15 ноября 2021Молодая Россия

Как оставаться социофобом там, где это не приветствуется

«В новом обществе как таковых болезней нет, не считая расстройства настроения или так называемого мудодефицита. Страны Западного и Восточного конгломератов даже соревнуются за звание самой мудостабильной страны». Рассказ Анастасии Ериной

Мы продолжаем знакомить читателей с лучшими работами, присланными на конкурс «27 сентября 2050 года», который Кольта провела в связи с выходом книги «Россия-2050. Утопии и прогнозы». Все работы, текстовые и визуальные, выбранные нами для публикации, вы можете уже сейчас — и сможете в ближайшем будущем — обнаружить в специальном разделе «Молодая Россия».

Сегодня на очереди рассказ Анастасии Ериной «Как оставаться социофобом там, где это не приветствуется». Рассказ получил приз «Специальное упоминание» в текстовой номинации конкурса.

Она сидела под лестницей и курила, пока ее проекция сосредоточенно корпела за компьютером. Ее мысли были тяжелее сигаретного дыма, вбрасывающего в окрашенный медно-серой будничной токсичностью воздух причудливые сизые завитки, которые непринужденно уходили ввысь, в отличие от ее размышлений, струящихся неразборчивым потоком невысвобожденного алчущего крика о помощи утопающему в нежеланной социофобии. «Вечно ты недовольна своим неидеальным существованием. Так больше не может продолжаться, Кси. Возьми себя уже в руки или запишись наконец к этому мудологу, которого советовала Магда, этому... как его там... профессору Зоскинду. Пускай выпишет тебе какие-нибудь стимулирующие активмуды. И всё, конец страданиям! Или проблема как раз в том, что тебе НРАВИТСЯ страдать? Нравится, просто признай это. Нет, все-таки надо наведаться к Зоскинду, а то так и уволить могут, учитывая, что ты живешь в стране, где средний показатель муда у населения зашкаливает, а твой — с рождения едва ли превышает нижний порог допустимого». С такими мыслями Аксиома раздраженно бросила догорающий окурок на лестничную площадку и изящно вдавила его твистовыми движениями во всепрощающий бетон.

Сегодня был обычный 3125-й солнценейтральный день (по устаревшему исчислению 27 сентября 2050 года), когда солнце жарило не так губительно активно для доживающей свой век экосистемы, как в подавляющее большинство солнцеактивных дней. Солнце уже в зените, а значит, процентов девяносто местного офисного планктона набились в залы для медитаций и, попахивая друг на друга симбиозными запахами карьеризма и здорового образа жизни, начинают свои ежедневные практики мудовосстановления. Странно, но факт: со слов моего отца, раньше работников объединяли совместные перекуры, а теперь, как видите, — совместные духовные практики. Чтобы вы понимали, ЗОЖники у нас тоже не такие, как те, что лет тридцать-сорок назад ловили волну популярности, пытаясь разбавить свою обреченную жизнь ежедневными ледяными обливаниями, йогой, трансатлантическими заплывами, поглощением витамина C и пищевых добавок, обещающих победить вашу анемию, булимию, вегетососудистую дистонию, холестерин, биполярку и прочие надуманные болезни. В новом обществе как таковых болезней нет, не считая расстройства настроения или так называемого мудодефицита. Страны Западного и Восточного конгломератов даже соревнуются за звание самой мудостабильной страны. Ну а что касается нашего рабочего «курятника», то тут и любому непосвященному понятно, что работниками года (со всеми вытекающими финансовыми последствиями) становятся только представители с самым высоким мудорейтингом. Есть ли обратная связь между мудом и интеллектом? Бьюсь об заклад, что есть. Вся штука в том, что приходится сосуществовать с этим миром, целенаправленно и окончательно ввергшим себя в пучину мудолицемерия. Честно говоря, я не помню, чтобы мир когда-то был другим. В таком мире я уже родилась и прожила достаточно мудодефицитных лет.

Итак, мой возраст насчитывает 7723 солнцеактивных и 2645 солнценейтральных дней, и между мной и тобой должна быть минимум одна разделительная ступенька гравитационного эскалатора. Особенно забавным я нахожу то, что посвященные в тайну границ моей зоны комфорта в первую очередь норовят тут же испытать меня на прочность, их нарушив. Не сочтите меня занудой, но разве я о многом прошу?

