Александр Терехов говорит с Шарлем Левински

На ярмарке non/fiction закончилась монументальная швейцарская программа, в которой были чтения, детские книги, кино и чего только не было. Мы публикуем лишь небольшую часть материалов — свидетельств того, что там происходило. Начинаем мы с разговора двух литературных светил — Александра Терехова и Шарля Левински: о литературе и о гораздо большем.

Надежда Сикорская, главный редактор журнала и интернет-издания «Наша газета»: У нас сегодня два писателя — Шарль Левински и Александр Терехов, они читали книжки друг друга. Я с ними познакомилась только сегодня, и мое первое впечатление от них обоих — скромность, что для писателей качество редкое. Шарль Левински вообще говорит, что он просто такой домашний житель, который покорно выполняет все указания организаторов выставки. А Александр Терехов, узнав, что Шарль купил его книгу, сказал: «Зачем же вы потратились? Давайте я вам деньги верну!». Что тоже, согласитесь, не часто от писателя услышишь. Поэтому мне кажется, что эти люди должны были встретиться. Я с огромным удовольствием прочитала книгу Шарля Левински «Геррон» и с не меньшим удовольствием — рецензию Александра Терехова на эту книгу. Я абсолютно согласна с его анализом и с теми чувствами, которые эта книга вызвала у него. Вот обо всем этом мы сегодня и будем разговаривать.

Предоставим слово сначала Александру Терехову, потому что именно он в рамках проекта «Сноб» одним из первых прочел перевод, сделанный Татьяной Набатниковой. Может быть, вы расскажете о нем тем, кто еще не успел книгу прочитать.

Александр Терехов: В рамках замечательной программы, устроенной Швейцарией, русские авторы читали книги швейцарских авторов. Когда меня спросили, что хочу прочитать я, я попросил, чтобы мне прислали небольшую повесть о любви, которую бы написала юная девушка с широкими бедрами. Через день так все и сделали — прислали мне роман на 782 страницах, который представляет собой монолог человека перед газовой камерой. Я сильно загрустил. Но должен сказать, что роман мне очень понравился. Обычно, когда читаешь книжки по обязанности, ждешь момента, когда можно начать ее уже просто перелистывать, наискосок. Но эта книга заставила меня прочитать ее от начала и до конца, потому что автор очень неожиданно и часто по-хорошему обманывает читателя, заставляя идти вслед за ним. Книжку эту мы рекомендуем всем прочесть. Замечательная работа, которая отвечает на очень важные вопросы.

Русские писатели — люди очень разных убеждений. Но идея полететь в Швейцарию за чужой счет объединит всех абсолютно!

Что отличает настоящую прозу от ненастоящей? Настоящая проза ставит серьезные вопросы перед читателем и решает их коротким путем. В этом смысле наш гость, Шарль Левински, — замечательный писатель, и его проза — это настоящая проза. Хочу еще добавить, что наверняка книга не была бы столь замечательной, если бы ее не перевела Татьяна Алексеевна Набатникова. Надо сказать, что когда речь идет о переводах на другие языки, у писателя всегда мечта, чтобы переводчиком была женщина. И вот замечательная женщина, нашему гостю абсолютно повезло, все сошлось в одном.

Так что я горячо рекомендую эту книгу! Она произвела на меня глубокое впечатление. Для меня самое важное в этой книжке было то, что человек, обремененный культурой, очень часто пропускает момент, когда надо спасать себя, надо кого-то убивать для своего спасения, и не столько пропускает этот момент, сколько не способен на это, и становится жертвой. Это я для себя в этой книжке нашел, вы, может быть, найдете что-то другое.

Вот, если кратко, про эту замечательную книгу!

Сикорская: Шарль, вы еще не читали критической статьи Александра про вашу книгу, вам просто не успели еще ее перевести, но я думаю, что вы уже догадались из услышанного сейчас, что книга Саше понравилась, так что вы можете быть совершенно спокойны. Но вы, зная, что он будет писать рецензию, поспешили купить перевод на немецкий язык его книги «Крысолов». Может быть, вы скажете о ней несколько слов?

Шарль Левински: Когда я узнал, что моя книга будет переводиться в России и что русский писатель будет писать рецензию на эту книгу, я надеялся, что это будет молодая, симпатичная блондинка, но получилось не так. Когда я искал книгу Александра Терехова, я нашел ее только на английском и удивился, почему она до сих пор не переведена на немецкий. Как правило, большинство переводчиков — женщины, так как у них больше терпения. А для того, чтобы перевести такую большую книгу, как моя, терпения нужно очень много. Как правило, между переводчиками и авторами завязываются тесные дружеские отношения, но вот с Татьяной мы только познакомились. И я надеюсь, что мы еще штук пять книг переведем.

