Кладбище устаревших технологий

Текст продолжает проект об экологии «Переменная».

Рейтинг Climate Action Tracker, опубликованный накануне конференции ООН по климату в Бонне, оценивает климатическую политику России как «крайне недостаточную» — здесь мы в одной группе, например, с США, Украиной и Саудовской Аравией. Для таких оценок есть все основания: Россия заявляет внешне амбициозные планы, из которых на самом деле следует, что мы даже не собираемся сокращать нынешний уровень выбросов парниковых газов.

Сейчас РФ обещает до 2030 года сократить выбросы на 25—30% по сравнению с 1990 годом, от которого ведется отсчет. Но хитрость в том, что после резкого обвала промышленного производства в начале 90-х и последующих изменений структуры экономики и технологий мы так и не преодолели порог в 70% от уровня, достигнутого в конце советской эпохи. То есть на самом деле этой цели, обозначенной несколько лет назад, мы уже успешно достигли, а то и перевыполнили этот план.

Россия — одна из немногих стран мира, которые до сих пор не ратифицировали Парижское соглашение: здесь мы тоже в компании Саудовской Аравии, а также Турции, Ирана и Ирака. Лишь в декабре этого года специальная рабочая группа Министерства экономического развития должна представить доклад с оценкой воздействия соглашения на российскую экономику. Даже если выводы этого доклада будут благоприятными (на что есть основания надеяться), надо признать: Россия до сих пор лишь примеряет на себя ту реальность, в которой ей необходимо всерьез прилагать усилия по снижению выбросов парниковых газов. Мы еще выбираем, будет ли нам удобно в этом новом платье.

Проблема, однако, в том, что выбор этот кажущийся. Желает того Россия или нет, но Парижское соглашение — правила, по которым будет жить мир, — уже вступило в силу. Еще в 2015 году мощность введенных в строй новых электростанций на основе возобновляемых источников энергии (ВИЭ) вдвое превысила мощность запущенной за это же время генерации на ископаемом топливе. Эти и другие технологические изменения также демонстрируют, что будущее наступит вне зависимости от того, присоединится Россия к климатическому соглашению или нет.

Планы на будущее

Каким оно будет? На этот вопрос пытаются ответить авторы совместного доклада, подготовленного Высшей школой экономики и Массачусетским технологическим институтом. Его презентация состоялась 13 ноября в ВШЭ. Доклад «Россия в постпарижском мире: новый энергетический ландшафт» показывает, что с нынешней энергетической и климатической политикой (точнее, с ее отсутствием в хоть сколько-то последовательном виде) наша страна если и сможет вписаться в этот ландшафт, то с течением времени будет занимать в нем все более неприглядное место.

Немедленных неприятных последствий — во всяком случае, в заметно ощутимых масштабах — не будет. Более того, при некоторых условиях Россия даже извлечет определенную выгоду из развития событий. Однако, как показывают расчеты авторов доклада, такое уклонение от активного выбора в энергетической стратегии будет заводить Россию во все более глубокий и безнадежный тупик.

Ученые работали с моделью Emissions Prediction and Policy Analysis (EPPA), разработанной в Массачусетском технологическом институте. Эта модель предназначена для расчета эмиссии парниковых газов мировой экономикой в зависимости от ключевых факторов развития. Как пояснил один из составителей доклада Сергей Пальцев, представлявший на презентации американскую сторону, составители заложили несколько сценариев предполагаемого будущего. Один из них предполагает модель «все как обычно», business as usual, то есть развитие мировой экономики при полном игнорировании странами мира своих парижских обязательств, а другие предполагают разную степень учета этих обязательств.

Выбор этот кажущийся. Желает того Россия или нет, но Парижское соглашение — правила, по которым будет жить мир, — уже вступило в силу.

Так, в одном случае предполагается, что страны будут следовать лишь тем обязательствам по снижению выбросов до 2030 года, которые они уже взяли при подписании соглашения, — не больше. Согласно общему мнению экспертов, при таких объемах снижения достичь официальной цели Парижского соглашения (не допустить роста глобальной средней температуры Земли более чем на два градуса по сравнению с доиндустриальным периодом до 2100 года) невозможно. Поэтому рассматривается и другой сценарий, когда страны все-таки решаются на игру всерьез и принимают меры для достижения этих целей. При этом в отдельном сценарии рассматривается ситуация, в которой цели по удержанию повышения температуры на уровне двух градусов Цельсия стараются добиться все страны, кроме России, которая отказывается от любых обязательств. И, наконец, еще в одном сценарии все страны, включая Россию, облагают ископаемое топливо налогом от 1% до 3% и направляют вырученные средства на образование и развитие сектора услуг.

По словам Сергея Пальцева, практически все из этих сценариев — гипотетические и не вполне вероятные. Так, с учетом того, как быстро вступило в силу Парижское соглашение и сколько стран его подписало, сценарий business as usual выглядит, скорее, данью прежним опасениям. Мало кто думает, что страны не будут повышать свои обязательства. Но точно так же немногие рассчитывают, что такое повышение будет достаточным для достижения «цели двух градусов». Полный отказ России от Парижского соглашения тоже не вполне реалистичен. Но все же работа с такими сценариями полезна для того, чтобы рассмотреть, как в самых разных условиях будут расти или снижаться выбросы парниковых газов российской экономикой. Кроме того, модель показывает разные варианты формирования спроса на ископаемое топливо из России: ведь если страна не займется вплотную реформированием своей экономики, то ее экспортные доходы по-прежнему будут в значительной мере зависеть именно от извлекаемых из земли нефти, газа и (до определенной степени) угля.

