«Не утруждайтесь, у нас одни алкаши»

Гастрольная инфраструктура России такова, что на концертной карте страны достаточно было бы обозначить Москву, Петербург и еще пару городов-миллионеров, а поверх остальной территории — жирно вывести средневековое «здесь водятся львы». Туры иностранцев, за исключением традиционно любимых Nazareth и Scorpions, как правило, ограничиваются визитами в две столицы — а то и в одну, если речь идет о чем-то более специфическом, скажем, фри-джазе или авант-роке. Юрий Льноградский — редкий первопроходец, который налаживает концертную навигацию личными ледокольными усилиями. Его компания «МузЭнерго» базируется в подмосковном наукограде Дубна, состоит преимущественно из самого Льноградского, но при этом успешно организует для иностранных, в основном околоджазовых, музыкантов, последнее время в основном из Швейцарии, туры с пятью-семью остановками и географией от Калининграда до Сибири. В прошлом году наш герой осуществил и вовсе беспрецедентный проект — автобусную экспедицию из Дубны в тувинский Чадан с музыкантами из восьми стран на борту и концертами в каждом населенном пункте, где только было возможно. А в этом — рассчитывает забраться еще дальше.

— Давай начнем с рассказа о том, что такое «МузЭнергоТур», как это было в прошлом году и что ты собираешься сделать в этом.

— «МузЭнергоТур» — это идея, которая родилась из моей старой любви к одному совершенно безбашенному фестивалю в Туве. Фестиваль этот называется «Устуу-Хурээ», и проводят его тамошние, совершенно не обращающие на объективную действительность внимания энтузиасты. Этот фестиваль был хорош тем, что он проходил с явной декларацией неких духовных ценностей, характерных для того региона, — с целью восстановления буддийского храма. Проходил он с полным игнорированием всех законов рынка: выписывались музыканты из каких-то безумных далей, экстремальным способом решались все вопросы, связанные с условиями, гонорарами, — люди просто не стеснялись открыто говорить о своих скромных финансовых возможностях. И это все производило впечатление какого-то такого чистого родника, действительного искусства посреди всего того безумия, в котором мы жили на стыке 90-х и нулевых. Я там получил хороший пинок во всю свою продюсерскую деятельность, понял, что не надо бояться того, чего тебе хочется. Либо оно получится, либо не получится — вот и все. В крайнем случае ты потеряешь деньги — ну и черт с ними. Надо просто пробовать и совершенствоваться.

Хипповская вольница, о которой все музыканты мечтают: ты куда-то едешь, за окном сменяются пейзажи, нет завтра и нет послезавтра.

А потом в какой-то момент я понял, что за несколько лет проведения своего собственного фестиваля здесь, в Дубне, я научился работать с иностранными фондами, грантами, партнерами на несколько иных принципах, чем это делают тувинцы, и теперь уже я могу им в чем-то помочь. Совершенно неожиданно появилась идея привезти к ним каких-то музыкантов — выше классом, чем они себе среднестатистически могли позволить. И мы подумали: а почему, собственно, не посадить их в автобус и не провезти напрямую через всю Россию, начав у меня в Подмосковье и закончив в Туве? Это примерно 6500 километровв один конец. Меня эта идея захватила не только тем, что это такая вольница хипповская, о которой все музыканты до сих пор продолжают мечтать: когда ты куда-то едешь, у тебя за окном сменяются пейзажи, нет никакого завтра и послезавтра, есть такое бесконечное ничто, в котором ты растворяешься и получаешь незамутненное удовольствие, — кроме всего прочего мне эта идея понравилась тем, что так мы распространим мой фестиваль и мои идеи на другие города. То есть вместо того, чтобы делать 15 отдельных туров, мы сделаем один большой тур и по сути тех же самых результатов добьемся. И, в общем, не скажу, что без каких-то сюрпризов и проблем, но в 2013 году все это состоялось.

