«Журналист в мультинациональной стране — это бывает опасно»

В рамках проекта Европейского союза «Общественная дипломатия. ЕС и Россия» и его медийного зеркала — раздела на Кольте «Мосты» мы публикуем выдержки из круглого стола «Этические принципы в журналистике. Взгляд России и Европы», который прошел 8 июня во время Медиасаммита во Владивостоке в Дальневосточном федеральном университете.

Выступали генеральный секретарь Европейской федерации журналистов Рикардо Гутьеррес, вице-президент Европейской федерации журналистов Надежда Ажгихина и известный эстонский телеведущий Александр Цукерман.

Надежда Ажгихина

вице-президент Европейской федерации журналистов

В этом году мы переживаем юбилей двух русских революций 1917 года. Это был год первого в истории России краткого периода свободы слова, официально объявленного весной и просуществовавшего до лета. В прошлом году Европа широко отметила 250-летие со дня принятия первого в мире закона о свободе обращения информации, это произошло в Шведском королевстве. В следующем году будет 100 лет со дня принятия первого кодекса профессиональной этики журналиста во Франции. С тех пор процесс создания этических принципов и стандартов не останавливался, он охватил не только профессиональные союзы, но и корпорации, международные журналистские организации, после войны и в ЮНЕСКО этим стали заниматься. Почему это важно?

Сто лет назад журналисты во многих странах поняли, что их профессия — не просто бизнес, что они должны служить не только своему владельцу, они должны служить обществу. В журналистике возникла идея профессии как общественного блага, блага для всех. Это было придумано 100 лет назад.

С тех пор эта идея повторяется многократно. Во всех странах, во всех системах, во всех формах правления представления о том, что такое профессиональная этика журналиста, примерно одинаковы — в Африке или в Америке. Эти принципы сводятся к трем простым тезисам. Первый: старайся говорить правду (сто лет назад наши коллеги писали так: «насколько это возможно»). Второй: старайся быть независимым, что еще более труднодостижимо, но к этому надо стремиться. Третий: старайся не навредить.

И мы понимаем, что за сто лет возникли невиданные изменения, люди не могли подумать, что появятся телевидение, гаджеты, интернет. Но остался субъект журналистского труда — человек. И от конкретного выбора этого человека, сто лет назад и сейчас, зависит очень многое.

Материя, которую мы называем профессиональными стандартами, меняется. Много говорится сейчас о том, что традиционная журналистика уходит в прошлое. Есть люди, которые считают, что журналистика будет заменена информационной работой. Будут быстрые работники, готовые за небольшое вознаграждение выполнить любой заказ, эффективные менеджеры.

Но журналистика продолжает оставаться общественным благом для всех. Журналист остается человеком, который отличается от любого поставщика информации тем, что он соблюдает этические стандарты.

Рикардо Гутьеррес

генеральный секретарь Европейской федерации журналистов

Вы знаете, что в нашем мире много дискриминации в отношении этнических, религиозных и сексуальных меньшинств. Сейчас, в цифровой век, в этом политическом климате объективно освещать эту тему сложно как никогда. И я буду говорить о том, как журналисты могут бороться с разжиганием ненависти в СМИ.

В отчете ЮНЕСКО утверждается, что 50 тысяч аккаунтов в Твиттере поддерживают борьбу с исламом, и у каждого из них есть тысячи последователей. Но даже в западноевропейских СМИ часто встречаются критические высказывания об исламе, которые только подогреваются потом обсуждениями в соцсетях. Нам следует описывать людей как личностей, а не как представителей этнических групп. Журналисты не должны усугублять ситуацию. Камю говорил о том, что, используя неправильные слова, журналисты помогают своему противнику.

Вы, наверное, помните фотографию Айлана Курди, мальчика, который умер, когда его родители пытались пересечь море. Эта тревожная фотография — символ драмы беженцев. (Фотография не только облетела весь мир, но и вызвала этические дискуссии. — Ред.) У журналистов есть свобода говорить о проблемах, но при этом мы можем обижать, шокировать конкретных людей. Поэтому журналистам важно обсуждать этику, чтобы не забывать о чувствах своих героев. К любому действию или слову нужно подходить деликатно.

Есть группа журналистов, которые занимаются расследованиями всего этого экстремизма. Они создали ресурс «языка вражды», где освещают тему преступлений против мусульман Великобритании, расследуют истории об ультраправых группировках на Украине, национализме в Словакии и Финляндии.

Еще один способ распространять ненависть — фейковые новости — новый феномен, новая форма пропаганды. Fake news приводят к убеждению, что все врут, никто больше не верит в правду. А это уже начало века диктатуры.

Сегодня нас волнует отсутствие доверия к прессе, эта тенденция наблюдается во всем мире. Как нужно на нее реагировать?

Один журналист в США позвонил в администрацию и попросил законодательно запретить разжигание ненависти. Но цензура — это неправильный ответ, как и законодательные инициативы, которые обязывают владельцев Фейсбука платить огромные штрафы за экстремистские сообщения. На мой взгляд, верное решение — поддерживать честную и свободную журналистику, освещать разжигание ненависти в прессе как одну из проблем, внимательно относиться к фактам.

Мы сейчас разрабатываем тест, который должен помочь журналистам понять, пытаются ли ими манипулировать. Там всего пять вопросов. Кто является спикером, какие могут быть последствия его информации, какова его цель и опасна ли она, в чем смысл его речи в глобальном контексте? Мы должны внимательно относиться к проверке фактов и воздержаться от быстрой подачи новости, если мы ее недостаточно проверили.

