Искусство без адресата, сделанное из боли

8—9 декабря на кафедре эстетики философского факультета МГУ состоялась международная конференция «Искусство аутсайдеров. Философские, культурологические и психопатологические аспекты». Почетным гостем конференции стала Люсьен Пейри, научный директор исследовательского и международного департамента музея «Коллекция art brut» в Лозанне (Collection de l'Art Brut Lausanne). Музей был создан в 1976 году на основе известной коллекции французского художника Жана Дюбюффе, который в середине прошлого века и придумал термин art brut («грубое искусство»). Профессор Пейри рассказала Ольге Мамаевой, чем ценно искусство аутсайдеров и кто его создает.

— С чего началась история музея?

— Музей был создан на основе коллекции, составленной первым собирателем, теоретиком и толкователем инакомыслящего искусства Жаном Дюбюффе — именно ему принадлежит авторство этого термина, art brut. Он утвердил его в своей работе «Манифест грубого искусства» 1949 года. Начиная с середины 40-х и в течение долгих лет он вел свои наблюдения за тем, что делают пациенты психиатрических клиник. Оказалось, что многие из них рисуют, лепят, расписывают различные предметы. Именно они составляют большую часть коллекции. Но не только. Там есть и работы, выполненные людьми, которые никогда не были пациентами таких заведений. В 1971 году он подарил свою коллекцию Лозанне, спустя пять лет был создан музей. Сегодня в нем хранится несколько тысяч работ.

Искусство art brut никому не адресовано, кроме самих художников, которые его создают.

— Как сейчас пополняется коллекция?

— Довольно интенсивно. Мы получаем много интересных работ, сделанных современными непрофессиональными художниками по всему миру.

— В вашем собрании есть работы и русских художников.

— Да, конечно, правда, не так много. Наиболее широко из россиян представлен Александр Лобанов, на мой взгляд, чрезвычайно изобретательный и талантливый художник. Еще могу назвать Евгения Габричевского. Эти художники, не будучи профессионалами, обладали подлинными художественными способностями, которые смогли отразить внутреннюю трагедию каждого из них. Они смогли придумать абсолютно новые художественные миры, полные дерзости и изобретательности.

— Кто из художников art brut вам ближе, понятнее?

— Каждый дорог по-своему. Помимо уже названного Александра Лобанова, наверное, швейцарцы Адольф Вёльфли, Алоиза Корбац, итальянец Карло Зинелли. Почему? Пожалуй, не смогу объяснить. Это возникает на подсознательном уровне.

— Art brut иногда классифицируют как художественное направление. Насколько это справедливо?

— Это не вполне справедливо. Авторов этих работ нельзя сравнивать с представителями традиционных художественных движений, объединенных общими социальными и культурными идеями: они нигде не учились живописи, понятия не имеют о существующих школах, направлениях и художниках. Art brut объединяет непрофессиональных художников, которые не знают друг друга, не знают канонов и много чего еще. Каждый из них создает свои произведения, отталкиваясь только от себя, своего мироощущения, индивидуальных представлений о мире.

— Каковы эти представления? Есть ли в них общность?

— Они разнообразны. Art brut объединяет маргиналов, людей одиноких, неприспособленных, эксцентричных — отверженных нашим обществом: психически больных, инвалидов, заключенных, экстрасенсов. Кто-то пострадал в результате военных действий, кто-то стал жертвой насилия и не нашел в себе сил вернуться к нормальной жизни; жизнь таких людей — всегда драма, и единственный способ ее пережить они видят в искусстве. При этом оно вовсе не обязательно несет на себе следы этой драмы. Art brut нельзя напрямую ассоциировать с агрессией, жестокостью, дикостью и визуализацией других негативных эмоций. Есть много жизнерадостных, легких работ. Хотя главная тема для них — одиночество.

Люди, которые впервые попадают в наш музей, выходят оттуда другими.

— Может ли art brut быть коммерчески успешным искусством или оно имеет сугубо социальный смысл?

— Искусство art brut никому не адресовано, кроме, конечно, самих художников, которые его создают. Они не делают карьеру профессиональных художников, не гонятся за популярностью, премиями и богатыми заказчиками. Про коммерческую составляющую здесь говорить не приходится. С другой стороны, искусство art brut — интересный феномен, который привлекает внимание коллекционеров, любителей живописи по всему миру. И тот факт, что наш музей существует и к нам приходят зрители, несомненно, говорит о том, что это искусство может быть востребовано и, наверное, даже коммерчески успешно в очень узком сегменте. Но оно, разумеется, не может конкурировать с настоящими произведениями искусства. Это совсем другая история.

— Как зрители реагируют на увиденное в залах вашего музея?

— По-разному, но в основном с интересом. Созерцание творчества «отверженных» художников — большая и трудная работа, не только эмоциональная, душевная, но и интеллектуальная, потому что, на первый взгляд, нам трудно найти что-то общее между нашей привычной жизнью и искусством аутсайдеров. Отчасти это так, но не вполне. Одиночество, оставленность, боль и страх — эти чувства так или иначе испытывает каждый человек. Возможно, менее остро, но все-таки. Уверена, что люди, которые впервые попадают в наш музей, выходят оттуда другими.

— Лучшими или просто другими?

— Хочется верить, что лучшими. Сопереживание чужой боли, страданию, одиночеству должно делать людей милосерднее.

Понравился материал? Помоги сайту!