© NetflixЛеда (Оливия Колман), филолог-переводчица, выбралась из своей академической жизни и приехала на остров в Грецию, чтобы отдохнуть на море в тишине. В первый же солнечный день, загорая на пляже, она понимает, что одиночество ей здесь не грозит. В ее идиллию врывается шумное семейство, в котором не сразу поймешь, кто кому приходится: сорокалетняя беременная женщина, молодая мать с девочкой, мальчики, мужчины. Поначалу Леду раздражает взрывная, дионисийская энергия, которую привносят с собой эти люди. Но затем в ней включается инстинкт наблюдательницы: она очаровывается Ниной (Дакота Джонсон) и ее трехлетней дочерью, которая не выпускает из рук большую куклу. И как семейство вмешалось в ее уединение, так и Леда вмешивается в их жизнь. Когда девочка теряется, весь пляж начинает ее искать. Учитывая название фильма, можно подумать, что основной сюжет будет выстраиваться вокруг этого потерянного ребенка. Но нет. Главное событие гораздо менее трагичное и более иррациональное — в общем переполохе Леда крадет у девочки куклу и не признается в этом, даже когда ребенок проводит несколько дней в истерике из-за пропажи.
Дебютная режиссерская работа актрисы Мэгги Джилленхол — экранизация одноименного романа загадочной итальянской писательницы Ферранте, о личности которой ходит много слухов, так как она предпочитает оставаться в тени своих текстов, не дает интервью и не появляется на публике. Прежде Ферранте никому не отдавала права на экранизацию этой книги, но в этот раз согласилась, сказав, что фильм при этом должен быть не на итальянском, а на родном для Мэгги языке и действие должно происходить в той стране, которую Мэгги сама выберет. Это основные вольности, которые позволила себе Джилленхол: Леда в фильме не итальянка, а англичанка, семейство не неаполитанское, а американское, и отдыхают они все не в Италии, а в Греции. Все остальное в фильме — тщательное переложение литературного текста на язык кино, поэтому приз за лучший сценарий — во многом заслуга Элены Ферранте.
Оливия Колман играет женщину, которая смотрит на всех одновременно с высокомерием и эмпатией. На первый взгляд она кажется стабильной, рациональной, стоящей двумя ногами на земле — типичным «академиком», но вдруг ее героиня меняется в лице и, следуя импульсивному порыву, совершает причудливые поступки, объяснить которые она сама не в состоянии. В морском воздухе летают дрейфующие частицы небинарного эротизма, который грозит собраться в тучу и пролиться дождем, но так и остается чем-то неосязаемым, несвершившимся. Снимая фильм во время пандемии, когда люди тосковали по телесному контакту, Мэгги Джилленхол сделала изображение очень тактильным. Чувственная камера Элен Лувар скользит по телам и передает нам это непроговариваемое вожделение. В поле зрения Леды попадают управляющий ее съемным домом (Эд Харрис) и бармен (Оливер Джексон-Коэн из сериала «Нормальные люди»). Один мужчина годится ей в отцы, другой — в сыновья. Леда предпочла бы последнего. Но тот заинтересован в Нине. Леда, в общем-то, тоже. Ее притягивают молодость, красота, сексапильность и такая узнаваемая усталость от давящего груза материнской ответственности.
Как и в книге, сцены морских приключений 48-летней Леды перемежаются с нахлынувшими на нее воспоминаниями о собственном раннем материнстве, отягощенном чувством вины (юную Леду играет Джесси Бакли). Она была раздражительной, зачастую немилосердной к собственным дочерям и однажды совершила поступок, в котором не каждому признаешься: когда ее дети были еще маленькими, Леда сделала выбор в пользу академической карьеры и личной свободы — отказалась от роли матери, покинув семью на три года.
Леда вообще — «неправильная» мать. Она говорит о материнстве то, что считается неприличным. На вопрос, какими ее дочери были в детстве, она отвечает: я не помню. И в глазах собеседников она видит осуждение: как такое можно забыть? Когда во флешбэке молодая Леда при любовнике созванивается с маленькими дочками, после разговора она сообщает ему: до чего же скучно говорить с детьми по телефону. Это признание вызывает чувство дискомфорта: не то чтобы никто, кроме Леды, так не думал, но разве надо такое говорить вслух? Для Леды материнство — это не дар, а постоянный страх, что она не любит своих детей, или любит мало, или много, но не так, как надо. И этот страх она чувствует в Нине. Все, что проживает сейчас молодая мать, Леде знакомо. Когда пропадает чужая дочь, Леда знает, где ее искать, — у нее уже был такой опыт с собственной дочерью. И как выматывает материнство, она тоже знает. И еще знает, что эта усталость, страх за детей и ощущение, что ты все делаешь неправильно, — они навсегда.
Леда сама — потерянная дочь. Невыросший ребенок, которому не хватает указательных знаков, чтобы правильно сориентироваться на местности. И эта местность — ее собственная душа. Почему взрослая женщина украла чужую куклу? Она хотела спасти эту игрушку от жестокого обращения, потому что вспомнила, как дарила свою детскую куклу маленькой дочери, а та не отнеслась к ней с должной заботой? Или она решила причинить боль маленькой девочке и через нее — ее молодой привлекательной матери, потому что почувствовала между ними ту тесную связь, которой у нее не было с ее дочерьми? Или она взбунтовалась против того, что девочки с детства должны играть в дочки-матери и готовиться к будущему материнству, не зная точно, что их на самом деле ждет и действительно ли это их собственное желание? Или Леде просто было одиноко и она захотела, чтобы рядом с ней кто-то был, пусть даже этот кто-то игрушечный, пластмассовый? Мэгги Джилленхол сняла фильм о том, что иногда нужно уметь признаваться в отсутствии ответов и честно говорить: я не понимаю себя.
