«Никто не идет работать в “Гринпис” из-за зарплаты»

Текст продолжает проект об экологии «Переменная».

В 2016 году «Гринпис» впервые возглавили две женщины: Банни Макдиармид и Дженнифер Морган. Банни в «Гринпис» 30 лет, она начинала как волонтер на первом корабле «Гринпис» и долгое время возглавляла новозеландский офис организации. На этой неделе Банни приехала в Москву на празднование 25-летия «Гринпис России».

— Банни, вы сначала были волонтером на корабле «Фри» и помогали доставить медикаменты в Никарагуа, где шла гражданская война, потом присоединились к «Гринпис». Почему вы это сделали и насколько 35 лет назад в Новой Зеландии, откуда вы родом, были популярно волонтерство?

— Я никогда не слышала о «Гринпис» раньше, но мне очень понравились корабль, идея, и я захотела присоединиться. Но мне больше всего нравилось в «Гринпис», что я буду ходить под парусом на лодке «Воин радуги» (Rainbow Warrior). Культура волонтерства в Новой Зеландии до сих пор очень мощная. Я думаю, что сегодня в Новой Зеландии молодых людей, которые становятся волонтерами, даже больше, чем раньше. Множество организаций в Новой Зеландии имеют очень много волонтеров. Я не знаю, какое точно число молодых людей в этом участвует. Думаю, что сотни тысяч волонтеров.

— Почему вы решили заняться волонтерством именно в области защиты природы?

— Я, на самом деле, не решала защищать природу. Мне нравился корабль. В Новой Зеландии множество общественных движений и организаций, которые выступают против того, чтобы в стране использовали ядерное топливо. Когда я встретила «Воина радуги», он как раз собирался предпринять путешествие по Тихому океану, чтобы обнаружить свалки радиоактивных отходов после ядерных испытаний. Оказалось, что я могу что-то сделать, поэтому я присоединилась к ним. Целью той акции было остановить загрязнение океана ядерными отходами и прекратить проведение ядерных испытаний.

— Новая Зеландия — это такая страна мечты, где только хоббиты о чем-то тревожатся. Почему тема ядерных отходов так актуальна для Новой Зеландии?

— Потому что мы постоянно сталкиваемся с ядерным оружием. Множество испытаний проходит в Тихом океане вблизи Новой Зеландии. Например, на островах Британской Полинезии США проводили множество испытаний и захоранивали отходы в океане. С другой стороны, Великобритания проводила испытания на острове Рождества (также в Тихом океане) и тоже захоранивала там отходы. И у нас в Новой Зеландии были огромные опасения, что США и СССР начнут ядерную войну.

США, Россия и другие страны имеют не только ядерное оружие, но и атомный флот, который бороздит Тихий океан. Люди в моей стране не хотят, чтобы это происходило. У нас большая история противостояния таким судам на маленьких лодках. Один наш премьер-министр сказал, что есть только одна вещь страшнее, чем иметь ядерное оружие, — это иметь системы безопасности, которые базируются на ядерном оружии. Граждане Новой Зеландии приняли решение, что армия не будет брать на вооружение ядерные боеголовки для обеспечения собственной безопасности. Это было безумное решение для такой маленькой страны, как наша, но это было общее мнение жителей страны.

— С ядерными отходами понятно, но почему вопросы окружающей среды — вырубка лесов, загрязнение воздуха и рек, нефтедобыча — интересовали вас и вы остались работать в «Гринпис»?

— Думаю, из-за родителей. У них не было четких убеждений в отношении окружающей среды, скорее, их убеждения были сформированы обстоятельствами. Моя мама выросла на ферме, поэтому ее очень заботило, что происходит с землей, чтобы не было свалок и отходов. Я рада, что я работаю в месте, которое позволяет мне отстаивать свои взгляды на жизнь. Я не хотела бы быть кем-то другим.

— Как родители отреагировали на ваше решение?

— Мои родители просто доверяли мне. То, что я делала, было, на самом деле, необычным, и это был не их выбор. Но у моих родителей было семеро детей, поэтому для них было важно, чтобы со мной все было в порядке и я не делала чего-то плохого. Они верили, что я сделаю правильный выбор. Я думаю, что мои сестры и брат гордились мной, я делала смелые вещи, на их взгляд.

Политики пытаются бороться с изменением климата уже 30 лет и практически ничего не добились. Это слишком долго.

