Непорядок слов

24 июля Роскомнадзор вынес письменное предупреждение редакции и учредителю COLTA.RU из-за публикации статьи Филиппа Дзядко «Комната Гуголева», посвященной творчеству поэта Юлия Гуголева. В тексте были приведены стихотворения Гуголева, содержащие нецензурную лексику, — именно они стали поводом для вмешательства Роскомнадзора, который объяснил свое решение тем, что «использование мата в материалах СМИ нарушает статью 4 федерального закона “О средствах массовой информации”». COLTA.RU вспоминает, кто и зачем в России объявлял войну бранному слову.

Случаи, когда мат становился формальным (и уж тем более неформальным) поводом для борьбы с неугодным власти изданием, единичны даже в советской практике. Самая хрестоматийная история произошла в 1989 году. Тогда преследованию подверглась рижская газета «Атмода» (Atmoda), опубликовавшая знаменитую поэму Тимура Кибирова «Послание Л.С. Рубинштейну». Помимо недвусмысленных «вольностей» в адрес газеты «Правда» произведение содержало ненормативную лексику.

Публикация в «Атмоде» была не первой — незадолго до этого стихотворение Кибирова появилось в эмигрантском журнале «Синтаксис», издававшемся в Париже. В конце 80-х советская власть уже заигрывала с русской эмиграцией, поэтому репрессивной реакции на текст Кибирова не последовало, «Атмода» же была печатным органом Народного фронта Латвии, то есть политическим противником, для борьбы с которым годились любые средства. Рижская прокуратура подала на газету в суд, обвинив редакцию в мелком хулиганстве. Впрочем, независимая литературоведческая экспертиза, куда в качестве экспертов были приглашены известные литературоведы, филологи и критики, установила «художественный характер использования ненормативной лексики». Не найдя состава преступления, суд был вынужден прекратить дело («Вопрос был такой, что казался пародией», — писал в своей книге «Записи и выписки» Михаил Гаспаров). Между тем именно этот скандал принес Кибирову широкую известность. «Те, кто раньше и не догадывался о моем существовании, тут же стали моими читателями, — рассказывает автор «Послания». — А двое из привлеченных к экспертизе литераторов, Евгений Тоддес и Михаил Гаспаров, впоследствии написали обо мне довольно лестные статьи». Адресат кибировского «Послания» — поэт Лев Рубинштейн вспоминает ту историю как один из анекдотов позднесоветского времени: «Все понимали, что это один из последних выдохов совка, поэтому никто не боялся — только смеялись. Сегодня смеяться хочется все меньше. Предупреждение, вынесенное COLTA.RU, — продолжение мощной тенденции, которая укрепляется с каждым днем. Нынешняя борьба за нравственность и чистоту языка стала одним из способов борьбы с неугодными власти либеральными СМИ».

Полномасштабная война с матом в российских медиа началась в 2013 году, когда президент Путин подписал федеральный закон «О внесении изменений в статью 4 Закона РФ “О средствах массовой информации” и статью 13.21 Кодекса РФ об административных правонарушениях». Так, против злоупотребления свободой массовой информации был введен запрет на «материалы, содержащие нецензурную брань», а новая статья в кодексе установила административную ответственность для тех, кто создает и распространяет содержащие ее СМИ. Год спустя в силу вступили поправки и к федеральному закону «О государственном языке», запрещающие употребление мата на телевидении, в кино, литературе и СМИ. Нововведение вызвало резкую критику со стороны медийного сообщества, писателей, театральных деятелей и кинематографистов. Последние в начале года даже написали письмо премьер-министру Дмитрию Медведеву с просьбой внести поправки в закон и разрешить использовать нецензурную брань в кино (впрочем, безуспешно). «Плохо это или хорошо, но мат давно стал чем-то обыденным, — говорит Тимур Кибиров, — молодые девушки в курилке “Останкино” разговаривают так, как в моей молодости общались разве что шоферы и дембеля в отсутствие офицеров. На этом фоне демонстративная борьба с матом выглядит удивительным ханжеством, тем более если он интегрирован в художественный текст. У художника бывают разные задачи, в том числе передать живую речь. Сделать это без мата, по-моему, невозможно. А для того, чтобы уберечь от него детей, вполне достаточно возрастной маркировки контента». С ним согласен и Юлий Гуголев, который уверен, что попытка эпатировать публику с помощью мата — «протухшая затея»: для привлечения внимания это вряд ли годится, но в художественных целях нецензурная лексика бывает необходима.