Мы действительно ехали целый месяц, с конца июня до конца июля. Играли очень разные концерты на очень разных площадках: и в клубах, и в филармониях, и на опенэйрах, и за городом, и в городе; на фолк-фестивалях, джаз-фестивалях; за деньги, без денег; двухчасовые концерты, трехдневные — то есть было практически все, что можно. В туре участвовали музыканты из восьми стран, музыка постоянно менялась, и в какой-то момент она даже приобрела новое качество: вместо того чтобы играть свои собственные программы, коллективы, понимая, что у них зачастую не так много времени на сцене, стали взаимопересекаться, перестраиваться, совершенно не гнушаясь, скажем, в швейцарский состав затаскивать и чилийцев, и воронежцев. Это, как мне показалось, такая новая форма существования гастрольной музыки в наше время — Владимир Борисович Фейертаг назвал все это «внежанровым скоморошьим туризмом». Мне очень понравилась эта фраза, потому что это было действительно внежанровое, действительно псевдотуристическое — ну, потому что не так важны тут деньги-заработки, как сама идея, — и действительно скоморошество. Вот, скажем, лежат за сценой шарики, оставшиеся от безумной русской свадьбы, — ну так давайте во время выступления какого-нибудь трио Люсьена Дюбюиса возьмем их и устроим китайского дракона на заднем плане, что ж, просто так, что ли, сидеть. В Красноярской филармонии мы собрали аншлаг. Летом. В понедельник. Никто, по-моему, этого не ожидал, и люди, которые уходили оттуда, говорили: «Елки-палки, это лучший филармонический концерт года» — это точная цитата. Понятно, что это была наша аудитория, но тем не менее, я думаю, какую-то свежую струю нам удалось привнести.

«Здесь это не надо, не утруждайтесь, у нас одни алкаши».

В 2014 году мы будем это все повторять, тур будет еще более длинным: я надеюсь, что мы доедем даже до Иркутска, а не до Красноярска, сейчас ведутся предметные разговоры на эту тему. Есть слабый шанс, что доедем до Улан-Удэ. Уже подтверждено наше участие в серьезных фестивалях, и после прошлого года на наши предложения уже с гораздо большим энтузиазмом реагируют и филармонические, и административные структуры. Подтвержден, например, концерт на «Площади музыки» в Тамбове, подтверждены Тюменская филармония, та же самая Красноярская филармония, московский фестиваль «Усадьба Jazz», петербургский «Джаз в Петропавловской крепости». То есть все это обретает новые краски — так в 2015 году мы, глядишь, и до Владивостока доберемся.

Plaistow — «The Mission»

— Я знаю, что в этом году ты пытаешься собрать деньги с помощью краудфандинга, чтобы просто подарить концерт одному из малых городов на пути тура, — что это за проект?

— Дело в том, что из-за сложности верстки такого большого тура неизбежно возникает вариант играть в городах, которые не обладают ни бюджетом, ни особым стремлением местной администрации все это у себя показать. Я на всю жизнь запомню ответ одной мадам из некоего сибирского городка, которая, будучи начальником местного управления культуры, в ответ на предложение показать у них бесплатный для слушателей концерт — бесплатный, потому что мне уже было понятно, что этот день мы будем просто ехать вхолостую, — сказала: «Здесь это никому не надо, не утруждайте себя, у нас здесь одни алкаши». Это точная цитата человека из управления культуры о своих собственных горожанах. «У нас здесь одни алкаши, нам не нужен никакой джазовый концерт — спасибо, езжайте». Я понял, что я хочу из принципа в некоторые такие города вернуться и на деньги, которые никак не будут завязаны на местную администрацию, дать возможность вот этим «алкашам» в кавычках посмотреть на то, на что они вполне достойны посмотреть. Вот это категорическое непризнание за российской глубинкой наличия аудитории меня всю жизнь очень расстраивает.

Когда мы показываем людям музыку, мы бросаем камень в воду, совершенно не представляя, какие там пойдут круги.

