«Чтобы объяснить, что такое дерево, мы должны разложить его на кору, ветки, листья»

30 июня в цикле мероприятий «Инклюзия как инструмент личного опыта», который организует представительство Европейского союза в России совместно с музеем современного искусства «Гараж», состоялась встреча с Каллиопой Гикой (Греция) и Ольгой и Михаилом Шу (Россия) «Эпоха новой тактильности: незрячие посетители в музее после пандемии».

Даже если за последние пять месяцев вы ни разу не надели защитные перчатки, ваши привычки, скорее всего, изменились — мир после пандемии требует отказа от «лишних» прикосновений. Но как быть тем, для кого прикосновения — единственный способ коммуникации с окружающим миром? Дарья Максимович поговорила о слабовидящих и тотально незрячих людях с искусствоведом, сотрудницей некоммерческой благотворительной организации в поддержку незрячих и слабовидящих Lighthouse for the Blind of Greece, экспертом по организации тактильных выставок и руководителем тактильного музея в Афинах Каллиопой Гикой.

— Каллиопа, расскажите, почему вы стали работать с незрячими людьми. Это какая-то личная история?

— Нет, никакой личной истории у меня не было. Я занималась исследованиями в области искусства и визуальных коммуникаций, проводила мастерские, а потом мне посчастливилось оказаться в Болонье, в Институте реабилитации слепых имени Франческо Каваццы, на базе которого существует уникальный тактильный музей древней и современной живописи. Там передо мной впервые встал вопрос о передаче сути искусства незрячему человеку. Как построить коммуникацию? Как познакомить с художественным произведением того, кто родился незрячим? А человека, который утратил зрение в какой-то момент жизни? Ведь примерно 80% окружающей действительности мы воспринимаем с помощью зрения. Для меня открылся новый мир, а решение этих вопросов стало серьезным профессиональным вызовом. Представьте себе несложный пейзаж: солнце садится за гору, по небу летит стая птиц. Как передать эту информацию незрячему человеку? Как он может ее оценить? Только руками. И в искусстве тоже: только соприкоснувшись с ним напрямую.

— Как это можно сделать? Как показать свет на картине, например?

— Для этого создаются трехмерные копии живописных полотен — это большая работа, в которую вовлечены и скульпторы, и тифлопедагоги, и историки искусств. Свет передается через объем, то есть чем светлее какой-то участок на полотне, тем он выпуклее на барельефе. Так же передаются, например, складки одежды или объемные архитектурные детали — темные участки углублены. Чтобы передать цвет, используют разные текстуры — в зависимости от его интенсивности и насыщенности.

Или взять понятие о геометрических формах, которое мы усваиваем в самом раннем детстве, — круг, квадрат, треугольник и так далее: незрячие люди имеют о них точно такие же представления. Благодаря этому мы можем объяснить, что такое гора (треугольник) и даже что такое закат солнца: солнце круглое, как мяч, а мяч — это понятный любому человеку объект. Чтобы объяснить, что такое дерево, мы должны разложить его на составляющие — кору, ветки, листья. Чтобы объяснить, что такое птица, мы можем использовать скульптуру. Да, у незрячего человека уйдет больше времени на осознание, но в конечном итоге мы всегда можем найти инструменты для того, чтобы у него возникло полное представление о том, что его окружает. В мастерской мы даем людям глину, чтобы они могли воспроизвести тот объект, который «видели» руками. Это очень интересный процесс. По сути, я сейчас вкратце описала метод, придуманный профессором Лореттой Секкой.

— Вы когда-нибудь работали как экскурсовод со слепоглухим человеком?

— Да, у меня есть такой опыт; более того, мы чаще сталкиваемся с посетителями именно с сочетанными нарушениями, а не только с ограничениями по зрению. Если человек не видит и не слышит, мы работаем с ним только один на один, и, конечно, нам требуется больше времени для того, чтобы передать какие-то идеи. Такую экскурсию должен проводить абсолютный эксперт. Я повторюсь: способы коммуникации можно найти всегда. Чтобы создать ментальный образ, нам не обязательно видеть. Когда мы воспринимаем, например, образ иконы — это результат работы не столько наших глаз, сколько сознания.