Сикорская: Я тоже на это надеюсь. Если говорить серьезно, вы оба пишете на исторические темы, причем и в «Каменном мосте», и в «Герроне» вы взяли реальные истории, по поводу которых существуют разные версии, и вы дали свою. Почему вы сочли, что это необходимо?

Терехов: Проза, которая основана на реально существующей истории, конечно, производит очень тяжелое впечатление. Я боролся с собой, читая роман «Геррон», но все-таки в середине я полез в Википедию, чтобы узнать, жив он остался или нет. Я не мог ничего с собой сделать, я себя упрекал, что надо дождаться финала, но все равно сделал это. И, конечно, когда в YouTube находишь ролик… Я расскажу коротко сюжет романа для тех, кто не читал. Это рассказ о режиссере и актере Герроне, который находится в концлагере, и ему для спасения его жизни предлагают снять фильм о том, как хорошо живется евреям под Гитлером в гетто. И в YouTube можно найти отрывок из этого фильма, который был действительно снят, но не до конца, и это производит очень тяжелое впечатление, потому что на всех кадрах люди смотрят вниз, никто практически не смотрит в камеру. То есть общение с реальной историей — это взаимно жестокая вещь, потому что ты мало что способен сказать против правды, но и эта правда тоже очень меняет твою жизнь, налагает на тебя большую ответственность. Это очень тяжелая вещь, и мало кто за это дело берется. Конечно, очень интересно узнать, каким образом наш гость решился взяться за эту тему.

Сикорская: А почему вы, Шарль, действительно, взялись за эту тему?

Левински: Когда речь идет об исторических личностях, о них бывает известно очень много — какие песни они пели, какие роли играли. Об их деятельности как публичных лиц известно многое, а вот о личности, о человеке неизвестно ничего. И когда я писал этот роман, я старался добиться, чтобы публичная часть личности Геррона и частная дополняли друг друга. Мне кажется, что здесь это получилось. Хотя Геррон пережил трагические события, но сам по себе он был человеком веселым и радостным, и мне хотелось, чтобы в книге оставался след радости этого человека.

Сикорская: Александр, вы почувствовали эту радость?

Терехов: Да, по контрасту с тем страшным миром, в котором он живет, ярко видно его жизнелюбие. Мне кажется, что еще надо спросить у нашего гостя: какова издательская судьба этого романа в других странах? Издается ли он еще где-то, кроме России?

Сикорская: Я читала на французском.

Левински: Роман достаточно новый, и, может быть, еще рано об этом говорить, но он уже переведен на французский, переводится на голландский, итальянский и чешский языки.

Сикорская: До начала встречи мы говорили с Шарлем о том, есть ли у художника, у творческого человека в трагический момент истории его страны особая роль. Шарль считает, что нет, что, как у любого человека, это не зависит от того, какая у тебя профессия. Но, как нам известно, в нашей недавней истории тоже были трагические ситуации, когда люди оказывались перед выбором, хотя, возможно, и не таким буквальным — либо ты снимаешь фильм, либо завтра едешь в Освенцим. Но риск для жизни был. Александр, а вы что про это думаете?

Терехов: Честно говоря, мне тоже кажется, что в такие трагические моменты вряд ли творческие люди способны что-то… Спустя 10—20 лет они, возможно, и могут сказать что-то особенное, но не сразу. Как говорил Варлам Шаламов, лагерный опыт не дает человеку ничего хорошего, никакой пользы. И эта книга меня заинтересовала потому, что эта тема связана здесь с жизнелюбивой позицией автора и героя. Который решает, несмотря ни на что, оставаться человеком и профессионалом. В конце концов, когда герой делал выбор — снимать ему этот лагерный фильм или нет, он решил снимать только для того, чтобы еще раз побыть кинорежиссером. Для него важнее всего оказаться на высоте профессии.

Швейцария — это такое царство наивности.

Сикорская: Александр, а это был ваш первый швейцарский роман или вы уже имели какое-то представление о современной литературе Швейцарии?

Терехов: Это была первая книга, которую я прочитал, но я, честно говоря, не думаю, что это роман вот такой швейцарский в узком смысле, национальном. Все-таки это роман европейский. А мне еще интересно узнать: впервые ли наш гость в России? И какие впечатления у него о русских людях? Люди со злыми глазками и толстыми носами?

Левински: Я вчера приехал, и я знаю, что в России есть аэропорт, есть железная дорога, есть радиостанция, есть книжная ярмарка и есть гостиница. Больше я о России пока ничего не знаю.

