Шершавые языки

Выставка швейцарского плаката Weltformat Poster Festival: Lucerne — Moscow, о которой мы уже писали, двинулась в путешествие по России. Ее куратор Егор Ларичев рассказал Ольге Мамаевой о том, почему в России не востребован жанр политического и социального плаката и как это изменить.

— В Москве выставку уже показали. Куда она отправится дальше?

— Во все города, где находятся кампусы Высшей школы экономики. Например, сейчас она проходит в Пермской арт-резиденции. Кстати, Пермь — один из немногих российских городов, где есть собственное движение, посвященное плакату. За неделю до открытия Weltformat Poster Festival там была выставка местных дизайнеров, которые работают в этом жанре. После Перми проект покажут в Екатеринбурге, в галерее уличного искусства «Свитер». А в июне мы откроемся в Санкт-Петербурге в рамках «Манифесты-10». Пока, правда, непонятно, где именно: либо в здании Высшей школы экономики, либо в Петропавловской крепости. Затем выставка отправится в Нижний Новгород, ее разместит у себя местное художественно-промышленное училище. И, наконец, в начале ноября мы откроемся в Красноярске. Возможно, до этого выставка ненадолго вернется в Москву — мы хотим показать ее в рамках международной биеннале графического дизайна «Золотая пчела».

— Странно: вы называете крупные региональные площадки, а в Москве выставку показали на факультете дизайна Высшей школы экономики — все же не самое удобное место.

— На время выставки факультет был открыт для всех желающих, правда, нужно было предварительно записаться по интернету. Более того, мы устроили день швейцарского дизайна, к нам приехали 12 участников проекта Weltformat Poster Festival: Lucerne — Moscow, все они читали лекции, рассказывали о своих работах. Это собрало довольно много народу. Выставка тоже оказалась популярной — настолько, что мы решили продлить ее на месяц.

— Надо сказать, способ экспонирования был довольно необычный — плакаты выставили прямо в коридорах. Почему?

— Мы хотели их еще больше рассредоточить, распылить по всему зданию, чтобы зрители ходили по выставке как по лабиринту, но решили оставить все на одном этаже.

Швейцарский плакат отличают рамочность, жесткая структура, идеальные пропорции.

— В регионах, куда приедет выставка, тоже будут организованы выступления швейцарских дизайнеров?

— Как раз сейчас это решается. Надеюсь, что на «Манифесту» приедет большая делегация. Хотя в сегодняшней политической ситуации трудно быть в чем-либо уверенным.

— Для ваших студентов будет отдельная программа?

— Мы подписали с Высшей школой дизайна и искусства Люцерна Hochschule Luzern соглашение о намерениях. Вернее, это договор между их отделением графического дизайна и нашим факультетом о взаимном обмене. Так, в мае мы привозим трех интерактивщиков из Швейцарии: одного из лучших специалистов по играм Марио фон Рихенсбаха, основателя и главного дизайнера студии Etter Кристиана Эттера и американца Артура Клэя, который делает в Швейцарии большую программу по созданию виртуальных музеев. Он выступит с презентацией своего проекта для наших музейщиков, а для студентов факультета дизайна будут организованы лекции всех трех гостей. Кроме того, создание плаката — одно из заданий для наших первокурсников. Мы договорились, что Weltformat устроит виртуальный конкурс студенческих портфолио, жюри выберет 3 лучших плаката, а мы их напечатаем, включим в общую выставку и покажем в рамках «Манифесты». Было бы здорово организовать настоящий студенческий обмен, но это очень дорогая вещь. И потом, у нас на первом курсе учатся 93 человека — отправить в Швейцарию всех не получится даже при очень большом желании. Надеюсь, они смогут чему-то научиться у швейцарских дизайнеров хотя бы во время лекций и мастер-классов.

— Чем швейцарский плакат отличается от российского или, скажем, французского? Можно ли вообще говорить о национальной школе плаката?

