Как защитить себя журналисту, когда его некому защитить

Подавляющее большинство российских журналистов считают, что их солидарные действия никак не могут повлиять на ситуацию со СМИ в стране и уж тем более на нарушения свободы слова в целом. Многие их европейские коллеги уверены в обратном. Стратегии и тактики борьбы за защиту прав журналистов обсуждались в самом конце августа в Брюсселе на международном семинаре «Продвижение независимости редакционной политики», организованном Европейским институтом профсоюзов и Европейской федерацией журналистов. Российские представители СМИ приняли участие в семинаре в рамках проекта «Общественная дипломатия. ЕС и Россия». Но вообще представительство было интернационально мощным: два десятка журналистов и экспертов из Бельгии, Чехии, Ирландии, Австрии, Франции, Литвы, Эстонии, Сербии, Финляндии, Хорватии и Черногории. Вице-президент Европейской федерации журналистов Надежда Ажгихина побывала на семинаре и рассказала, почему организованная солидарность для профессии сегодня жизненно важна. Материал публикуется в разделе «Мосты» — медийном зеркале проекта «Общественная дипломатия. ЕС и Россия».

Трудные дни

О том, что журналистика вступила в период серьезных испытаний, заговорили задолго до терминов «постправда» и «fake news». Еще в начале десятых обозреватель американского еженедельника Nation Джон Николз видел основную угрозу для профессии в глобализации рынков и концентрации капитала, из-за которой с арены неминуемо исчезали мелкие и средние игроки, уступавшие место интернациональным гигантам, заинтересованным не столько в разнообразном контенте, сколько в прибыли. Результат — не только унификация СМИ, но и замена информации развлечением, политической аналитики — «стенографированием власти» (президент посетил рынок/паб/больницу, встретился с детьми/матерями), сокращение затратных сегментов (расследования, зарубежные корпункты, фотокоры). А значит — неизбежная девальвация труда работников СМИ и снижение роли журналистики как таковой.

Но этого мало. Оказалось, что законодательство, даже самое совершенное, не всегда может обеспечить необходимую свободу СМИ. А именно в наши дни журналистика испытывает на себе беспрецедентное давление.

На открытии семинара в Брюсселе генеральный секретарь Европейской федерации журналистов Рикардо Гутьеррес поделился последними данными исследования «Журналисты под давлением», предпринятого Университетом Мальты при поддержке Совета Европы. В исследовании приняли участие 940 респондентов из 47 стран — членов Совета Европы плюс Белоруссия. Нарушения прав журналистов количественно выросли практически во всех странах континента. На самом верху списка — Турция, где сейчас находится в заключении более 150 журналистов, другими рекордсменами по числу нарушений свободы прессы в 2016 году стали Украина, Азербайджан, Россия, Белоруссия, Польша, Франция, Италия, Испания, балканские страны.

Большинство респондентов за последние три года испытали на себе давление со стороны руководства своих собственных СМИ и политических институтов. Чаще всего они сталкивались с психологическим давлением (69%), давлением со стороны заинтересованных лиц и групп (50%), в том числе политиков (3%) и правоохранительных органов (35%). Угрозы в свой адрес слышала почти половина респондентов, взломы электронной почты отметили 53% опрошенных. Треть подвергалась физическим атакам и нападениям (чаще всего они происходили в Турции и в странах Южного Кавказа, а грабежи и конфискация имущества — на юго-востоке Европы). Три четверти журналистов уверены, что за ними ведется слежка или установлена прослушка.

Унижению со стороны властей подвергались 48% опрошенных, оскорблениям со стороны менеджмента СМИ — 24%. Половина журналистов опасалась за безопасность своих источников информации. Каждому четвертому грозили арестом или он побывал под следствием в связи с публикацией материала. Чаще всего журналистам инкриминируются клевета (50%), нарушение общественного порядка (33%), угроза национальной безопасности (18%) или государственным интересам (13%), пособничество терроризму (17%).

Естественное следствие прессинга — распространение самоцензуры. Треть опрошенных сменила «интонацию» своих публикаций, четверть перестала использовать в материалах всю имеющуюся в распоряжении информацию. 15% вообще отказались от работы с острыми темами.

Для защиты свободы слова Совет Европы создал специальную «Информационную платформу», где за два года было выпущено более 300 заявлений в связи с ситуацией в 35 странах. О России было сказано в 34 документах, но все они остались без ответа.

