Парижанка на полярном круге

Паскаль Крамер — франкоязычная швейцарская писательница и публицист, автор девяти романов, переведенных на английский, немецкий и итальянский языки. Лауреат престижной швейцарской премии Рамбера за роман «Беспощадная жестокость пробуждения». В декабре писательница, которая живет в Париже, провела почти две недели на Ямале в поиске оригинальных сюжетов для художественного эссе.

— Расскажите, пожалуйста, о своем проекте.

— Проект был инициирован журналом Reportagen. Это не совсем журналистика в традиционном смысле слова, но то, что называется литературным репортажем: вместо презентации фактов пишется рассказ, в основе которого лежат реальные истории. Идея заключалась в том, чтобы пять швейцарских писателей, три германоязычных и два франкоязычных, побывали в крупнейших странах мира — Южной Африке, Бразилии, Египте и России — и вернулись оттуда с историями о местной жизни. Я выбрала вашу страну, и тогда моя подруга, которая родом из России, спросила: почему бы тебе не отправиться в Салехард? Это ведь такой удаленный город, любопытно понаблюдать за тем, как живут люди в сложных климатических условиях.

— Западному человеку свойственно романтизировать Сибирь или Дальний Восток, но Салехард — это не самый очевидный выбор.

— В некотором смысле этот выбор оказался случайным, но его можно объяснить: это единственный город на полярном круге. Мне нужно было выбрать какой-то город, не столицу, к тому же в Москве, Санкт-Петербурге и Нижнем Новгороде я к тому времени уже побывала. Салехард оказался удачным выбором, потому что относительно него у меня не было никаких ожиданий.

— Неужели вообще никаких?

— Я представляла, что будет холодно и темно, но у меня не было совершенно никаких представлений о тамошних людях. По плану я должна была жить в семье и несколько переживала по этому поводу, потому что я достаточно стеснительный человек. Но семья оказалось прекрасной: очень простые и очень приятные люди, семейная пара с двумя детьми. С первой минуты мы отлично поладили, несмотря на то что мужчина знал всего несколько слов по-английски, а жена — ни одного. Для того чтобы общаться, мы использовали специальное приложение, установленное на телефоне, и это далось нам на удивление легко и просто. К тому же эти люди крайне тепло ко мне относились.

Я впервые оказалась в городе, который будто моложе меня.

Вообще поездка дала мне возможность получить замечательный опыт. Например, я повстречала учительницу английского, мормонку. Она отвела меня в евангелистскую церковь, где я познакомилась с людьми из Кореи, Финляндии и Америки, приехавшими в регион, чтобы вести миссионерскую деятельность среди ненцев. Занятно, что люди попадают в Салехард отовсюду — российские жители устремляются в город по экономическим причинам, а иностранцы, как в случае с этими мормонами, едут туда по зову свыше.

— Кого еще вам довелось там встретить?

— Я познакомилась с молодым мужчиной из Туниса, который женился на русской из Нижнего Новгорода. Они живут в Салехарде уже около трех лет. Сейчас он работает гидом, показывает туристам тундру и ненецкие поселения, изучает обычаи ненцев, живет с ними в чуме.

— Я не знала, что в Салехарде так много иностранцев.

— Да, я даже поинтересовалась, есть ли в регионе мечеть, потому что ко всему прочему встретила еще и египтянина и знаю, что в городе есть турки. Большинство зданий в Салехарде новые, им максимум пятнадцать лет. Раньше дома были деревянными, но потом их стали перестраивать. Постройка домов в полярных условиях требует специальной техники, потому что местная почва очень подвижна. Поэтому туда приезжают турки, которые разбираются в строительном деле.

— А что произвело на вас самое большое впечатление?

— Сам город, его безупречность. Абсолютная белизна снега и тот особый солнечный свет, который возникает на горизонте, — розово-голубой, совсем неяркий, совершенно волшебный. А еще я впервые оказалось в городе, который как будто бы моложе меня. Контраст с Парижем здесь колоссальный: в Салехарде каждый может вам сказать, когда было построено то или иное здание. Ну и, конечно, отсутствие дорог. Мне пришлось пересекать Обь на машине по чистому льду. Зимой этим способом можно добраться до города, который находится на противоположной стороне реки, и это целое приключение. Сложно было вообразить подобную ситуацию, особенно в богатом регионе.

