Энди Гуль: «В основном люди просили сыграть что-то “нормальное”»

22 апреля на калининградской арт-площадке «Ворота» в рамках фестиваля Sound Around Kaliningrad выступает один из ветеранов швейцарской электронной музыки Энди Гуль, который с 1970-х годов экспериментирует со звукоизвлечением, используя для этого всяческие нетривиальные световые и радиоустройства. На его счету — десятки пластинок и аудиовизуальных инсталляций, в том числе и на Венецианской биеннале, книга о параллелях между визуальным и звуковым и схемы для сборки новых инструментов, которыми он делится на своем сайте. COLTA.RU побеседовала с Гулем о том, как звучит сегодняшняя поп-музыка и почему он не использует компьютер.

Voice Crack, фрагмент выступления

— Вы начинали в семидесятые с фри-джазового дуэта Voice Crack, где играли на контрабасе. Сколько времени вы осваивали инструмент?

— Полтора года. Но затем я прекратил занятия: мне нравилось импровизировать, но совсем не хотелось учить ноты. Со временем я понял, что мне больше нравится работать со звуком: препарировать динамики, извлекать неожиданные шумы из виниловых проигрывателей, транзисторов. Так мы с моим коллегой Норбертом Мёслангом оставили «обычные» инструменты и стали заниматься этим на сцене.

— Кто из музыкантов тогда на вас повлиял?

— Немецкий композитор Маурисио Кагель, который много использовал бытовую электронику. Разумеется, Джон Кейдж. В какой-то момент я понял, что в мире много музыкантов, которые мыслят иначе, чем я, но пользуются тем же инструментарием, — это дало толчок к тому, чтобы продолжать экспериментировать со звукоизвлечением из разных электрических устройств.

Мне больше нравится препарировать динамики, извлекать неожиданные шумы из виниловых проигрывателей, транзисторов.

— И как публика реагировала на ваши эксперименты тогда?

— В основном люди просили сыграть что-то «нормальное». Музыканты, с которыми я сотрудничал, считали это музыкой, а остальные — просто шумом, нарушающим течение жизни. Я провел много времени в дискуссиях по этому поводу.

— Ваше искусство находится прямо на границе между визуальным и звуковым. Как бы вы сами его определили?

— Я занимаюсь преобразованием визуальных сигналов в звуки, делаю это без помощи компьютера и программ в реальном времени. Мне кажется, среди музыкантов таких людей довольно мало. Видео, визуальное представление музыки для меня является частью композиции — все это работает как один инструмент. Видео у меня обычно абстрактное, и публика большую часть времени размышляет, как то, что она слышит, сочетается с тем, что она видит. Вообще я ощущаю себя как те люди, которые в доисторические времена в джунглях собирали разные предметы и делали из них инструменты, чьи звуки напоминали об окружающих явлениях: криках животных, шуме ливня или ветра. Я занимаюсь тем же — после концертов ко мне подходят люди и говорят: «Я как будто услышал шум больших кораблей в гавани!» Или грузовиков, например.

ambient 6 channel sound performance

— На вашем сайте вы названы художником, музыкантом и архитектором. Расскажите немного о работах, связанных с архитектурой.

— Это моя основная профессия, мои проекты связаны главным образом с перепланировкой домов. Это требует жесткого соблюдения строительных норм — вообще у нас в Швейцарии чаще предпочитают сносить старые дома и строить новые, поэтому мы лишаемся многих исторических зданий. Хотя, например, все дома в стиле ар-деко защищены от сноса — можно перестраивать их изнутри, но снаружи стены должны оставаться в неприкосновенности. Архитектура для меня — в первую очередь материальное подспорье для творческих экспериментов. У меня есть семья, поэтому нужно зарабатывать чем-то, кроме музыки. Еще я преподаю в арт-школе, это дает постоянный доход. Если бы я жил в одиночестве, мне бы, наверное, хватило и тех небольших денег, которые приносит творчество.

— Понятно. Расскажите немного о вашей инсталляции «Sound Shifting» для Венецианской биеннале — какова была ее концепция?

— Нам очень повезло: у нас были бюджет от государства и полная свобода действий. Сначала мы решили, что погрузим видеокамеру в венецианский канал и сделаем проекцию того, что она будет снимать, на фасад одной из церквей. Но потом посчитали, что потратим все деньги на проекторы. Тогда мы поместили в канал специальный микрофон, который работает под водой, а в церкви поставили аудиосистему из пяти динамиков и сабвуфера. И каждый, кто туда входил, мог услышать звуки моторов вапоретто, катеров, которые плыли по каналу, — и так далее. По итогам были выпущены буклет и CD с фотографиями и диаграммами звуков. В Швейцарии мы получили неплохие отклики, а вот что по поводу нашей работы думали те, кто водит катера, я так и не узнал.

— На вашем сайте приведены схемы устройств, трансформирующих свет в звук. Как проходят ваши воркшопы, есть ли там практическая часть, где вы показываете, как собрать такое устройство в реальном времени?

— Скорее, я на них рассказываю о том, как визуальное пересекается со звуковым, на примерах из моей книги «Ухо светится, глаз звучит» («Ear lights, eye sounds»). Или об основах электронной музыки: например, о том, что если взять два схожих по характеру звука и объединить, то могут возникнуть интересные интерференции. Показываю, как, например, преобразовать свет от светодиода в магнитные поля, получить из всего этого аудио- и видеосигнал.

Фрагмент воркшопа

— Музыканты используют ваши наработки?

— Да, у меня есть один знакомый композитор, сочетающий звуки, полученные с помощью моих устройств, с традиционными инструментами — фортепиано, виолончелью. Иногда я устраиваю воркшопы в своей студии, на которых участники используют мои инструменты, — и, что самое интересное, у них получаются совершенно другие звуки, нежели у меня. Потому что они прикасаются к инструментам по-другому, думают по-другому.

— Как человек, погруженный в процесс звукоизвлечения, что вы думаете о звучании поп-музыки сегодня?

— Мне кажется, что из-за распространения формата mp3 она звучит гораздо менее качественно и интенсивно, чем могла бы. Еще мне не нравится, что все используют одни и те же эффекты обработки. Недавно я работал на одной выставке, и там играл какой-то обычный радиоформатный поп. И мне показалось, что все песни как будто прошли через руки одного звукоинженера, их будто пропустили через один и тот же акустический фильтр, который большинство людей даже не замечает. Но я думаю, что это временная ситуация, скоро это должно измениться.

Музыканты, с которыми я сотрудничал, считали это музыкой, а остальные — просто шумом, нарушающим течение жизни.

— Компьютер сегодня дает поистине безграничные возможности, связанные с обработкой звука. Вы его принципиально не используете?

— Ко мне после каждого концерта подходят люди и спрашивают, какие программы я использую, где мой лэптоп. Другие называют меня традиционалистом, потому что я до сих пор нахожусь в аналоговом, а не цифровом мире. На самом деле мне кажется, что компьютер не дает тебе ощутить прямого контакта со звуком: ты не можешь его потрогать, если можно так выразиться. Для меня это очень важно: не использовать технологию, придуманную сторонним инженером, а быть инженером самому.

— Что вы слушаете дома, чтобы расслабиться?

— Очень много классики по радио, иногда импровизационную музыку, иногда произведения современных композиторов. И гипнологическую музыку, позволяющую переместиться куда-то в своем воображении — как в том примере с первобытными людьми, о котором я говорил. Я думаю, что я занимаюсь именно этим.

Понравился материал? Помоги сайту!