Демонстративная борьба с матом выглядит удивительным ханжеством, тем более если он интегрирован в художественный текст.

Медиаюристы уверены: запрет на использование обсценной лексики — искусственная мера, которая не приносит никакой реальной пользы, зато создает дополнительные риски для некоторых изданий, в частности, тех, где публикуется современная поэзия. Практика последнего года показывает, что это дополнительный крючок для медиа, особенно сетевых, потому что любой комментарий, содержащий недопустимое высказывание и вовремя не удаленный, может принести изданию предупреждение от Роскомнадзора. Получение двух таких предупреждений в течение года грозит СМИ лишением свидетельства о регистрации. «Из-за тотального запрета на цитирование нецензурных слов многие поэтические тексты рискуют быть вовсе не опубликованными, — рассказывает Галина Арапова, директор Центра защиты прав СМИ, — потому что если по рифме и смыслу можно понять, какое именно слово заменено точками, Роскомнадзор все равно считает это распространением мата. Большинство попыток обжаловать решение Роскомнадзора по таким делам в суде были неуспешными. Исключение составляют лишь те эпизоды, когда непонятно, какое слово скрыто за точками, и тексты, содержащие гиперссылки на запрещенный контент, как в случае с “Росбалтом”».

Интереснее всего правоприменительная практика принятых поправок. За 2014 год Роскомнадзор зафиксировал 51 случай нецензурной брани в СМИ, за первые месяцы 2015-го — 15 (данные на конец мая). Формально Роскомнадзор не обязан выносить предупреждение — это всего лишь его право. Обнаружив запрещенное слово, ведомство может вынести предупреждение, и тогда СМИ, которому оно адресовано, окажется на крючке, либо не выносить предупреждение, но привлечь к административной ответственности, то есть штрафу (от 2 тыс. рублей). Всякий раз выбор остается за чиновниками, и понять, чем он продиктован, зачастую невозможно. По словам Араповой, прерогатива выносить предупреждения, особенно если речь идет о сетевых изданиях, всегда у федерального Роскомнадзора. Региональные подразделения, как правило, лишь мониторят выходящие на их территории сетевые СМИ, ограничиваясь привлечением к административной ответственности. Впрочем, по имеющейся у практикующих медиаюристов информации, никакой специальной внутриведомственной процедуры или инструкции на этот счет нет. Так, в 2013 году воронежская газета «Экономика и жизнь Черноземья» опубликовала рецензию на вышедший альманах современной поэзии и прозы воронежских авторов «Жители меловых гор». Примечательно, что издание сборника профинансировал департамент образования, науки и молодежной политики Воронежской области. Автор рецензии привел в тексте выдержки из двух стихотворений альманаха — в обоих случаях нецензурные слова были воспроизведены лишь частично. Формально это повод для вынесения предупреждения, однако редакция газеты отделалась штрафом.

Война с нецензурной бранью в поэтических произведениях захватывает и социальные сети, причем под запретом оказываются не только современные авторы. В начале июля администрация Facebook на семь дней заблокировала аккаунт журналиста Максима Кононенко за публикацию четверостишия из стихотворения Александра Пушкина «Моя родословная» (1830), где в отношении украинской нации использовался недопустимый, с точки зрения администрации сайта, этнофолизм. Блокировку объяснили тем, что пост Кононенко «не соответствовал нормам сообщества Facebook». Любопытно, что жертвами политкорректности все чаще становятся сами чиновники. Так, незадолго до Кононенко тот же самый этнофолизм употребил на своей странице в Facebook замглавы Роскомнадзора Максим Ксензов. После блокировки поста чиновник, недовольный политикой администрации сайта, удалил свой аккаунт.

Несмотря на то что российские СМИ все чаще привлекаются к ответственности за публикацию обсценной лексики (только за последние два месяца Роскомнадзор вынес соответствующие предупреждения журналу Maxim, «Новой газете», COLTA.RU), случаи, когда под запрет попадают поэтические тексты, по-прежнему единичны. История с публикацией статьи «Комната Гуголева» — самая резонансная после скандала вокруг «Атмоды». Впрочем, сравнивать эти эпизоды вряд ли стоит, уверен Лев Рубинштейн: векторы развития страны в 1989 году и сейчас прямо противоположны.

Понравился материал? Помоги сайту!