— Как долго вы были волонтером, то есть оставались без заработной платы?

— О, я была молодой, смелой, и я жила со своей семьей. Я работала в семейном обувном бизнесе, и мои родители поддерживали меня. Когда я начала работать в «Гринпис», зарплата по тем временам у меня была средней, я бы сказала, более чем средней, но никто не идет работать в «Гринпис» из-за зарплаты. Моя первая работа в «Гринпис» была связана с открытием нового офиса организации в Тихоокеанском регионе. Это было 30 лет назад, я даже не помню, какая у меня была там зарплата.

— Для чего люди приходят в «Гринпис»?

— Я думаю, что ради идеи «Гринпис». Мы должны приглядывать за нашей планетой, а не уничтожать ее. Процветания можно достичь разными путями, не обязательно разрушать Землю. «Гринпис» — это не про войну или противостояние. Люди любят делать что-то ради благополучия других людей. Они любят делать что-то вместе ради общей цели, а не только для самих себя. Это, например, защита того, что вы любите: реки, земли, воздуха или океана. Ненасилие — это один из главных принципов «Гринпис». Посмотрите на историю Ганди, на то, как он нес мир, не прибегая к насилию. Во многом подобная же история и в Новой Зеландии, когда жители страны настаивали на своих правах без насилия и добивались результата

Новая Зеландия — первая страна в мире, которая дала женщинам право голосовать. Мы не получили это право, потому что вежливо попросили, мы боролись за это — без насилия, но мы постояли за себя. И сейчас мы делаем другие вещи таким же образом — без насилия, но настаивая, потому что надо пробовать.

— О вас часто пишут, что вы — активист; что это значит?

— Я думаю, что «активист» — это недавнее слово. Оно недавно приобрело тот смысл, который в него вкладывают. Я, на самом деле, не могу назвать себя активистом. Сейчас я — лидер одного из самых крупных в мире движений по защите окружающей среды, и часть моей работы — это управление. Я получаю зарплату за это и выполняю эту часть своей работы — управляю. Такая работа для меня — это огромная привилегия. Я бы занималась этим в любом случае.

— Расцениваете ли вы свою карьеру в «Гринпис» от волонтера до руководителя как исполнение американской мечты?

— Я не могу так сказать. Я делала очень много вещей в «Гринпис», я делала то, что мне интересно.

— Чем вы занимались в «Гринпис» и что для вас сейчас как для руководителя — самая большая головная боль?

— Я была членом команды парусника, я открывала отделение «Гринпис» в Новой Зеландии. Я бы не сказала, что у меня есть головная боль.

«Гринпис» — это организация, у которой есть независимые отделения в 43 странах мира. Национальные офисы независимы от главного офиса в своей деятельности. Фактически независимые природоохранные организации работают в России, в США, Новой Зеландии, Китае и других странах. У нас есть общая для всех повестка, главные цели. И мы договариваемся, как мы будем достигать их в разных политических, социальных и исторических условиях. Каждое отделение вносит свой вклад в решение задач. В мои задачи входит, чтобы деятельность разных отделений «Гринпис» была направлена к одной цели, а для этого очень важно разговаривать с людьми, понимать их, исходя из национальных отличий.

— У «Гринпис» очень много кампаний, которые привлекают внимание прессы: то активисты лезут на нефтяную вышку, то блокируют работу рыбаков. Были ли какие-то провальные кампании?

— Все бывает. Например, одна из главных задач «Гринпис», над которой работают отделения во всем мире, — борьба с глобальным изменением климата.

Политики пытаются это сделать уже 30 лет и практически ничего не добились. Это слишком долго. Раньше я участвовала в климатических переговорах, но теперь это делает моя коллега — Дженнифер Морган. Она ездит на международные переговоры и представляет «Гринпис». Наверное, я бы могла сказать, что очень долго мы убеждаем политиков принять решения, которые остановят потепление. С проблемами сталкиваются обычные люди, им нужны изменения, а политики все еще договариваются.

Все идет не так быстро, потому что у нас нет нужного подхода, чтобы сдвинуть правительства и ускорить изменения. Но это не значит, что мы должны отказываться от кампаний или каких-либо действий.

— Наблюдали ли вы сами климатические изменения?

