«Эта находка — действительно чудо юбилейного года»

В год 125-летия Марины Цветаевой внезапно обнаружено то, что исследователи пытались и не могли найти очень давно, — сведения о дате и месте ее крещения. Теперь мы знаем, что оно состоялось в храме Благовещения на Тверской 21 ноября 1892 года по старому стилю — в день церковного праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы, который по новому стилю отмечается 4 декабря. Подтверждающий это документ нашла в архиве Марина Доронина. COLTA.RU узнала у нее, как это произошло, — а также попросила составителя «Летописи жизни и творчества М.И. Цветаевой», старшего научного сотрудника дома-музея поэта Елену Коркину рассказать о значении этой находки.

Марина Доронина

— Давно ли вы занимаетесь цветаеведением?

— Собственно, назвать себя цветаеведом я могу осмелиться только сейчас, после того как приняла участие в научной цветаевской конференции 2017 года (международная научная конференция «Фараонова пшеница: Наследие Марины Цветаевой в ХХI веке» проходила в Москве в октябре. — Ред.). И мой доклад был с интересом встречен теми, кого я давно заочно (то есть по книгам и публикациям) знаю и уважаю.

— Это была ваша первая научная конференция?

— Да, первый доклад и первое участие в конференции. А Цветаеву я полюбила давно. Еще с седьмого класса школы, когда мой отец подарил мне на 8 Марта сборник ее стихов. Три года назад, в 2014-м, я создала блог о Цветаевой, сначала он назывался «Марина Цветаева и литература Серебряного века». Позже мы с моей коллегой Инной Башкировой решили расширить тематику — теперь сайт называется «Марина Цветаева и мировая культура». Мне хотелось, чтобы это был сайт не для профессионалов, а для таких же увлеченных мальчишек и девчонок, какой была я сама.

— А кто вы по профессии?

— У меня два образования. Первое — сервис и туризм. Историей дома Цветаевых в Трехпрудном я заинтересовалась, когда училась в первом вузе и пробовала написать экскурсию о Москве Цветаевой. Второе образование — филологическое. Его я пошла получать уже целенаправленно, зная, что буду заниматься Цветаевой, но эта дорога оказалась тупиковой. Я поняла, что меня интересует не филология, не образы, концепты и метафоры, а факты, подкрепленные документами. Архивное дело я не изучала, но моему первому посещению архива в мае этого года предшествовала долгая подготовительная работа. Я читала форумы по генеалогии, публикации архивных документов с комментариями, составляла для себя план поисков. Я из Омска, но временно перебралась в Москву, чтобы завершить свое исследование.

— Вы целенаправленно искали информацию о крещении Цветаевой?

— Информацию о крещении я не искала. Хотя в дни конференции Елена Коркина мне сказала, что это одна из насущных задач современного цветаеведения — отыскать метрическую запись о рождении и крещении Марины Цветаевой. Каково же было мое удивление, когда буквально через несколько дней, когда я пришла в архив — это ЦГА Москвы, Отдел хранения документов до 1917 года, — в деле, заказанном совершенно по другому поводу, мне попалась выписка из давно закрытой для исследователей по причине плохой сохранности метрической книги. Эта выписка хранится в деле об установлении опеки над детьми Марии Цветаевой (мать Марины и Анастасии Цветаевых. — Ред.).

Я работала с разными делами об опеке и должна отметить, что выписки из метрических книг мне ранее нигде не встречались.

— А почему детям понадобилась опека? Ведь после смерти матери они остались с родным отцом.

— Это обычная практика в дореволюционной России. Когда один из родителей умирал (мать Цветаевой умерла летом 1906-го, когда Марине было 13, а ее сестре — 11 лет. — Ред.) и оставлял своим малолетним детям наследство, специально существующий орган «Дворянская опека» должен был назначить опекунов над несовершеннолетними детьми и их имуществом. Как правило, опекуном становился второй родитель, но бывали и исключения. Например, в недавно просмотренном мною деле женщина после смерти мужа просит назначить сыновьям опекунов из ближайшего круга, а сама от этой роли отказывается, ссылаясь на слабое здоровье. Мария Александровна Цветаева оставила своим дочерям весьма солидное наследство. До революции Марина и Анастасия безбедно жили на проценты с этого капитала. Кстати, это дело достаточно объемное. Помимо ежегодных отчетов о состоянии имущества покойной М.А. Цветаевой в нем есть несколько заявлений от М.С. Камковой, о которой упоминает в своих «Воспоминаниях» Анастасия Цветаева, и другие документы. Я работала с разными делами об опеке и должна отметить, что выписки из метрических книг мне ранее нигде не встречались. Поэтому эта находка — действительно чудо юбилейного года.

