки будет обычная академическая форма «монолог лектора плюс показ»?

— Уж поверьте, это не будет скучно. Думаю, что коммуникация получится. Я сомневаюсь в другом — что придет какое-то действительно значительное количество людей. Я давно живу в нашем городе, когда-то я вел киноклуб в «Практике» и вообще наблюдаю за разными киноклубами: где-то собирается зритель, где-то — нет, но общая тенденция сейчас — избыток этих киноклубов, это форма альтернативной коммуникации авторов неигрового кино со зрителем, однако других форм коммуникации в России сейчас авторам не дано. Но ходят мало, народ занятой и нелюбопытный.

— В программе ваших лекций фигурируют Жан Руш, Крис Маркер и т.д. Вы правда думаете, что этими синефильскими именами можно популяризовать док? Все они давно есть на торрентах и широко известны в узком кругу.

— Вы знаете, синефилы — это очень тонкая прослойка. Да, имена известны. Кто-то из синефилов будет игнорировать, а кому-то и вовсе это не надо. Это для тех, кто ничего не знает, для нового поколения. Знаете, в Музее кино меня поражало, что каждый год в сентябре всегда было огромное количество молодых людей, но через какое-то время, к следующему сентябрю, все они исчезали, они «все узнали», утолили свою подростковую жажду все знать. Так что наш лекторий рассчитан прежде всего на молодых. При этом в моем выборе есть имена, про которые синефилы скажут, что они их знают (кстати, Крис Маркер достался Мише Ратгаузу): многие имена проходят как «знаю-знаю», но на самом деле ничего они не знают. Галопом по Европам. Я с трудом могу назвать, кроме двух фамилий, специалистов, занимающихся неигровым кино по роду своей профессии, которые видели бы десять фильмов Жана Руша. С трудом представляю, что есть такие люди в Москве.

В основном в моем подборе из 10 авторов — 7 фильмов будут такие, которые и скачать нельзя. Я стараюсь совместить и свой интерес, и экзотизм.

— Возвращаясь к актуальности Флаэрти — кто сегодня ближе всего к нему в мировом доке?

— Как ни странно, вся та эстетика, в которой начинал Флаэрти, выродилась в две вещи. Первая — это, простите, Клод Леви-Стросс, основоположник структурной антропологии. А другая — это, предполагаю, National Geographic, весь Animal Planet, вот туда, и даже дошло до аттракционного китча с ловлей анаконд на потребу публике. Но эта линия сейчас никак не развивается. Что касается России, то у нас есть «великий путешественник», который номинирован сейчас на «Золотого орла», — его мало кто знает, мало кто видел кроме Михалкова — Сергей Ястржембский. Он ездит в Африку с такими как бы этнографическими съемками. А если брать примеры из более медитативной среды — то это, наверное, Годфри Реджио, он не занимается прямой этнографией, скорее такой психоделикой, хотя этнографический прием у него, конечно, присутствует. А так больше никого не могу вспомнить.

— O русской земле. Если сегодня «студенты РГГУ путают Гриффита с триффидами, живя в мире, где есть Рутрекер, Википедия и IMDB», то вряд ли ведь существование Музея кино или вашего лектория поможет их просвещению?

— Это зависит от того, как все выстраивать. Я недавно читал сочинения старшеклассников, и в одном тексте шла речь о каких-то «хрестеанах», и я понял, что это некая смысловая помесь между крестьянами и христианами, но пишущий, в общем, разницу не очень понимает, и по тексту видно, что это одновременно и те, и те. Так устроена система образования, это же такая штука тонкая, отражает гуманитарную ситуацию в обществе. И спасение здесь только в личностях, штучных преподавателях, которых мало и которые тоже результат нашей культурной среды. А культурная среда у нас ужасная. Самый показательный пример у нас в книжном мире — в стране книжный бум, а тиражи интеллектуальной книги сейчас 300—500 экземпляров. Это норма, и это ужасно. Чему тут удивляться, мы откровенно деградируем и в политическом, и в культурном смысле.

— Но ваш лекторий — это действительно просветительство или просто следование мировому тренду?

— Да, тренд есть — последние пятнадцать лет мы наблюдаем бум неигрового кино. Это первая причина. Вторая — создание ЦДК. Музей кино у нас уничтожен больше десяти лет назад, и других таких культурных точек для кинематографа, таких масштабных (не маленькие клубы) и магнетических точек с большим экраном, нет. И вот назовем ЦДК и забудем. «35 мм» закрылся. А что еще? Больше ничего. Дом кино не имеем в виду — там заповедник гоблинов. А третья причина — это ситуация с телевидением. Полная засада, за исключением телеканала «Культура» все, что выдается за документальное кино, — это страшно, настоящий трэш. У нас есть прекрасный «Артдокфест», но он только в Москве. Док загнан в маргинальное поле, которое и выливается в клубные альтернативы, в фестивальные показы. Но этого недостаточно. Вот три причины.

— При этом не все так пусто, как может показаться. Кляйна показывал МДФ, Мекаса — Эрмитаж, последний фильм Йоргена Лета был в прокате, Бена Риверса — на Бритфесте…

— Последний фильм Лета и его совместный фильм с фон Триером, собственно, я и прокатывал. И я знаю цифры, сколько зрителей в России посмотрело «Пять препятствий» фон Триера и Лета, знаю, сколько DVD-дисков продано и сколько скачано на основных торрентах. В сравнении с населением страны это ничтожные доли процента. Доли одного процента! 375 человек в зале на показе Бена Риверса — а на самом деле и меньше, зал был неполным, — это то же самое. Так что тут не о чем говорить. Мегаполис в 20 миллионов (с областью) — это огромная территория, но она совсем не окультурена. Для меня лично и, надеюсь, для Миши Ратгауза это вызов и реализация собственного интереса. И это исследование. А для тех, кто придет, будет открытие, возникнет какой-то интерес. Да и любая коммуникация вокруг фильма, книги или нового человека — это возможность меняться энергиями, развиваться.

Понравился материал? Помоги сайту!