Наконец, дополнительным фактором давления на журналистов стал затянувшийся финансовый кризис. Сокращение штатов и беспрецедентный рост числа фрилансеров уже заставили говорить о «поколении прекариата», наиболее уязвимого сектора трудящихся. Но сможет ли временный, неуверенный в своем будущем сотрудник СМИ работать в соответствии с высокими требованиями качества и профессиональной этики? Успеет ли он проверить все данные, выдержать конкуренцию с быстрыми онлайн-платформами и соцсетями? Или его заменит дешевый, не отягощенный кодексами информационный сотрудник, готовый выполнить любой заказ? И руководить его действиями будет не опытный редактор, а эффективный менеджер, для которого газета — такой же бизнес, как футбольная команда или молокозавод. Одним словом, сбудется ли мечта магната Руперта Мёрдока, Алексея Волина и многих других?

«Journalism is a public good!» — этот девиз Международной федерации журналистов везде проходит сегодня испытание на прочность.

Как же быть?

В 2010 году тогдашний генеральный секретарь Международной федерации журналистов Айдан Уайт инициировал глобальный доклад о состоянии профессии. Через несколько лет он же создал Международную сеть этической журналистики со штаб-квартирой в Лондоне (Ethical Journalism Network). На ее сайте размещены самая полная база данных обо всех международных документах, национальных и корпоративных кодексах и нормативных актах, связанных со СМИ, обширный практический материал в помощь военным корреспондентам, коллегам, выступающим по вопросам миграции, религии и так далее. А в сентябрьском выпуске «Курьера ЮНЕСКО» тот же Уайт напечатал новый текст о роли, которую должны играть в спасении журналистики профессиональные союзы.

На семинаре в Брюсселе с этим выводом были согласны. Чего реально можно добиться сегодня благодаря солидарным цеховым действиям? Оказалось, довольно многого.

Вот конкретные примеры. Сюзанна Сьердет из финского союза журналистов рассказала, как все устроено у них. В Союз журналистов Финляндии входит более 90% всех работающих журналистов. Ежемесячный взнос (около 1,5% от зарплаты) автоматически вычитается по месту работы и переводится на счет союза. Средств у союза собирается достаточно, чтобы в случае увольнения или забастовки полгода выплачивать содержание всем его членам (правда, забастовок давно уже не было). При этом союз сам проводит ежегодные переговоры с работодателями о зарплате, о так называемом коллективном договоре, если речь идет о целой редакции. Наконец, создана гибкая система профилактики «профессионального выгорания»: каждый член союза имеет возможность получить длительный оплачиваемый отпуск в связи с перегрузкой и психологическими проблемами. Опять-таки каждый член финского профобъединения может рассчитывать на высококвалифицированный тренинг (курсы иностранного языка, обучение новым технологиям) или на зарубежную стажировку.

Или, например, Норвегия. В норвежском союзе состоит опять-таки более 90% всех работающих в профессии, на факультетах журналистики есть молодежные отделения. Как и в Финляндии, союз отвечает за коллективные договоры, а также за условия труда и отдыха. Я помню, как несколько лет назад Союз журналистов Норвегии сотрудничал с российскими коллегами. Так вот, больше всего норвежцев возмущала наша страсть к вечерней и ночной работе. Нам было ясно объяснено, что вечер или отпуск нужно проводить с семьей, а не писать новую книгу или подрабатывать. Последняя забастовка случилась на национальном ТВ десять лет назад, когда сотрудники канала добились повышения заработков. Кстати, зарплата журналистов и сегодня в Норвегии растет быстрее инфляции.

Впрочем, далеко не везде в Европе практикуется защита журналистов на таком прекрасном уровне. Нам значительно ближе опыт Италии, где рейтинг свободы слова не так высок, а мафия и коррумпированные чиновники продолжают преследовать журналистов.

В мае на фестивале в Милане, посвященном правам человека, я слышала выступления коллег с Сицилии. Двое из них приехали в Милан в сопровождении официальной охраны после недавнего — к счастью, неудачного — покушения. Они рассказывали, как сицилийские власти препятствовали их расследованиям, объявили их публикации «фейками», как местные суды отказывались рассматривать дела о покушениях на журналистов. Звучало это до боли знакомо, как будто я слушала очередное сообщение Фонда защиты гласности о ситуации на Северном Кавказе.