На мой взгляд, публика везде совершенно одинаковая, а для восприятия музыкального искусства надо иметь одно — уши. Все остальное — преходящее: все это образование, опыт, вкус. Надо просто начинать, а там уже кривая вывезет. Поэтому мы попробовали с помощью краудфандинга один из потенциальных 40 концертов нашего летнего тура переложить на плечи сочувствующих — как показал первый, уже закончившийся, раунд, далеко не все наши любители порассуждать об упадке культуры готовы вкладываться в это дело. В результате мы ведем сейчас вторую кампанию, уже уйдя от абстракции, выбрав вполне конкретный город и понимая, где и когда это будет — 19 июля в селе Дзержинское Красноярского края. Это место с населением порядка восьми тысяч человек, и проходит там фестиваль с замечательным названием «Железный Феликс». Это фестиваль рок-музыки, который в этом году, специально, чтобы показать у себя наш странный джаз, готов подвинуться по срокам на месяц.

Мы собираем сумму всего-то в 35 тысяч рублей, чтобы просто иметь возможность комфортно переночевать, не более того. Конечно, музыканты будут играть бесплатно, конечно, это будет бесплатный доступ для слушателей и так далее. Если с помощью краудфандинга нам удастся набрать что-то более весомое, чем 35 тысяч, мы охотно еще один концерт подарим кому-нибудь. Совершенно нет желания играть только по громадным залам и фестивалям — есть прекрасные и сравнительно небольшие города, которые нам по пути и в которых просто хотелось бы побывать. Ишим Тюменской области, елки-палки. Куйбышев Новосибирской области. Названия одни чего стоят! Я туда хочу. Будет ли такая возможность, пока непонятно. Я буду очень рад, если кто-то из читателей поверит в то, что ваши двести/триста/тысяча/миллион рублей действительно могут помочь людям в этом самом Дзержинском посмотреть по-новому на музыку в целом. Мы не собираемся там никого переучивать, не собираемся им говорить, что вот это вот настоящая музыка, — мы просто вживую покажем им то, что больше никто не покажет никогда. Вот в этом, собственно, и задача.

KAOS Protokoll

— Ты можешь сформулировать, зачем ты вообще все это делаешь? Ну, допустим, любовь к музыке — понятно. Но одним этим вот такие проекты не объяснишь.

— Ну, тут надо начать с того, что я совершенно точно человек аудиальный. Я вообще, наверное, не понимаю, зачем надо было бы жить, если бы не было музыки, если бы не было возможности ее воспринимать. Поэтому в жизни я хочу заниматься только ею, я уверен, что у меня есть некоторый… не то чтобы вкус, но инструмент для того, чтобы музыку определенного типа доводить до сведения интересующихся, скажем так. Я очень далек от того, чтобы считать себя каким-нибудь там просветителем, боже упаси, учителем, культуртрегером, но я чувствую, что мне повезло обладать вот этой роскошью — делиться. То есть я могу то, что интересно лично мне, показать остальным. Не противопоставляя эту музыку ничему. Я никогда не скажу, что Стас Михайлов — это плохо, а Pink Floyd — хорошо. Это может быть так, но только в моей голове, больше нигде. Любое другое мнение имеет точно такое же право на жизнь. Максимум, что я могу делать в отношении того, кому нравится Стас Михайлов, — это корректно показывать ему то, что нравится мне, и попробовать дать ему возможность думать как я, если это произведет на него соответствующее впечатление. Если не произведет, он от этого не делается хуже или лучше. Ни в коем случае нельзя людей разделять по их отношению к тому или иному искусству — это твердое мое убеждение. Когда мы показываем людям музыку, мы бросаем камень в воду, совершенно не представляя, какие там пойдут круги. Это не производство товаров, не оказание услуг. Может ли в этом быть коммерция? Да, наверное, может, если научиться работать хорошо. Я пока еще умею работать весьма средне, поэтому и коммерция здесь крайне условная. Но вся эта организация — это совершенно бешеное удовольствие, с которым мало что может сравниться.