Сикорская: Вы говорили, что вы читали много русской классической литературы… Как вы думаете, ваши ожидания подтвердятся?

Левински: Мне кажется, невозможно переносить опыт русской классики на современность. Потому что, думаю, я встречу в России гораздо меньше Обломовых, чем «крысоловов», о которых писал Александр.

Сикорская: Есть ли у вас вопросы друг к другу?

Терехов: Как вы оцениваете перспективы сборной Швейцарии на чемпионате мира?

Левински: Швейцарская сборная очень гордо начнет выступление и потом сразу же вылетит. А что случится со сборной России, как вы думаете?

Терехов: Я думаю, полетят в Европу одним самолетом.

Сикорская: Мы сидим здесь по приглашению журнала «Сноб», который придумал этот замечательный проект — русские писатели пишут рецензии на книги швейцарских коллег. Думаете ли вы, что будет его продолжение в обратном направлении? И хотели бы вы, чтобы было такое продолжение?

Левински: У критиков есть недостаток: им приходится слишком много писать, чтобы читать книги как следует. Гораздо реже случается, чтобы авторы оценивали своих коллег по цеху. И мне больше нравится, когда меня обсуждают другие авторы, нежели критики.

Терехов: Что касается того, будет ли ответная акция в Швейцарии, хочу сказать, что русские писатели — люди очень разных убеждений. Но идея полететь в Швейцарию за чужой счет объединит всех абсолютно!

Левински: Есть еще другое предложение: чтобы писатели писали рецензии на собственные книги, и тогда мы будем уверены, что критик, рецензент действительно хорошо прочитал, хорошо понял книгу.

Сикорская: Еще вопросы?

Первый зритель: У меня вопрос лингвистический. Швейцарский немецкий — насколько он отличается от немецкого языка в ФРГ? И много ли диалектов немецкого в Швейцарии?

Левински: Мы учим в школе литературный немецкий, но дома никто на нем не говорит, все говорят на своем диалекте, и диалектов в Швейцарии очень много. По тому, как человек разговаривает, можно определить место, откуда человек родом, с точностью до 20—30 километров. Хотя от Цюриха да Базеля ехать 45 минут, там совершенно разные диалекты, очень сильно отличающиеся. Однако в этом романе я никак не мог использовать швейцарский диалект, потому что если уж использовать, то только берлинский, поскольку Геррон из Берлина. Но вот когда пишешь роман о швейцарской семье, там, конечно, будет масса швейцарских диалектизмов, и тогда переводчики пишут мне очень длинные и-мейлы и спрашивают, что же я там такое написал.

Второй зритель: Я бы хотела узнать: какой процент вашего романа основан на фактических данных и сколько вы додумали? И каковы были ваши источники? Это были библиотеки, какие-то закрытые документы?

Левински: Когда читаешь эту книгу, история и события, которые кажутся абсолютно логичными и правильно развивающимися, — скорее всего, выдумка. А вот если речь идет о событиях совершенно сумасшедших, жестоких и ненормальных, это оказывается правдой. Примерно 40 процентов книги основано на реальных исторических событиях. Я должен сказать, что, когда книга вышла, мне позвонила одна пожилая дама из Израиля и сказала: «Я знала Геррона в Терезиенштадте. Откуда вы знаете, что он был именно такой, каким вы его описали?»

Сикорская: Александр, ваша книга «Немцы» попала в финал конкурса «Большая книга». Как вы думаете, она выйдет на немецком языке?

Терехов: Один человек написал в Твиттере, что видел в книжном магазине в Израиле книжку под названием «Немцы» и ее никто не покупает.

Третий зритель: У меня вопрос такой детский. Кому из швейцарских писателей стоят памятники в вашей стране?

Левински: Надо сказать, что моя страна не очень отличается стремлением ставить памятники писателям. Гораздо чаще памятники ставят успешным бизнесменам, промышленникам. Но есть, конечно, несколько авторов XIX века, которым есть памятники. Это Готфрид Келлер, Иеремия Готхельф, например.

Четвертый зритель: Моя подруга Светлана была этим летом в Швейцарии и показывала мне фотографию дома, в котором жил Ленин. И на табличке написано: «Фюрер русской революции». В русском сознании фюрер — это Гитлер. Есть ли такой привкус негативного значения в швейцарском языке, когда пишут «фюрер русской революции Ленин»?

Левински: В Германии эти коннотации, ассоциации, конечно, были бы, и никто бы не написал, что Ленин был фюрером, не использовал бы это слово. А Швейцария — это такое царство наивности, и ни у кого не возникает задних мыслей и тем более ассоциаций с Гитлером.

Понравился материал? Помоги сайту!