Впрочем, сходство на этом заканчивалось. Хотя бы потому, что сотни участников фестиваля — журналисты, студенты, режиссеры, обычные зрители — обратились к федеральным властям с требованием наказать виновных.

Точно так же, как это случилось несколько лет назад, когда в Ираке была похищена феминистка, пацифистка, коммунистка и репортер Джулиана Сгрена. Тысячи людей в центре Рима день и ночь требовали ее освобождения, и фасады президентского дворца и других исторических зданий были завешаны постерами с ее портретом в самый разгар туристического сезона. Многие из демонстрантов наверняка не разделяли всех убеждений Сгрены, но призыв ее освободить объединил очень разных людей — и ее спасли.

Неизвестно, заплатил ли тогдашний премьер Берлускони за нее миллионный выкуп, но точно известно, что во время операции погиб офицер спецслужб. Когда я через несколько месяцев спросила Джулиану, оправившуюся после ранения, что давало ей силы в плену, она ответила коротко: «Я верила, что итальянские журналисты сделают все, чтобы меня освободить».

Конечно, у итальянского союза журналистов (Federazione Nazionale della Stampa Italiana) давние традиции, у него накоплены серьезные средства, благодаря которым он обеспечивает достойные пенсии своим членам. Союз ревностно следит за соблюдением прав и свобод, мобилизует аудиторию на защиту независимости прессы. И даже если ассоциация журналистов не может искоренить мафию или отменить кризис в профессии, она оказывает серьезное влияние на ситуацию в отрасли. Происходит это только потому, что журналисты в нищей стране, пережившей фашизм, решили сообща отстаивать свои интересы. И продолжают это делать до сих пор.

Почему не в России?

Одно из самых сильных впечатлений моей пятнадцатилетней работы в Союзе журналистов России — это отчаянные попытки западных коллег помочь построить у нас полноценный журналистский профсоюз. Точнее, перманентное сопротивление этим попыткам со стороны российских коллег.

Я не могу забыть изумленные слова президента Ассоциации прессы США Берни Лунцера о том, что в Америке многие хотели бы создать профсоюзы в новых СМИ, но это невозможно, а в России — легко, но их никто не создает…

Да, были отдельные робкие попытки. В начале 2000-х после увольнения 5000 сотрудников ТВ создали по европейским моделям профсоюз, но его руководители вскоре получили предложения от руководства, от которых они не смогли отказаться, то есть стали топ-менеджерами, а новых бойцов не нашлось.

Профсоюз журналистов при Союзе журналистов России (куда и без того входило менее 10% от членов союза) де-юре еще, кажется, существует, но о нем давно не слышно. Возникшая пару лет назад молодежная инициатива, назвавшаяся Профсоюзом журналистов, объединила несколько сотен журналистов в России, но профсоюзом как таковым не является, а, скорее, позиционирует себя как правозащитная организация.

Идее журналистского профсоюза годами противились лучшие люди, искренние и стойкие борцы за свободу слова. Журналисты из самых богатых и благоустроенных капиталистических стран приезжали к нам, тратили огромные деньги на семинары в регионах, до хрипоты убеждали нас, что только профсоюзы обеспечат будущее журналистики. А соотечественники слушали и повторяли, что «школа коммунизма» нам ни к чему, что нам необходима честная конкуренция, а в профсоюзы вступают только нищие и сирые. Во всем этом было что-то сюрреалистическое.

Об этом не хотели слышать ни в руководстве союза в Москве, ни в отделениях союза в регионах, ни редакторы лучших и самых смелых газет. В этих газетах просто увольняли сотрудников, замысливших нечто подобное. Нас не смогли убедить ни британцы, ни скандинавы, ни хорваты, которые как раз сумели создать коллективную систему защиты собственных прав.

Результат всем известен: российский журналист, будь он новичком или лауреатом, сегодня абсолютно бесправен, а мнение сообщества если и слышно, то никого не убеждает.

В самом деле, почему мы не смогли?

Неужели болезненное, иррациональное отторжение всего, что ассоциируется с советским опытом, — так называемая постсоциалистическая травма — победило здравый смысл? Или горький опыт свободы, дарованной нам неожиданно, за которую мы не боролись и которую не захотели защитить, породил стойкий нигилизм по отношению к любому солидарному действию?

Увы, мы поздно поняли, что свобода — не дар небес, что она требует ежедневного и скучного труда…

Но, может, еще не поздно?

Понравился материал? Помоги сайту!