25 октября 2013Литература
116

От создателей программы «Время»

Олег Кашин о телевизионных диалогах Соломона Волкова с Евгением Евтушенко

текст: Олег Кашин
Detailed_picture© Пресс-служба Первого канала

Тех, кому нужно было показать фильм до телевизионной премьеры, Первый канал собирал в кинотеатре «Пионер» в начале октября, но показывали только третью серию, про Бродского, — объясняли, что она самая интересная и драматичная, по ней можно составить представление о целом фильме. Вообще-то можно было бы поступить еще проще — показать только последние две или три минуты третьей серии, постскриптум. Соломон Волков просит Евтушенко прочитать что-нибудь из Бродского, и Евтушенко начинает: «Я входил вместо дикого зверя в клетку», потом на фоне морского пейзажа включают фонограмму автора, и два голоса звучат как будто хором: «Выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке», а потом голос Бродского забивает голос Евтушенко, и мы уже слышим только Бродского, одного на фоне того же пейзажа, нет уже никакого Евтушенко. И даже когда море исчезает и Евтушенко снова в кадре читает последнюю строчку выбранного им восьмистишия, звучит это совсем не как цитата, а как его, Евтушенко, собственный комментарий ко всему, что было сказано в трех сериях: «Из забывших меня можно составить город». Можно же, в самом-то деле. По опубликованным рецензиям на третью серию очень хорошо видно — слишком много, до неприличия много людей, для которых Евтушенко — просто современник Бродского, то есть никто.

Режиссера фильма зовут Анна Нельсон, рассказчик и исповедник — Соломон Волков, но это, конечно, именно первоканальный проект, и в титрах спрятана главная сенсация: произведен фильм дирекцией информационных программ, а ее начальник Кирилл Клейменов — продюсер фильма, то есть буквально — от создателей программы «Время». Все давно знают, что эфирная политика Первого канала уникальна тем, что, съедая свою норму по линии пропагандного ведомства, канал старается съеденное компенсировать хотя бы с точки зрения вечности и преуспевает в этом (когда мы говорим об НТВ, в голову в первую очередь приходят «Анатомия протеста» и криминальный трэш, «Россия-1» — понятно, Дмитрий Киселев и Аркадий Мамонтов с Борисом Корчевниковым. Первый — все-таки прежде всего шоу «Голос» и фильм «Спасибо, что живой»), но даже на фоне привычных первоканальных особенностей диалоги Волкова и Евтушенко, показанные, между прочим, вместо «Вечернего Урганта», выглядят чем-то невероятным. Такого даже канал «Культура» себе не позволяет — чтобы три вечера подряд старый и давно уже растерявший свою популярность поэт подводил итоги своей жизни.

Евтушенко — тот, кому под старость День лицея пришлось торжествовать одному.

Евтушенко сейчас даже внешне стал похож, если издалека, на старого Сергея Михалкова, а исповедальные интервью таких людей (кроме Михалкова в голову приходит Борис Ефимов — да даже Горбачев или американские какие-нибудь экс-президенты) очень похожи друг на друга: у каждого из них есть отточенный за годы использования набор давно известных баек, а самое интересное в таких интервью — как он изменился внешне с тех пор, когда его каждый день показывали по телевизору. Историю про бокалы, которые они с Робертом Кеннеди хотели разбить на счастье, а те оказались пластмассовыми и не разбились, Евтушенко впервые рассказал в поэме «Под кожей статуи Свободы» еще лет сорок назад, потом повторял в «Фехтовании с навозной кучей», потом в «Волчьем паспорте» и в книге «Шестидесантник» (я не читал ее, а Соломон Волков в фильме читает, лежа на американской лужайке; пожалуй, Волкова в фильме все-таки слишком много) наверняка тоже. То же самое и с телеграммой в ЦК, осуждающей ввод войск в Чехословакию (отдыхали с Аксеновым в Коктебеле, стояли в очереди, и Аксенов орал на очередь, которой было плевать на Прагу), и с литовской моделью, подосланной к нему гэбухой в качестве любовницы (по непроверяемой версии Евтушенко, власти боялись, что он после танков в Праге покончит с собой, и решили его отвлечь девушкой), и с Беллой Ахмадулиной, которая «любила пиво и пирожные», и с другой женой, англичанкой Джан, которую Евтушенко беременную ударил в живот и она родила больного мальчика, — сейчас, когда Евгению Евтушенко уже за восемьдесят, все звучит с одинаковой интонацией, точно такой же, с которой Борис Ефимов рассказывал всем, даже мне, как Сталин правил его карикатуру, ворча по поводу того, что у Эйзенхауэра на ней «акцентирован зад».