— Как это было? Вот вы открываете папку — и выпадает листок?

— Нет, конечно, — в архивных делах все листочки подшиты и пронумерованы, они не выпадают. Кроме того, это дело микрофильмировано и выдается на пленке, которую нужно просматривать на специальном аппарате. Я пробовала заказать это дело в мае. Тогда мне его не выдали, оно как раз находилось на микрофильмировании. Вернувшись в Москву в сентябре, я решила попробовать заказать его вновь. Выписка из метрической книги о крещении Марины Цветаевой находится в деле на втором листе. Так что все правильно, я увидела ее, едва открыв дело.

— Открытие, в самом деле.

— Думаю, да. Раньше даже по поводу церкви были разночтения. По логике, это, разумеется, должна была быть Благовещенская церковь: было достоверно известно, что в ней были крещены трое других детей Ивана Владимировича Цветаева. Но Анастасия Ивановна в своих «Воспоминаниях» местом крещения Марины называла почему-то церковь Ермолая на Козихе. Кроме того, рядом находилась еще одна церковь — Рождества Христова в Палашах, в которой Марина Цветаева венчалась. Поэтому без документа, исключающего всякие иные версии, этот вопрос не мог быть закрыт. Я как-то писала, что на плане Москвы 1888 года, где отмечен дом Цветаевых, видно, что все три церкви находились почти на одинаковом расстоянии от их дома.

— Будете делать научную публикацию?

— Дальнейших планов относительно этой находки у меня нет. Я сообщила о ней в Дом-музей Цветаевой, заказала для них же архивную копию найденного документа. Дом-музей опубликовал ее на своем сайте. Мне кажется справедливым, что центральный цветаевский музей первым представил миру эту находку. А я продолжу заниматься темой, ради которой приехала в Москву, — историей строительства и утраты дома семьи Цветаевых в Трехпрудном переулке.

— Что будет в итоге этой работы? Книга?

— У меня есть мечта: создать виртуальный музей — Дом Цветаевых в Трехпрудном переулке. Хочется, чтобы это был интернет-ресурс с 3D-реконструкцией дома на разных этапах его существования. Но я не хочу, чтобы это был простой муляж. Слово «музей» я использую не случайно. Кто посещает музеи писателей? Наверное, во-первых, группы школьников. Во-вторых — поклонники творчества. В-третьих — специалисты, которые должны обращаться к первоисточникам. И, как в реальном музее, мне хочется, чтобы и первые, и вторые, и третьи находили в виртуальном музее полезный контент. Чтобы он был не только «эффектный» (для любителей), но и научно обоснованный (для специалистов). Я в самом начале пути: собираю информацию и ищу единомышленников — тех, кого идея создания такого ресурса вдохновит так же, как она вдохновляет меня.

Елена Коркина

старший научный сотрудник Дома-музея Цветаевой в Борисоглебском переулке

Как составитель «Летописи жизни и творчества М.И. Цветаевой» поясню, почему открытие Марины Дорониной кажется мне настоящим чудом юбилейного года. Кстати, и сама Марина Доронина — открытие юбилейной конференции нынешнего года: она выступала у нас впервые, и ее доклад об истории дома в Трехпрудном переулке был одним из лучших выступлений.

Чтобы важность находки этого документа стала общепонятной, придется обратиться к более чем тридцатилетней истории вопроса.

