Зачем сегодня становиться журналистом?

Продолжается набор в Школу гражданской журналистики, заявки на первый тур принимаются до 26 февраля включительно. Не опоздайте!

Тем временем стало известно, что к преподавателям Школы гражданской журналистики присоединились: тележурналист Леонид Парфенов, шеф-редактор проектов РБК Елизавета Осетинская, телережиссер Вера Кричевская, журналист Илья Азар («Медуза»), телеобозреватель Арина Бородина ("Эхо Москвы"), главный редактор ИА РБК Роман Баданин, журналисты Евгения Письменная и Ирина Резник (Bloomberg), главный редактор журнала «Секрет фирмы» Николай Кононов, тележурналист Тимур Олевский («Дождь»), журналисты Роман Шлейнов и Филипп Стеркин («Ведомости»), Иван Голунов (РБК), Илья Барабанов и Кирилл Мельников («Коммерсантъ»).

Кроме того, как мы уже писали, в школе будут преподавать руководители Школы Максим Ковальский и Олеся Герасименко, журналисты Олег Кашин, Юрий Сапрыкин и Григорий Ревзин, Ольга Алленова («Коммерсантъ»), Светлана Рейтер (РБК), главный редактор газеты «Ведомости» Татьяна Лысова, бывший главный редактор Slon.ru и генеральный продюсер Русской службы Би-би-си Андрей Горянов. Состав преподавателей Школы растет и уточняется.

Тем временем у многих возникают вопросы: какую роль играет журналист сегодня, в наши трудные времена? Зачем становиться журналистом в 2015-м?

На эти вопросы отвечают будущие преподаватели школы и просто известные журналисты и редакторы СМИ.

Максим Кашулинский

главный редактор Slon.ru

Журналисты всегда будут нужны, так как медиа никуда не денутся, и спрос на проверенную, профессионально представленную информацию не пропадет. Ситуация сейчас, может, и не самая благоприятная для журналистики, но я бы предложил думать не о том, что рынок сжимается, а цензура растет, — лучше держать в голове одну простую мысль: профессиональных, грамотных журналистов в России по-прежнему не очень много. Можно идти в профессию с идеей поменять мир, сделать страну лучше и т.п., но в конечном итоге успеха добьются профессионалы, которые в совершенстве владеют ремеслом. Поэтому я поддерживаю любые инициативы, направленные на повышение квалификации журналистов.

Лучше держать в голове одну простую мысль: профессиональных, грамотных журналистов в России по-прежнему не очень много.

Арина Бородина

телеобозреватель

Совсем недавно мы говорили с одним известным журналистом как раз о том, есть ли смысл в нашей работе, когда мы не можем влиять на общественное мнение, поскольку практически весь контроль над крупнейшими СМИ — в руках государства. На этот его вопрос — а не напрасно ли все это сейчас, когда просвета почти нет, — я написала ему так: влиять мы, конечно, уже не можем, но мы можем предоставить людям альтернативную точку зрения, которая отличается от тех, что звучат почти круглосуточно из государственных СМИ.

По нынешним временам писать и рассказывать о том, что люди могут думать иначе, что картина мира вовсе не всегда такая, — уже немало. И мы оба согласились, что да, нам это важно — рассказывать вопреки. И пока есть возможность и есть площадки — а они все-таки есть, пусть и немного, — есть смысл работать журналистом.

А вообще наш разговор с моим известным коллегой начался с того, что он искал хорошего редактора, который мог бы одновременно и писать хорошо, и работать с текстом, и еще придумывать, как это все размещать и продвигать в информационном пространстве. Сошлись на том, что все реже можно найти хороших журналистов и хороших редакторов. Часто это совершенно не зависит от того, какая власть на дворе, кто сейчас президент и какова редакционная политика того СМИ, где ты работаешь.

И, конечно, никто не отменял выбор. Выбор маленький, но он всегда есть. И не надо бояться. Надо начать.

Нам это важно — рассказывать вопреки.

Олег Кашин

журналист

В школе, о которой мы говорим, мне важно даже символически участвовать, потому что с обоими «лицами» этой школы у меня давние и сложные отношения и в обоих случаях я чувствую себя перед этими людьми несколько виноватым.

Перед Ковальским — те три или четыре месяца, что я работал у него в OpenSpace, были таким неприятным периодом в моей профессиональной деятельности, когда я переделывал себя из репортера в колумниста, и вот в этом переделанном состоянии не смог, как я считаю, дать Ковальскому то, на что он рассчитывал, принимая меня на работу. Кроме того, со временем я стал жалеть, что не ушел из «Коммерсанта» вслед за ним в 2011 году, — это, как «Болотная или площадь Революции», уже довольно бессмысленная рефлексия, но я и здесь перед Ковальским чувствую себя виноватым.

Проблему с Герасименко описать сложнее, мы с ней никогда об этом не разговаривали и вряд ли когда-нибудь поговорим, но если совсем грубо — очевидно, до какого-то момента я претендовал на то, чтобы быть Самым Великим Журналистом, и очевидно, что этой цели я не достиг. Герасименко на этот титул, безусловно, претендует сейчас, и при определенном ракурсе может создаться впечатление, что между нами есть или была какая-то внутривидовая борьба. Я сейчас не говорю, верно или неверно такое впечатление, но оно в любом случае повлияло на наши отношения, и если два года назад я мог сказать, что мы дружим, то сейчас, очевидно, не могу. Мне это не нравится, и, принимая приглашение в эту школу (а позвала меня как раз Герасименко), я, наверное, где-то в глубине себя рассчитывал исправить именно эту проблему.

Зачем становиться врачом в трудные времена эпидемий?