VEIN

— Скажи вот еще о чем: откуда берется этот автобус иностранцев? И почему ты в последнее время почти исключительно швейцарцев к нам возишь?

— На самом деле половина всех моих успехов стоит на том, что в отличие от многочисленных российских структур — и государственных, и коммерческих, и благотворительных — иностранные организации, которые декларируют среди своих целей продвижение национальной музыки, именно этим и занимаются — вместо того чтобы объяснять, почему именно нас они не будут поддерживать. Я очень много писал и послам, и в культурные фонды, и в разнообразные грантующие институции — и практически всегда я получал как минимум четкое описание того, чего от меня хотят. Очень часто денег не давали: например, потому что они работают исключительно с некоммерческими организациями, а у меня нормальное российское ООО, мне это удобнее с точки зрения налогов. Ну, нет так нет. А некоторые из них совершенно четко описывают свои процедуры, и классический пример здесь — как раз «Про Гельвеция». Тут нет никакой рекламы, никакого подлизывания, просто эта организация — эталон того, как должно быть. Вся эта история — в том числе и история популярности в России группы Plaistow, одного из самых успешных проектов, что я сюда привозил, — стала возможной благодаря тому, что люди в конкретной организации занимаются тем, чем они там должны заниматься. Точка.

Фонд основан для продвижения швейцарской культуры за пределами Швейцарии; в какой-то момент к ним приходит письмо от совершенно неизвестного Юры Льноградского из России, который говорит: «У меня фестиваль, я хочу показать швейцарских артистов здесь, в России, — не скажете ли вы, как это можно сделать?» Через один-два дня оттуда отвечают: «Здравствуйте, Юрий, у нас есть вот такая программа, вот условия, вот шесть коллективов, которые мы по этой программе готовы возить по миру, это наши priority bands — читайте». Читаю, понимаю, что соответствую всем условиям, слушаю, говорю, что хочу именно вот эту группу, — они говорят: «Без проблем». Через полгода коллектив приезжает и получает грант от «Про Гельвеция» на оплату транспорта — в результате выходит, что привезти трех швейцарцев в Уфу существенно дешевле, чем привезти туда же, не знаю, трех челябинцев, например, из соседнего областного центра. И все, вся история.

Просто в швейцарской организации сидят люди, которые ловят мышей существенно лучше, чем вы.

Там сидят нормальные люди, которые исполняют свои функции. Которые иногда говорят прямым текстом, что они не понимают и не испытывают особого желания понимать ту музыку, что я таскаю из Швейцарии, но они совершенно спокойно разделяют свои профессиональные обязанности и свои персональные пристрастия — они занимаются ра-бо-той. Это настолько, черт возьми, прекрасно — задавая конструктивный вопрос, получать конструктивный ответ, — что, в общем, тут нечего желать больше. И я откровенно рад тому, что это сотрудничество состоялось и продолжается, что благодаря в том числе их рекомендациям в Швейцарии находятся все новые коллективы, играющие то, что мне интересно; и отдельно — тому, что в 2013—2015 году действует программа «Swiss Made в России», которая открывает перспективы для совместной работы российских и швейцарских организаторов, музыкантов в рамках общих проектов. Ничего подобного ни в каком другом посольстве или другой культурной организации я пока не видел, а я, кроме шуток, пытался достаточно плотно работать более чем с 50 посольствами. И я могу не только нахваливать «Про Гельвеция», но и всем другим послам и культурным атташе сказать: «Друзья мои, сейчас вы наблюдаете наплыв швейцарской культуры на Россию. Но не потому, что швейцарская культура лучше, чем вот конкретно ваша. Она, естественно, имеет свое лицо, но она не лучше на порядок по определению. Просто в швейцарской организации сидят люди, которые ловят мышей существенно лучше, чем вы». Но не исключено, что в нашей концертной жизни нас ждет какая-то другая «национальная эпоха».

Понравился материал? Помоги сайту!