В начале 1980-х годов моим сослуживцем в архиве (ЦГАЛИ, где в то время Е.Б. Коркина работала с архивом Цветаевой. — Ред.) недолгое время был примечательный человек — Алексей Ушаков. Сейчас в интернете можно найти его стихи и фотографии, в предисловии об авторе говорится: «поэт, чтец и псаломщик в храме Казанской Божией Матери в Коломенском, исследователь в области генеалогии и москвоведения». В те далекие годы он был примечателен определенностью своих жизненных задач: он собирал материалы для справочников-некрополей духовенства, а также литературного и артистического миров, описывая надгробия московских и подмосковных кладбищ и занимаясь справочной работой в тогдашнем ЦГИАМе (Центральном государственном историческом архиве г. Москвы). Своими находками он делился, сообразуясь с интересами одариваемого. Таким образом у меня появились точные даты рождения и смерти Софьи Голлидей (актриса, героиня стихов и прозы Цветаевой. — Ред.), списанные Алешей с плиты колумбария Донского монастыря, выписка из метрической книги церкви Воскресения Христова в Барашах о крещении Сергея Эфрона (муж Цветаевой. — Ред.). А когда он добрался до родословных книг дворян Московской губернии, то стал приносить мне выписки обо всех Цветаевых. Кроме Ивана Владимировича Цветаева — биографических данных и формулярного списка, его братьев Дмитрия Владимировича и Федора Владимировича в родословные книги были внесены и старшие дети Ивана Владимировича от первого брака — Валерия и Андрей. Из этих и прочих записей (о венчании Д.В. и Ф.В. Цветаевых) выяснилось, что церковь Благовещения Пресвятой Богородицы на Тверской была «семейной» для всех Цветаевых. Объяснялось это, вероятно, тем, что настоятель ее, протоиерей Николай Николаевич Световидов-Платонов, был им свойственником: Федор Владимирович Цветаев был обвенчан (в 1882 г. в этой же Благовещенской церкви) с его дочерью Евгенией Николаевной. Младшие дочери Ивана Цветаева в родословные книги не были им внесены.

Чтобы добыть их метрические записи, Ушаков заказал тогда же, в начале 1980-х годов, метрические книги Благовещенской церкви за 1892 и 1894 годы. Последнюю он получил и выписку о крещении Анастасии Цветаевой тогда же сделал. А книгу за 1892 год получить ему не удалось, она была на реставрации. Через год или два он повторил заказ — ответ был тот же.

За прошедшие с тех пор годы получить эту книгу в архиве пытались многие исследователи. Из известных мне — Е.И. Лубянникова (неоднократно), Е.Г. Петрова, Т.А. Теплякова, я сама два раза, последний — в 2010 году. Ответ был неизменным — «не выдается, на реставрации». Метрическая книга Благовещенской церкви за 1892 год не выдается в архиве до сего дня. При последней попытке ее заказать — в начале ноября этого года — Марина Доронина получила тот же ответ: на реставрации. На вопрос, нельзя ли заказать копию одного листа без выдачи в читальный зал, если известны номер метрической записи и ее дата, ответили: «Возможно, что состояние настолько ветхое, что ее не выдадут даже сотруднику архива».

Положение казалось совсем безнадежным. Оставалась слабая надежда, что сохранился архив хотя бы одной из четырех гимназий, где училась Марина Цветаева и где могла быть метрическая выписка.

Поэтому, когда я выпускала в 2012 году первую часть «Летописи жизни и творчества М.И. Цветаевой», мне пришлось привести две версии о месте ее крещения — не подтвержденные документально (так как метрические книги этих церквей за 1890-е годы не сохранились). По сведениям издания 2010 года «Храм Святой Татианы. Святыни. История. Современность», Цветаева могла быть крещена в этом храме при Московском университете. В записях же дочери Цветаевой, Ариадны Эфрон, упоминается церковь Ермолая Священномученика, что на Козьем болоте (А.С. Эфрон, «Попытка хронологии», РГАЛИ).

Положение казалось совсем безнадежным. Оставалась слабая надежда, что сохранился архив хотя бы одной из четырех гимназий, где училась Марина Цветаева и где могла быть метрическая выписка. Но при неполной и отрывочной сохранности дореволюционных архивов эта надежда казалась почти несбыточной. И тут вмешался счастливый случай — как всегда, нежданно.

Марина Доронина заказала для своего исследования в архиве «Дело об опеке детей Цветаевой», предполагая, что речь идет о детях рано умершей Варвары Иловайской (первой жены Ивана Цветаева. — Ред.) — Валерии и Андрее. Получив дело, она увидела на обложке исправление: «детей И.В. Цветаева». А открыв его — она закрыла главное белое пятно в «Летописи жизни и творчества М.И. Цветаевой».

Найденные документы нуждаются в комментариях историка. Подождем их. А пока поздравляем Марину Доронину — и себя — с научным открытием, случившимся в юбилейный цветаевский год.

И напоследок — о чудесах московской цветаевской топографии.

Благовещенская церковь, где крестили Цветаеву, была снесена в 1929 году. В 1936 году на этом месте был построен жилой дом по проекту советского архитектора Андрея Бурова — и сам он получил в этом доме квартиру. В этой квартире, в гостях у Бурова, встречал новый — свой последний, 1944-й, — год сын Цветаевой, Георгий Эфрон.

Понравился материал? Помоги сайту!