На первый взгляд, проведенные расчеты — не повод для совсем уж горького пессимизма. В частности, Россия почти при всех сценариях развития не выходит в обозримом будущем выше потолка выбросов, установленного Парижским соглашением (то есть не более 75% от уровня 1990 года). Даже если РФ объявит, что соглашение ей не нужно, а участие в его подготовке и подписании было ни к чему не обязывающим увлечением, то и в этом случае установленный себе потолок выбросов Россия пробьет лишь в середине 2040-х.

Однако спрос на экспортное ископаемое топливо будет мало зависеть от желания или отказа России соблюдать Парижское соглашение, которое уже вступило в силу и начнет действовать с 2020 года. Здесь роль будут играть мировые экономические тренды. И, судя по расчетам модели, они будут для России достаточно противоречивы.

Средь утекающего газа

Прежде всего, почти с полной гарантией Россия может не надеяться на увеличение экспорта угля. Даже если ограничения на выбросы по Парижскому соглашению не вырастут, к 2030 году нас ждет сокращение экспорта угля почти вдвое. А сценарии более строгих обязательств еще существеннее ограничивают экспорт.

Впрочем, уголь — не главный вид ископаемого топлива, поставляемого Россией на внешний рынок. Природный газ, играющий в этом смысле куда большую роль, не находится в зоне повышенного риска. Во всяком случае, при соблюдении нынешних обязательств по Парижскому соглашению экспорт газа из России должен стабильно расти до 2050 года (на эту глубину составители расчетов задавали свои сценарии). Однако если страны все же захотят достигнуть главной цели соглашения, то после роста экспорта российского газа до 2030 года последует заметный спад — примерно на 25% к 2050 году.

Иными словами, в этом случае мер по замене угольных источников генерации на газовые (более «чистые» с точки зрения выбросов парниковых газов) будет недостаточно и газовым ТЭС придется предпочесть установки на основе ВИЭ. Так что даже если учесть, что этот сценарий не кажется слишком вероятным, любое усиление обязательств стран подрывает, казалось бы, безоблачные перспективы российского газового экспорта. А Парижское соглашение предусматривает механизм регулярной переоценки обязательств — причем лишь в сторону их ужесточения.

Наш углерод тяжел

Доцент департамента мировой экономики ВШЭ Игорь Макаров в своей части доклада рассмотрел гипотетические последствия полного отказа России от выполнения обязательств по Парижскому соглашению, если остальные страны мира продолжат его соблюдать. Даже если кому-то из крупного российского бизнеса такой сценарий нравится, риски его гораздо выше, чем возможное облегчение от сброса «бремени» Парижа.

Это связано, прежде всего, с тем, что главные товары российского экспорта (даже помимо нефти и газа) крайне углеродоемки. Это означает, что их производство требует больших выбросов парниковых газов, и эту ситуацию не всегда можно исправить даже при переходе на новые технологии. Следующей по значимости статьей российского экспорта после углеводородов идут металлы, четвертое место занимает продукция химической промышленности — эти производства в обозримом будущем останутся связаны с крупными выбросами.

Получается, что Россия игнорирует именно те технологические направления, которые должны стать драйверами изменения всего технологического ландшафта страны.

Макаров привел данные 2011 года, по которым российский экспорт по соотношению одного доллара экспортного дохода к тонне CO2, выброшенной в атмосферу при производстве товара, — наиболее углеродоемкий в мире. По этому соотношению он опережает даже Китай.

Если РФ при этом откажется от обязательств по Парижскому соглашению, против наших товаров с большой вероятностью введут особые углеродные пошлины (то есть барьер, препятствующий попаданию на рынки товара из страны, не соблюдающей нормы по снижению выбросов). Все эти факторы вместе, по-видимому, не разорят Россию, не лишат ее всех экспортных доходов, но с огромной долей вероятности оставят ее во вчерашнем дне, превратив страну, по словам Макарова, в кладбище устаревших технологий.

Выводы Макарова и его коллег выглядят вполне обоснованными. Несмотря на наши «цели» (которых мы, как вы помните, уже достигли), в России не финансируются меры по повышению энергоэффективности экономики, нет стратегии по развитию производства и использованию электромобилей, а давние цели по развитию ВИЭ, и без того скромные, снижены еще сильнее (к 2020 году на ВИЭ должно получаться лишь 2,5% электричества при старых ориентирах 4,5%).

Получается, что Россия игнорирует именно те технологические направления, которые должны стать драйверами снижения выбросов и изменения всего технологического ландшафта страны. В этих условиях советы авторов доклада — диверсифицировать экономику или попробовать обложить налогом производство углеводородов для приоритетных инвестиций в образование — выглядят благоразумными рассуждениями без всякой надежды на воплощение в жизнь.

Понравился материал? Помоги сайту!