Все, что тридцать, даже двадцать лет назад могло звучать сенсационно, все, о чем можно было спорить, звучит теперь до неинтересного просто. В начале фильма Евтушенко называет себя «поэтом, которого при жизни называют великим в разных странах» — в восемьдесят каком-нибудь году зритель засмеялся бы, мол, ох уж этот Евтушенко. Сейчас даже не улыбнешься. Фамилией Гангнус авторы «Нашего современника» и «Молодой гвардии» дразнят Евтушенко, кажется, до сих пор, а в фильме он скучно рассказывает — ну да, родился с такой фамилией, но «быть русским поэтом с фамилией Гангнус было бы значительно труднее». Даже то, что и сегодня могло по всем признакам прозвучать сенсационно, не заставляет вздрогнуть — тот же Роберт Кеннеди, оказывается, рассказал Евтушенко, что псевдонимы Синявского и Даниэля советской стороне раскрыли американцы, которым было выгодно медийно перебить свои вьетнамские неудачи долгоиграющей темой расправы над писателями в СССР. Тема вполне первополосная и десятилетия спустя, но вот рассказал Евтушенко об этом Волкову — и кого это может заинтересовать? «Как именно вы хотели? — деловито спрашивает Волков о самоубийстве. — Повеситься, вены вскрыть, таблетки взять?» В обычной ситуации посмеяться можно хотя бы над этим, но эффект интервью старого человека срабатывает и здесь, в самом деле — почему бы не спросить его о венах и таблетках?

© Пресс-служба Первого канала

У них у всех так — если жизнь остановилась за двадцать, за тридцать лет до интервью, то интервью всегда будет таким, и самые интригующие, самые увлекательные вещи будут звучать вот так — никак. Даже ссора с Бродским, которой посвящена вся третья серия и о которой уже все что-то пишут (сразу после эфира в Фейсбуке фанаты Бродского стали, конечно, писать, что никакого письма в Квинс-колледж не было и Евтушенко все придумал), — даже она ведь не имеет уже значения, было и было, все равно все останутся при своем, и даже Соломон Волков, рассуждающий за кадром, что «Евтушенко — поэт для народа, а Бродский — для элиты», не раздражает; о «народе» и «элите» сейчас и без него говорится столько глупых и грубых слов, что на их фоне и Бродский, и Евтушенко, как их голоса при монтаже, сливаются в один незнакомый голос поэта, который был когда-то, а теперь его нет.

На похоронах Андрея Вознесенского разные люди выступали с речами, что-то говорили, а потом вышел Евтушенко и прочитал написанное по случаю стихотворение — я очень хорошо помню то чувство, когда сразу же стало понятно, что он читает эти стихи не тем, кто пришел проститься, и даже не самому Вознесенскому, а куда-то туда — слово «вечность» слишком пошлое, но пожалуй что и в вечность, тем более что Евтушенко не тот человек, которого можно было бы назвать несовместимым с пошлостью. Евтушенко — тот, кому под старость День лицея пришлось торжествовать одному, он прекрасно понимает, что «евтушенковскую речь» произнести некому, и произносит ее сам в трех сериях на Первом канале. Это вообще в его стиле, и он ему, слава богу, верен.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20244964
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20246520
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202413100
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202419582
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202423653
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202428956
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202429612