— Национальные школы существуют, но их не всегда просто определить и сформулировать. Швейцарский плакат отличают строгость, четкость линий, рамочность, очень жесткая структура, идеально выверенные пропорции. Если говорить предельно обобщенно, то их дизайн — это фирменный стиль идеального швейцарского банка. Для сегодняшних двадцати-тридцатилетних швейцарцев это даже более характерно, чем для старших поколений. Они — дети тех, кто участвовал в студенческих волнениях 1960—1980-х, и вряд ли хотят делать радикальный дизайн. Есть закономерность: дети революционеров, как правило, становятся неоконсерваторами. Молодые швейцарцы, в принципе, не хотят бунтовать, они хотят спокойного развития, прежде всего культурного. Количество денег, которые сейчас вкачиваются в инновационную культуру Швейцарии — современное искусство, музейные технологии, дизайн, — поражает воображение. Несмотря на то что швейцарская культура, как и вся мировая, прошла через горнило постмодернизма, местный дизайн сохраняет черты традиционной национальной школы. Каким бы сложным ни был плакат, всегда понятно, что хотел сказать автор. Это всегда очень ясное и емкое высказывание.

Развитие красного плаката шло в сторону брутализации, огрубления языка. Белый плакат был изысканным, то есть заведомо неэффективным.

— Со Швейцарией понятно. А что такое современный российский плакат?

— Сложно сказать. В сегодняшней России плакат в принципе не востребован. Это совсем не массовый продукт. Те единицы, которые им занимаются, делают это исключительно ради удовольствия и в свободное от основной работы время. Есть, например, замечательный дизайнер Петр Банков, который уехал из России в Прагу, дизайн как таковой он забросил, но каждый день рисует новый плакат и выкладывает его в Фейсбуке. Для него это инструмент общения с миром. Вообще любой плакат — это самый понятный язык. Он лапидарен, экспрессивен, доходчив и ясен. Мне кажется, плакат скоро должен войти в наш обиход. Сейчас самое время для того, чтобы он вышел из поля эксперимента и обрел практическое содержание. Правда, сначала должен появиться заказ на плакат. Тогда возродится и отечественная школа плаката, отчасти утраченная.

— Вы связываете это с гражданской и политической активизацией общества?

— Конечно. После распада СССР все микросоциальные механизмы разрушились — общество сильно атомизировалось. Сейчас ситуация начинает потихоньку меняться, повсеместно образуются разные очаги: где-то их создает государство, где-то — гражданские активисты, где-то — просто соседи, желающие решить проблемы в своем дворе. Нужно только дать этому укрепиться — и со временем мы увидим прочную систему горизонтальных связей внутри общества, которые помогают жить по-человечески и любить окружающих. А плакат — это идеальное медиа для общения между различными группами людей. Плакат может рассказать о ценностях, целях и смысле того или иного сообщества больше, чем любой манифест.

— Вы говорите об отечественной школе плаката, очевидно, имея в виду советский опыт. Можно ли его сегодня использовать или все-таки он уже неприменим к современной жизни?

— Использовать его напрямую было бы странно. Если мы хотим переустроить страну и общество, наверное, нужно искать новые технологии. Советский плакат утвердился и получил распространение во время Гражданской войны. Если бы ее не было, не было бы и советского плаката. В момент противостояния красного и белого движений с обеих сторон шел активный поиск языка, с помощью которого можно было донести до полуграмотного рабочего те или иные ценности. Развитие красного плаката шло в сторону брутализации и огрубления языка, в нем активно использовались рубленые фразы, незамысловатый копирайт («Каждый удар молота — удар по врагу!»). Белый плакат, напротив, был очень интеллигентным, изысканным, а значит, заведомо неэффективным («1000 лет истории смотрят на вас. Смойте это кровавое пятно с вашей родины»). Они не сумели понять свою аудиторию и сориентироваться на нее, в отличие от сторонников советской власти. Это, пожалуй, самый яркий пример того, как и по каким законам работает политический плакат. Создавая сегодня новый язык плаката, хорошо бы об этом помнить.

Понравился материал? Помоги сайту!