Разговор c оставшимся
Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен
28 ноября 20244954Когда «все это случилось» (пост-Крым), то первый год все мы много писали, объясняя, что будет дальше, а потом с разной скоростью в 2015—2016 годах нарастало ощущение, что больше невозможно писать со старой позиции «у меня есть мнение и я его высказываю», потому что дальше рассказывать читателю про эволюцию путинизма стало как-то «неумно»: читателю все понятно и так, режим утратил всякую интригу в развитии, реагировать на все новые и новые конкретные злохудожества, восклицая «с той стороны дна опять постучали», было скучно — все это стало превращать «колонки о власти» в полную банальность. И перед всеми нами встал вопрос: к какой позиции двигаться, сохраняя адекватность.
Одни решили просто «уйти» (в той или иной форме, например, уйти писать диссертацию). Другие выбрали формат свидетельствования и стали каждый день просто фиксировать проявления нового официального и патриотического языка, следуя опыту Виктора Клемперера или Любови Шапориной. Третьи остались на позиции «инвектив», то есть «клеймить режим с позиций воображаемой нормы». Четвертые в эти годы решили сохранить формат «интеллектуальной миссии», то есть описывать происходящее, объясняя читателю, как это происходящее соотносится не с «нормативной демократией», а шире — вообще с традицией понимания «политического».
Вот на этой позиции стоял в 2014—2017 годах Сергей Медведев. Это удивительный человек, наш великий современник. На фоне сотен и сотен «политологов», рекрутированных из политтехнологов для обслуживания медиаповестки Кремля, в России осталось — их можно посчитать на пальцах двух рук — несколько человек, продолжающих непрерывную работу осмысления происходящего, опираясь на высокую профессиональную подготовку в теоретической социологии. Медведев в эти годы продолжал преподавать, участвовать в десятках конференций, летних школ, выступал на последних сохранившихся площадках Москвы — в «Мемориале» и Сахаровском центре, плыл в ледяной воде в триатлонах в разных странах мира, забегал на горные вершины как марафонец, вел радио- и телепередачи и методично писал колонки. Все они были связаны одним контекстом — он разворачивал в них понимание происходящего через теории «символической власти». Там, где Татьяна Становая показывала российскую политику через аппаратную борьбу, Григорий Голосов — через теории транзита и компаративистику политических режимов, Медведев последовательно развернул картину того, как инструментарий путинизма на третьем сроке выглядит через оптику политического контроля с позиций Бурдье и Фуко. И он лучшим образом в современной публицистике ответил на вопрос, как строится лояльность в таких политических режимах, как нынешний российский. Точечные репрессии, управление страхами, о которых верно пишет Владимир Гельман, — это лишь половина дела. Вторая половина — сложное переплетение ресентиментных позитивных ожиданий аудитории и управление ею с помощью образов и символов. Политика пространства, ревизия истории, биополитика, ключевые метафоры политического языка — все это играет главную роль в том, чтобы в политическом режиме, узурпировавшем власть, сделать несвободного человека счастливым. Создать ему иллюзию обладания своим прошлым и настоящим. Медведев без лишнего публицистического пафоса связал одной ниткой все основные события укрепления символической власти Кремля. Он показал всю клавиатуру, на которой тот играет, мобилизуя особый тип лояльности, при которой человек — понимая это или нет, но при этом с необоримой тягой — оказывается встроен в мифологический мир «национальной идеи». Мироощущения, из которого с определенного момента уже невозможно катапультироваться, что и показали, например, судьбы советских и немецких деятелей культуры, зачастую умных и некоррумпированных людей, которые при всем своем уме и опыте последовали путем «народной судьбы» — то есть в печку. В пекло, в ад.
Колонки Медведева лишены всякого морализма. Он — феноменолог. Как и оставшиеся в России пять-шесть известных теоретических социологов, он не либерал в руссоистском смысле, и его вера в склонность человека к добру и спасительную надежность институтов ограничена большим скепсисом в отношении природы человека. И он не врет читателю, как пропагандисты различных нормативистских теорий. Человек легко падает перед искушениями «власти символов», а борьба за свободу стоит дорого, и ее исход не гарантирован никакими теориями, институтами или примерами из исторического прошлого.
Я читаю все, что пишет Медведев. И с огромным интересом слежу за его фейсбуком. В середине 2017 года он взял и совершил там поворот от «пропаганды бега и плавания» и мини-колонок, сопровождающих его тексты в традиционных медиа. Видимо, он понял, что дальнейшее описание режима даже и через плодотворные теоретические оптики уже ни к чему не ведет. И он решил спуститься на этаж ниже — перейти просто к личному дневнику неполитических впечатлений. Я понял его так, что он тоже хочет уже перейти от «феноменологии», подкрепленной академическим знанием, к той эссеистике, что включает в себя и «народную судьбу», которую всем придется принять и понести. Эти его недавние записи в ФБ — очень талантливые. А поскольку характером он человек веселый — то и страшные.
Мы можем только пойти вслед за Медведевым и его усилиями. Он меняет оптику — это ориентир и для нас. Нам теперь надо быть внимательными друг к другу.
Сергей Медведев. Парк крымского периода: хроники третьего срока. — М.: Индивидуум паблишинг, 2017. 336 с.
Презентация книги Сергея Медведева состоится сегодня, 20 сентября, в Москве, в Сахаровском центре, в 19:00.
30 сентября редактор раздела «Литература» Глеб Морев прочитает лекцию «Какая литература нам не нужна?» в рамках лекционного марафона COLTA.RU «Новая надежда. Культура после 17-го».
Запрещенный рождественский хит и другие праздничные песни в специальном тесте и плейлисте COLTA.RU
11 марта 2022
14:52COLTA.RU заблокирована в России
3 марта 2022
17:48«Дождь» временно прекращает вещание
17:18Союз журналистов Карелии пожаловался на Роскомнадзор в Генпрокуратуру
16:32Сергей Абашин вышел из Ассоциации этнологов и антропологов России
15:36Генпрокуратура назвала экстремизмом участие в антивоенных митингах
Все новостиМария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен
28 ноября 20244954Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым
22 ноября 20246508Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах
14 октября 202413092Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается
20 августа 202419574Социолог Анна Лемиаль поговорила с поэтом Павлом Арсеньевым о поломках в коммуникации между «уехавшими» и «оставшимися», о кризисе речи и о том, зачем людям нужно слово «релокация»
9 августа 202420238Быть в России? Жить в эмиграции? Журналист Владимир Шведов нашел для себя третий путь
15 июля 202422886Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым
6 июля 202423647Философ, не покидавшая Россию с начала войны, поделилась с редакцией своим дневником за эти годы. На условиях анонимности
18 июня 202428823Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова
7 июня 202428950Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»
21 мая 202429604