Что касается вопроса, зачем становиться журналистом… Этот вопрос мне не кажется корректным. Зачем становиться врачом в трудные времена эпидемий? Зачем становиться нефтяником в трудные времена падения цен на нефть? Зачем становиться дворником в трудные времена коррупции в ЖКХ?

Времена всегда неоднозначные, и «трудное» — очень часто синоним «интересного». Потом пойдут какие-нибудь другие времена, и мы еще будем вспоминать о цензуре, подавлении свободной прессы и о вызовах, которые с этим были связаны. Необходимость отвечать на вызовы дает бесценный опыт. Я уверен, что в России будущего конкурентным преимуществом будут обладать именно журналисты с опытом работы «в те годы дальние, глухие», то есть в наши. Врать или голодать — такого выбора пока все-таки нет. Есть выбор «врать или жить без соцпакета», «врать или ездить на общественном транспорте вместо дорогой тачки», «врать или снимать квартиру»: в такой конструкции ваш вопрос делается чуть более простым, и ответ на него тоже простой — врать не надо никогда.

Я думаю, если бы мне сейчас было двадцать лет и если бы я сейчас искал работу, найти ее мне было бы гораздо проще — возможностей сейчас несопоставимо больше. Но несопоставимо выше, конечно, был бы и риск превратиться в стандартного журналиста РИА или ВГТРК, который искренне считает себя солдатом государства и верит, что есть какие-то государственные интересы выше профессиональных журналистских и что на CNN или BBC все тоже работают в интересах своего государства, о чем-то умалчивают, что-то преувеличивают.

Снизить этот риск трудно, но вполне возможно — с помощью расширения кругозора, знаний, рефлексии, то есть того, что, насколько я понимаю, собирается давать своим слушателям школа.

Необходимость отвечать на вызовы дает бесценный опыт.

Юрий Сапрыкин

журналист, медиаменеджер

Если вы хотите сделать карьеру или, как принято говорить в молодежных кругах, «изменить мир к лучшему» — наверное, [становиться журналистом] не стоит. Если вам хочется заниматься именно этой профессией несмотря ни на что — такого вопроса даже не возникнет. Люди десятилетиями идут учиться на географов или там философов, хотя никаких карьерных перспектив это не предвещает. Необходимости тут не существует, это всегда добровольный выбор.

Если говорить о профессии как индустрии — мне кажется, индустрии в ее нынешнем состоянии было бы проще, если бы в медиа вообще работали не люди, а человекоподобные роботы. Если говорить о моем (и не только моем) читательском опыте — новые хорошие авторы мне как читателю очень нужны.

Светлана Рейтер

журналист

Академическое образование не догоняет современность, а в Школе гражданской журналистики будет возможность получать знания от людей, которые живут в этой профессии каждый день. Потому что всегда есть возможность выхода.

Если люди хотят быть хорошими журналистами, они могут цензуру победить. Вот Бернстайн и Вудворт, раскрывшие Уотергейтский скандал, работали во времена цензуры и при этом делали великие вещи. Чем больше людей, которые будут учиться журналистике, тем больше надежды, что Бернстайн и Вудворт когда-нибудь у нас появятся. А в нашей профессии хороших людей всегда не хватает.

Михаил Фишман

журналист

Стоит ли становиться сейчас журналистом? Меня, пожалуй, смущает постановка вопроса. Стоит ли учиться журналистике? Ей никогда не стоит учиться, на мой взгляд: а что там учить? Учить имеет смысл математику, экономику, историю, языки, в общем, что-то понятное, интересное и полезное. Стоит ли идти в государственное СМИ? И раньше не следовало. Изменение заключается в том, что подавляющее большинство частных теперь тоже как государственные, но выбора врать или голодать как не было, так и нет — просто работать особо негде. Сегодня в России нет ни одного полноценного СМИ — в том смысле, который в эту аббревиатуру вкладывают на Западе. Так что кадровый голод — это еще полбеды, мы имеем голод институциональный. Но есть хорошая новость: эта печальная картина поменяется уже скоро — сразу же, как только свет замаячит в конце туннеля.

А кто вытащил Светлану Давыдову? Журналисты, которые оказываются в авангарде гражданского общества.

Андрей Лошак

журналист

Молодым людям нужно взвешивать риски. Журналистика редко приносит хорошие деньги. Ну то есть если у человека нет убеждений или они ему позволяют работать в государственных СМИ, то там он вполне может заработать себе на квартирку и машинку. Я бы спросил студентов, будущих журналистов: готовы ли вы внутренне к тому, чтобы сделать этот нравственный выбор? Если ты чувствуешь призвание, то готов идти и на риски.

Нельзя сказать, что журналистика — неблагодарная профессия, даже сейчас. А кто вытащил Светлану Давыдову, допустим? Это сделали общество и журналисты, которые умеют профессионально поднимать волну и в таких случаях оказываются в авангарде гражданского общества — даже в нашей стране, где гражданское общество находится под откровенным прессингом власти. Даже в этой ситуации есть много примеров, когда журналистам удается что-то изменить, не говоря о частных историях, спасении больных детей и так далее. С точки зрения морального удовлетворения эта профессия может давать многое. Вопрос, готов ли человек при этом испытывать финансовые трудности. Нужен запас прочности — внутренней или материальной.

Голод на кадры есть везде, а в журналистике — тем более. Журналисты первыми попали под удар, первыми почувствовали на себе прелесть режима. Путинская эра началась с разгона НТВ, и дальше все шло по нарастающей. Но рынок развивался вопреки действиям власти.

Пока звучат альтернативные точки зрения хотя бы в интернете, можно сделать себе имя. Кольта, «Медуза» и многие другие — этому свидетельство. Если есть талант, драйв, обостренное чувство справедливости — с этими качествами ты все равно сможешь что-то сделать.

Записала Наталия Зотова

Понравился материал? Помоги сайту!