Журналисты тоже становятся жертвами нападений в соцсетях. Мы считаем, что эффективная реакция на это — обращение в полицию и публикация имен тех, кто угрожает. В свою очередь, мы в Европейской федерации журналистов вместе с другими организациями, которые занимаются свободой прессы, открыли экстренный центр для женщин-репортеров. Туда можно обратиться за помощью.

Александр Цукерман

эстонский тележурналист, член Международной академии радио и ТВ

Надежда упомянула, как 250 лет назад был принят первый в истории закон о свободе обращения информации, это было в Швеции. Там население разделилось на два типа: «шляпы» и «кепки». «Шляпы» — начальники, которые все захватили. «Кепки» — простые люди, как мы с вами. И «кепкам» пробиться сквозь «шляп», чтобы что-то свое рассказать, было невозможно, поэтому они пробили закон о свободе информации.

Мы проверили этот закон на себе. Нам сказали, что в Стокгольме любой человек, не предъявляя документов, может прийти в мэрию и попросить почту за вчерашний день. Мы пошли. Там нам сказали: «Пожалуйста, посмотрите. Но она разделена на 45 тем. Какую конкретно почту вы хотели бы?» Дальше мы пришли в Министерство обороны. Нам сказали, что даже там есть возможность узнать все, что не составляет военную тайну. Там у входа в министерство стоит символический стол. Оказывается, некий человек однажды пришел туда, чтобы посмотреть документы. Ему предложили предъявить паспорт и только после этого пройти в министерство. На что человек сказал: «Это нарушает закон о свободе информации». Тогда ему вынесли стол за пределы секьюрити, и за этим столом он, не предъявляя паспорта, ознакомился с документами.

Я это к тому, что этику нужно преподавать не только журналистам, но и «шляпам». Это очень интересная тема — этика для «шляп». Для тех, кто там.

Мы работали в 75 странах, и я увидел, что «шляпы» везде практически одинаковы. Много лет назад мы приехали на Украину и пришли на встречу с секретарем Верховного совета. К нам подошли украинские корреспонденты и сказали: «Мы бьемся и не можем задать несколько вопросов. Задайте вы, вам не откажут». Я с грустью смотрел на журналистов, которые не могут пробиться к «шляпам» и должны действовать таким образом. Нам сказали прийти к десяти часам, а секретарь приехал еще спустя два часа. В Азербайджане тоже была встреча с большим начальником. Мы ждем и знаем, что он находится в кабинете, но нас не пускают. Потому что журналист должен посидеть полчаса, чтобы почувствовать: идет к большому человеку. Этические нормы «шляпами» часто нарушаются чудовищным образом.

Но у журналистов часто бывает такая вот ответственность: все во имя человека, все во благо человека, и мы даже знаем фамилию этого человека. К сожалению, это ответственность перед «шляпой» — что она скажет. А не перед «кепками», которые будут нас читать.

Мы были в Трансильвании, и местный таксист нам говорит: «Вы приехали про Дракулу узнать? Он был венгр, они все такие, у нас об этом в газетах пишут». То есть венгры — людоеды, потому что об этом в газетах пишут. То, что мы иногда делаем, и то, во что мы превращаем массово наших зрителей и читателей, крайне опасно. Потому что ненависть и поиски внешнего врага — самое простое, с чем мы можем столкнуться, и самое продаваемое. «Враг! Вы на оккупированной территории, вокруг враги». Это происходит почти во всех 75 странах, где мы снимали.

Кстати, в бывшей Югославии, в Хорватии, была очень забавная, с нашей точки зрения, история. Мы остановились и увидели сбитый самолет. Мы уговорили нашего оператора его снять. Потом приехало хорватское телевидение, и нам сказали: «Это же минное поле!» Когда мы рассказываем эту историю, мы всегда смеемся, а наш оператор нет. Но дело не в этом. Дело в том, что нас остановил там некий отряд. Они спросили: есть разрешение на съемки в зоне миротворцев? Бумаги, бумаги, бумаги. А потом сказали: «Из-за таких, как вы, началась война». Вы понимаете, я не знаю, из-за кого начинаются войны. Но, к сожалению, очень часто (и особенно в мультинациональных странах) то, чем мы занимаемся, очень опасно.

Мы делали интервью с Йоргом Хайдером, это австриец с профашистскими взглядами. Он сказал, что даст нам интервью только в том случае, если мы придем в эстонской национальной одежде. Мы пришли, а он нам говорит, что не успел переодеться и он в «цивильном». И вот как с ним себя вести? Он говорит чудовищные вещи. Вступать в спор? Как должен вести себя журналист? Сказать: «Ты подлец, твоя мама работала в концлагере»? Или выслушать его? Мы выслушали, и оказалось, что это было правильнее.

Я хочу закончить позитивным примером. После войны в Югославии на границе Сербии и Хорватии осталось много вдов, которые не общались друг с другом. И тогда Европейский союз предложил идею построить коровник, где бы работали эти женщины вместе. Причем это было идеей именно журналистов одной из сербских газет. Говорят, сначала было ужасно. Женщины работали в мертвой тишине. Но потом одна другой сказала: «Передай мне подойник». Это была революция, и сделали эту революцию журналисты. Так что не всегда мы делаем гадости, иногда мы делаем хорошие вещи.

И последнее, о чем я бы хотел сказать. Ларри Кинг спросил у меня, сколько зрителей нас (телепрограмму Цукермана «Субботея». — Ред.) смотрит. Я обманул, ответил — 200 тысяч (неудобно было перед Ларри Кингом). Он сказал: а вот представьте стадион, где сидят 200 тысяч. Говорили бы вы так свободно? Любой журналист должен представлять себе стадион «Уэмбли». И понимать, что перед тобой не серая огромная масса неких людей, а глаза, которые ты видишь.

Материал подготовила Дарья Миколайчук

Понравился материал? Помоги сайту!