— Да, особенно в маленьких островных государствах в Тихом океане. Маршалловы Острова, Тувалу, Острова Кука — на многих из этих территорий заметна эрозия почвы из-за поднятия уровня моря. Мои русские коллеги говорят об увеличении числа лесных пожаров на севере России, что также связано с изменением климата. Как быстро будет меняться температура — на два градуса или быстрее? Это критически важный вопрос, потому что быстрое изменение температуры приведет к росту числа наводнений, штормов, ураганов в различных частях мира.

Островные государства ведут переговоры о том, как они будут существовать дальше. Их земли будут затоплены, целые народы вынуждены будут переселяться. Вы можете себе представить, как вся Россия вынуждена будет переселиться куда-то еще? Это реальность для некоторых стран уже сейчас. Они потеряют свою землю, свою культуру, свой язык.

Сейчас есть понятие беженцев, но оно связано с Сирией, с бегством от войны. Я думаю, что в ближайшее время мир столкнется с климатическими беженцами.

Для жителей России изменение климата — это проблема, даже если о ней не говорят. Когда вы дышите грязным воздухом, вы тоже не знаете, чтогда вы дышите грязным вой, но это все равно губит ваше здоровье.

— Какая кампания — самая интересная для вас?

— Сложно сказать, за 30 лет работы в «Гринпис» были разные кампании и разные проекты. Например, племя мундуруку в Амазонии. Аборигены пытались остановить массовую вырубку лесов в долине реки Амазонки. Мы работали с местными сообществами три-четыре года, и нам удалось остановить вырубки.

Да, много таких кампаний. В Норвегии мы работаем с норвежским правительством, чтобы они отказались от добычи нефти после того, как подписали Парижское соглашение (соглашение в рамках Рамочной конвенции ООН об изменении климата, принято в 2015 году. — Ред.). Мы пытаемся найти баланс: молодое поколение выступает против добычи нефти, но, с другой стороны, для страны это источник дохода.

В Китае основная проблема — это использование угля и связанное с этим загрязнение воздуха и рек. Кроме того, наши кампании в Китае направлены на сокращение числа дизельных автомобилей, которые также загрязняют воздух. Для Японии актуальные вопросы — отказ от атомной энергетики и избыточный вылов рыбы.

— Мне кажется, что в России изменение климата волнует меня, сотрудников «Гринпис» и вас — вот и все. Какое у вас создалось впечатление?

— Мне сложно судить. За время пребывания в России я разговаривала только с журналистами, сторонниками и сотрудниками «Гринпис». Их волнует. Но и для других жителей России это проблема, даже если о ней не говорят.

Вы, когда дышите грязным воздухом, тоже не знаете, что он грязный, но это все равно губит ваше здоровье.

Такая же ситуация была с радиационным отравлением на атолле Ронгелап в Тихом океане (Банни Макдиармид участвовала в 1985 году в кампании «Гринпис» на атолле. — Ред.). Жители острова не видели, что после ядерных испытаний у них отравлены земля и вода, они жили на своем «райском» острове. Корабль «Гринпис» «Воин радуги», где я была в команде, эвакуировал их оттуда. Я не могла им объяснить, что случилось, привести доказательства своей правоты, такие вещи не видны сразу. И также я не могу сказать что-то про глобальное потепление.

— Чем отличается «Гринпис» от других природоохранных организаций, есть ли у вас маркетинговая стратегия? «Гринпис» — это корпорация или движение?

— Мы не берем деньги у корпораций и правительств, только у частных лиц, и это основное отличие. А себя позиционируем как те, кто что-то делает, действует.

«Гринпис» — это, безусловно, большая корпорация, но это и движение, потому что у нас миллионы сторонников по всему миру, которые не работают в «Гринпис», но поддерживают и участвуют в наших акциях.

— Есть ли у вас экологические привычки?

— Сейчас я живу в Амстердаме и все время передвигаюсь в городе на велосипеде, что меня очень радует.

— Можете рассказать о своей семье?

— Моя дочь — юрист по природоохранному законодательству. Мой муж — ученый. Как раз сейчас он в плавании на своей яхте, достиг берегов Гренландии, скоро прибудет в Амстердам, где я его наконец-то увижу. Яхту он сделал сам несколько лет назад.

— Вам не кажется, что самое привлекательное в «Гринпис» — это корабли, на которых все хотят поплавать?

— Почему бы и нет, у «Гринпис» три корабля. Корабли — это символы свободы, они привлекают. Чтобы присоединиться к «Гринпис», можно смотреть объявления о работе, но можно стать волонтером и помогать.

Понравился материал? Помоги сайту!