12 декабря 2016Академическая музыка
207

Идем на свет

«Cantos» в Перми: Эзра Паунд, Алексей Сюмак, Теодор Курентзис, Семен Александровский, Ксения Перетрухина

текст: Екатерина Бирюкова
Detailed_picture© Марина Дмитриева

Тема нового спектакля Пермского оперного театра формально совсем не духоподъемная. Его герой — американский поэт Эзра Паунд, фигура, важная для модернизма ХХ века, сомнительная — из-за профашистских симпатий, трагическая — из-за полубезумного ореола. Паунд был полиглотом, знал кучу языков и диалектов, переводил стихи с итальянского, китайского и японского, в начале века продвигал направление «имажизм», в 20-х в Париже издавал Элиота и Джойса, болезненно увлекся политикой, в годы Второй мировой рассказывал на итальянском радио про «жидомасонский заговор», упрямо поддерживал Муссолини даже после отстранения того от власти, в США был осужден за измену родине и сотрудничество с фашистским режимом, содержался в Пизе в жутком заключении — в клетке под палящим солнцем (написанные там «Пизанские песни» получили Боллингеновскую премию), едва не угодил на электрический стул, много лет провел в психиатрической клинике в Вашингтоне, в 1958 году был оттуда выпущен по настоянию деятелей искусства (в числе которых были Жан Кокто и Игорь Стравинский) и до своей смерти в 1972 году прожил отшельником в Венеции, дав обет молчания.

© Марина Дмитриева

Немота поэта помогла композитору Алексею Сюмаку решить поставленную перед ним Теодором Курентзисом непростую задачу (прежние совместные работы двух музыкантов — «Станция» в 2008 году, «Реквием» в 2010-м) — написать партитуру для довольно странного состава: солирующая скрипка и хор (изначально предполагалось, что это будет скрипичный концерт). Итак, бессловесная скрипка у Сюмака — главный герой, а хор, исполняющий несколько текстов Паунда из поэтического эпоса «Cantos», — его мысли, сомнения, эмоции и кто что сам себе вообразит.

Воображение публики, ее сопереживание и даже непосредственное участие в происходящем — необходимая составляющая этого не скрипичного концерта, не оперы, не спектакля. Движение в сторону проповедуемой маэстро Курентзисом мистериальности идет полным ходом. Особо сознательная часть публики перед премьерой прошла курс обучения в «Лаборатории современного зрителя», являющейся модной инновацией этого сезона. Остальные проникаются прямо на ходу.

© Марина Дмитриева

На встречу с новым искусством зрители ныряют по одному за черный занавес, отделяющий привычное зрительское фойе от абсолютной темноты. «Идите на свет», — напутствуют их. Черный коридор приводит не в зрительный зал, а прямо на сцену, где по бокам стоят по несколько рядов стульев и откуда открывается пространство невероятной красоты. Занавес открыт, старинная конструкция с ложами и расписным плафоном мерцает сквозь театральный туман, из красного партерного бархата и прямо на сцене вокруг зрителей растут ветвистые деревья — листьев нет, но на каждом — по красному сочному яблоку (настоящему, я потом одно съела). Так что начинать рассказ о мировой оперной премьере приходится не с композитора, а с роскошно дебютировавшей в пермском театре художницы Ксении Перетрухиной. Дополнительный бонус от нее — костры в сквере перед театром, разгорающиеся по окончании спектакля.

© Марина Дмитриева

Вместе с ней дебютировал и режиссер Семен Александровский, сочувственно отнесшийся к мистериальным устремлениям пермского худрука и эффектно слепивший из контрастных музыкальных эпизодов последовательное путешествие, в котором есть свет, тьма, любовь, преображение — в общем, чего там только нет. Оба молодых, но уже хорошо известных в театральном мире автора — весомое пополнение в оперных рядах.

© Марина Дмитриева

Основное действие «Cantos» происходит на закрытой со всех сторон сцене, в непосредственной близости от сидящих на ней же зрителей. В конце занавес открывается снова. Красота становится совсем уж запредельной: под куполом, на подсвеченном самом верхнем зрительском ярусе несколько струнных инструментов вспоминают и бесконечно длят хрупкий хорал, еще недавно певшийся тут человеческими голосами. К этому моменту прожиты самые разнообразные варианты музыкального, сценического и ритуального взаимодействия скрипачки Ксении Гамарис, пары перкуссионистов и поднявшегося на очередной недосягаемый уровень хора MusicAeterna. Его участникам нужно прятаться между креслами партера, учить наизусть стихи Паунда на разных языках, таскать тяжелые деревянные столы и петь прекрасную музыку Сюмака запредельной сложности (зато некоторые части из нее — готовые бисы).

© Марина Дмитриева

Ну и, конечно, надо всем этим парит маэстро Курентзис, которому наконец-то никакая яма не мешает принять полноценное участие в постановке. Он одет в те же бежево-льняные тона, что и остальные, перемещается с ними по сцене, дирижирует, стоя на столе над лежащими вокруг него на полу хористами. А в финале поднимает публику с мест, подводит ее к краю сцены послушать то ли загробную, то ли все-таки райскую музыку из-под купола и в конце концов отправляет своих прихожан в пропахший ладаном яблоневый сад партера. Зыбкая грань между мистерией и игрой в этот момент почти не видна.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
«Конституция Метарóссии». ФрагментыОбщество
«Конституция Метарóссии». Фрагменты 

Как расчистить дорогу воображению для любого иного будущего, кроме ожидаемого? Как сопротивляться медийной бомбардировке образами? И что такое разображение? Отрывки из нового анонимного манифеста

9 декабря 2020379
Пользователь — это все еще человек?Общество
Пользователь — это все еще человек? 

Исследовательница цифровых технологий Полина Колозариди и антрополог Илья Утехин, который запустил свой новостной бот, обсуждают, как алгоритмы трансформируют нас самих и нашу картину мира

9 декабря 2020225