— Расскажите о музее, которым вы руководите. Как он возник?

— Наш музей в Афинах был основан в 1976 году, у его истоков стояло несколько незрячих людей блестящего ума, которые хотели на равных соприкоснуться с мировым культурным наследием и дать эту возможность другим. Все было сделано по-спартански, очень просто и экономно, и до 2000 года музей был открыт только для незрячих посетителей. Позже стало понятно, что такой опыт интересно получить и зрячим людям, — так двадцать лет назад музей открыл двери для всех.

Музей целиком посвящен греческой скульптуре. Площадь у нас небольшая — всего 400 квадратных метров, выставка постоянная, но коллекция все время обогащается: сейчас в ней около 300 экспонатов. Мы пытаемся проследить эволюцию античной греческой скульптуры. Используем только копии, благодаря этому наши гости могут «увидеть» своими руками даже Венеру Милосскую — это феноменальная скульптура, и в нашем музее можно это по-настоящему ощутить. Есть и маленькие экспонаты. Например, голубь — копия голубя из храма Афродиты в Акрополе.

Некоторые большие музеи могут себе позволить выставить оригинальные произведения искусства, для нас же это слишком дорого и сложно — даже с точки зрения охранных мер. Сейчас через нашу выставку, образовательные программы и мастерские проходят в среднем 1500 посетителей в месяц. Это данные до пандемии, конечно. Приезжает много туристов из Европы и других стран. Музей стал точкой притяжения для социального туризма, потому что, когда незрячий человек едет путешествовать, он ищет все, что может быть для него доступно.

— Как вы решаете вопрос с запретом на «лишние» прикосновения?

— Мы никак не избежим прикосновений, потому что в этом вся суть нашей работы. По этой же причине мы не можем просить наших посетителей использовать перчатки. Более того, хотя мы и стараемся соблюдать дистанцию, но незрячего человека необходимо вести по выставке за руку. Поэтому мы резко ограничили количество посетителей и не принимаем много заявок — только два человека в час по предварительной записи. При входе все обрабатывают руки, надевают маски, окна мы постоянно держим открытыми, а скульптуры регулярно дезинфицируем. Чтобы посещение музея было безопасным для всех.

— Сколько еще таких тактильных музеев по всему миру?

— На данный момент пять. Обычно такие музеи являются частью более крупной организации, которая работает с незрячими людьми. Кроме афинского есть еще два музея в Италии — в Болонье и Бари, четвертый находится в Мадриде, а пятый — в Токио. Однако большинство незрячих не хочет довольствоваться только музеями, созданными специально для них: они хотят прийти в любой музей, и это их естественное право. В каждом музее должны быть инструменты, такие «тропинки» тактильных ощущений, специальные маршруты, которые позволят соприкоснуться с коллекцией человеку с ограничениями, и очень хорошо, что таких музеев сейчас становится все больше.

В Лувре, например, есть специальный зал, где есть, по крайней мере, двадцать предметов искусства, которые можно потрогать. В галерее Уффици есть несколько маршрутов с картинами-барельефами, в Метрополитен-музее в Нью-Йорке и в Музеях Ватикана много чего можно ощупать, в том числе оригинальные скульптуры, — у них очень богатая коллекция и большие возможности. Они могут позволить себе персонал, который работает только со слепыми и слабовидящими посетителями. Это важный момент.

Незрячий человек не может перемещаться в музее сам по себе, ему обязательно нужен сопровождающий, эксперт, который представит ему выставку, поможет оценить всю силу искусства. Такие сотрудники обязательно должны проходить специальную подготовку. Да, пока это делается не во всех музеях, но мир с каждым годом становится все более инклюзивным — и это меня очень радует.

Понравился материал? Помоги сайту!