У ненцев остро ощущается нехватка молодых женщин. Девочки получают образование и не хотят возвращаться, потому что жизнь женщины в кочевой семье тяжела.

— В своих романах вы рассказываете о самых обыденных вещах, пишете о рутине, о людях и отношениях между ними — таких простых и одновременно сложных. Чем в этом смысле отличается жизнь в Салехарде?

— Возьмем семью, в которой я жила. Отец работает водителем, а мать — в городской администрации. Они с большой нежностью относятся друг к другу, крайне тепло, они друг к другу невероятно привязаны. Семейная жизнь для жителей Салехарда значит очень много. Им нравится проводить время друг с другом, в основном, конечно же, дома. Можно было бы предположить, что они все время сидят перед телевизором, но это не так: они беседуют, играют в шахматы. В городе есть большой центр, где дети могут поиграть в игровые автоматы, а молодежь приходит туда погреться, провести время вместе, пообщаться, пококетничать. Интересно, что летом город пустеет. Я поначалу думала, что летом там должно быть приятно, но оказалось, что из-за большого количества комаров люди предпочитают уезжать.

— В одном из ваших романов, «Прощай, Север», действие происходит на севере, но — французском. Север Франции — крайне непростой регион с массой проблем, особенно если мы сравним его брутализм с беспечностью Прованса или дольче-витой Французской Ривьеры. Можно ли в Салехарде обнаружить какую-то специфическую брутальность?

— Я на себе ее не ощутила. Север Франции — это беднейший регион, люди живут на одном и том же месте годами, и алкоголизм там — гигантская проблема. В Салехарде все ровно наоборот: люди зарабатывают куда больше, чем в других регионах, и пьяных я там особенно не заметила. Я повстречала одну учительницу, которая приехала откуда-то издалека. По ее словам, в Салехарде она зарабатывает в десять раз больше, чем могла бы заработать в родном городе. Там есть хорошие школы, спортзалы. Семейному человеку там хорошо, у него комфортная жизнь.

— Мы с вами знаем, что причина у этого комфорта одна — газ. Регионы, которые живут за счет продажи нефти и газа, как, например, некоторые страны Персидского залива вроде Катара или ОАЭ, просто помешаны на потреблении. Как с этим обстоят дела в Салехарде?

— Там нет никакого консьюмеризма. Несколько магазинов, и все. Если вам хочется приодеться, то придется выезжать за пределы города. Город ориентирован исключительно на семейную жизнь, и вообще-то живущие там семьи трудно назвать действительно богатыми. У них ведь нет доступа к ресурсу, а начальники, которые распоряжаются газовыми деньгами, не живут в Салехарде — вероятно, все они сидят в Москве. Обычные люди нормально зарабатывают, но это не баснословные суммы: они просто получают возможность жить лучшей жизнью по сравнению с той, что жили до этого.

Все будто бы обращено внутрь себя. Невозможно угадать, что находится в здании — кафе или магазин. Город не выглядывает наружу.

— А как в регионе с традиционным укладом жизни? Я имею в виду так называемые малые народы Севера и их обычаи.

— Мне тоже было любопытно, я даже хотела переночевать в чуме, но люди из городской администрации, которые за меня отвечали, меня отговорили. В городе действительно можно заметить два соседствующих уклада — современный и традиционный, однако последний в большей степени заметен в туристическом секторе: музей, открытки, сувениры и пр. Я выяснила, что среди ненцев сейчас остро ощущается нехватка молодых женщин. Девочки идут в школу, получают образование и потом не хотят возвращаться, потому что жизнь женщины в традиционной кочевой семье невероятно тяжела. Ненецкие девушки устраиваются на работу, их можно видеть за прилавками магазинов, и так они интегрируются в светскую, современную жизнь. Ненцы получают какие-то пособия от государства, никто не посягает на их образ жизни, но постепенно эта жизнь все равно осовременивается. Несмотря на то что многие из них живут так же, как и сотни лет назад, судя по слухам, у некоторых уже появились айпады. Тем не менее меня совершенно восхищает их трепетное отношение к природе. Я думала о том, как они берегут и тундру, и своих оленей, по пути из московского аэропорта. Я смотрела на все эти страшные промышленные постройки на окраинах и думала: в отличие от ненцев, мы с вами просто замусорили планету. Интересно, что в регионе нет конфликтов на этнической почве. Мужчина из Туниса, о котором я уже упоминала, сказал мне, что ему ни разу не приходилось сталкиваться с проявлениями расизма — в отличие от его друзей, проживающих в Москве и Петербурге.

— С Салехардом связана особая страница российской истории: печально знаменитая «Стройка 501» — участок железной дороги, строительство которой осуществлялось руками заключенных ГУЛАГа. Амбициозный план Сталина состоял в том, чтобы построить железную дорогу, которая охватывает весь Русский Север. Сейчас незаконченная «дорога мертвых», как ее называли, заброшена (в 53-м году строительство прекратили), но кое-где еще можно обнаружить остатки лагерных сооружений. Что говорят об этом в Салехарде?

— Да, в городе даже есть мемориал — паровоз, который напоминает о тех событиях. Если я правильно поняла, то далеко не всем освобожденным лагерникам разрешалось вернуться в ту же Москву, и им пришлось остаться в Салехарде. Те из них, кто дожил до наших дней, составляют самый пожилой контингент жителей города. Люди говорят, что бывшие заключенные, а среди них было немало людей искусства, внесли большой вклад в развитие культуры Салехарда. У меня была встреча с местными писателями, и один из них рассказывал, что его отец был одним из реабилитированных заключенных ГУЛАГа.

— А что за встреча с местными писателями?

— Это организованная встреча, которая проходила в библиотеке. Все чрезвычайно воодушевились, потому что в Салехард приезжает не так много гостей. Среди писателей были самые разные люди: какой-то известный этнолог, весьма эксцентричная женщина, пишущая любовные романы и любовную лирику, и даже целительница, которая попыталась излечить мой кашель посредством наложения рук. Еще там присутствовал историк, который занимается историей Русской православной церкви. Он приехал в Салехард, чтобы создать там телеканал.

— Православный телеканал?

— Похоже, что именно так. Его дочь стала послушницей монастыря, и поэтому он заинтересовался историей русского православия. Раньше он работал на телевидении, и несколько лет назад ему предложили сделать православный телеканал в регионе.

— И все-таки что в Салехарде вам показалось наиболее необычным, отличным от всего, что вы видели раньше?

— Отсутствие витрин в магазинах и кафе. Все будто бы обращено к самому себе, внутрь себя. Невозможно угадать, что находится в здании — кафе, или магазин, или что-то еще. И когда вы открываете дверь, вы попадаете в прихожую, потом перед вами еще одна дверь, потом коридор — и вот наконец вы видите маленький магазин. Город не выглядывает наружу, а всматривается в себя. Ничто не выставляется напоказ.

— Если в Салехарде ничто не выставляется напоказ, то сказывается ли это как-то на поведении людей?

— Мне кажется, дело все в том, что у этих людей отсутствует аудитория. Возьмем телевидение: мне сложно было разобрать, о чем конкретно идет речь, но я обратила внимание на то, что вся повестка так или иначе связана с жизнью региона. Тамошние жители не нуждаются в ком-то еще, в том, что находится за пределами их мира. Если бы им хотелось наладить связь со всеми остальными, они бы что-то предприняли для этого. По моим ощущениям, им нравится оставаться в своем узком кругу. Эта изоляция действительно производит впечатление. Все-таки странно: благополучный, богатый регион, и при этом так плохо связанный с остальным миром. Как будто бы это такой частный, секретный городок, жители которого особенно не распространяются о своей жизни. Вы ведь знаете, насколько Франция преуспела в брендировании самой себя: у каждого есть образ Парижа, и этот образ никогда не совпадает с реальностью. У вас в голове есть образы многих городов, но Салехард — другое дело. Вы попадаете туда в поиске чего-то особенного, и то, что попалось вам на крючок, целиком принадлежит вам, потому что подобный опыт уникален.

— Есть ли у вас уже какие-то идеи по поводу эссе по мотивам поездки?

— Мне бы хотелось написать историю мужчины из Туниса, который так увлекся жизнью ненцев. Попасть на Север из Африки безо всякого знания русского языка было непросто. Он приехал в Россию вскоре после «арабской весны», и я думаю, что его история позволит мне собрать воедино все мои впечатления.

Понравился материал? Помоги сайту!