Вот сегодня, например, на гравитационном эскалаторе F1-E3 (ход конем, ха!), который ежедневно доставляет меня на рабочее место в МУДИ и Ко, где я монотонно убиваю время своей уходящей молодости, один тип вдруг решил, что может встать на соседнюю ступеньку позади меня и дышать мне в спину, как маньяк-рецидивист, изучающий потенциальные объекты для насилия. Однако на этом не кончилось… Неожиданно для себя самого, судя по выражению его лица, этот тип вдруг обошел меня, встал на соседнюю опять же ступеньку и круто развернулся, продемонстрировав классический бежевый тренч, педантично выглаженную белую рубашку (живет с мамой?) и никак не вяжущиеся к этому образу кэжуал-кроссовки — немного заношенная последняя модель с сенсорным переключением уровня тепла. Его слова прозвучали так, будто он готовил речь заранее: беспристрастно, строго по делу — судья, зачитывающий сотый приговор за день:

— Мне очень жаль [«а так и не скажешь!»], но на левом рукаве вашего плаща пятно от кофе. Если бы вы потратили чуть больше денег на плащ из абсорбирующего материала, то пятна даже не было бы заметно. Ну, это так, совет на будущее.

«Вот же кретин», — подумала Кси и не удостоила его ответом. Просто стояла и смотрела ему в глаза, пока тот не отвел взгляд. Ей всегда с трудом давалось придумать сиюминутно хороший ответ, но что-то в нем было такое, отчего совсем не хотелось смаковать обычно производимую ею на людей неловкость. Он как будто не понимал, что ситуация вышла из-под его контроля, и его беспардонное замечание может быть еще более беспардонным способом проигнорировано. Его не трогало то, что его переиграли, ему было откровенно все равно. Аксиоме даже в какой-то момент показалось, что он прикрыл рукой рот, чтобы зевнуть. Задетая его равнодушием, она решила перетянуть ситуацию в свою пользу, как обычно в экстренных ситуациях, подключив свой черный юмор:

— Мне тоже очень жаль, что кто-то пролил кофе на меня, а не на ваше педантичное величество. Может, хоть это смогло бы как-то смягчить производимый от вашего образа маменькиного сынка эффект. Будьте проще — и люди к вам потянутся. Возможно… Ну, это так, совет на будущее!

«И все-таки несмотря на его абсолютное неумение заводить и поддерживать беседу, какой же он красавчик!» Аксиома по достоинству оценила спадающие непослушным каскадом темно-каштановые кудри, хулигански разбросанные по лицу веснушки и томные глаза-колодцы — неидеальные, неконтролируемые, даже немного дикие черты, которые приятно контрастировали с выглаженным воротничком и явным занудством.

Он лишь только пожал плечами, достал из рюкзака визитницу (кто вообще покупает и тем более носит визитницы в век постинформационных технологий???) и после непродолжительной паузы, вытянул из нее визитку химчистки «Клин Соул» и неуверенно протянул мне, как будто от сердца оторвал.

— Спасибо, я знаю эту химчистку, частенько туда хожу. Можете оставить визитку себе, — и добавила, — кстати, меня зовут Аксиома, или просто Кси.

— Зоскинд, Касл Зоскинд, — визитка была бережно отправлена обратно в свой кармашек визитницы, — и я не живу с мамой, просто я фанат идеального порядка, и у меня синдром Аспергера, тот самый, чье существование не признают и не приветствуют, как и вашу очевидную социофобию, — Касл Зоскинд едва заметно скривился одним уголком рта.

«Зоскинд? Много ли в нашем городе Зоскиндов? Господин мудолог? Он полуулыбнулся или показалось? Ну, это все объясняет. Теперь его прямота даже кажется чем-то милым».

— Это ничего, я тоже не большой поклонник эмпатии и пустословия. Хотя склонностью к порядку никогда не отличалась… И как так получилось, что человек с беспорядочно меняющимся от нирваны до самоубийства настроением работает в Центре Повышения Муда?

— Откуда вы знаете, что я мудолог?

— Вас мне советовала Магда Бекинсейл. А так, честно сказать, по вам абсолютно не скажешь, что вы призваны повышать людям муд. Скорее, наоборот, судя по тому, как началась наша беседа…

— Я мог бы сказать, что сожалею о выбранном тоне своей речи, но вы же теперь понимаете, что под словом «сожалею» не подразумевается ничего, кроме обряда проявления социальной вежливости, чуждой и непонятной истинному мне.

— Меня это не оскорбило. Напротив, так намного проще, когда напрямую, без обиняков и притворства.

— Вот и славно.

— Вот и славно…

После этого разговора Касл Зоскинд мучительные пару минут находился в смятении и не знал, куда себя деть. Кто-то попытался изменить его отточенный до автоматизма мирок и не встретил сопротивления. Его застали врасплох, вторгнувшись в его святыню тишины и внутреннего покоя, и, о чудо! — ему это понравилось. Чтобы это новое чувство не выветрилось, он распрощался и поспешил на работу обдумывать то, что произошло.

Аксиома, познакомившись с Каслом Зоскиндом, вдруг осознала, что никакие активмуды ей вовсе не нужны. Она наконец почувствовала себя цельной, завершенной, самодостаточной и даже интересной, пускай и со скверным старушечьим отношением к миру, но от этого еще более уникальной. Целых пять минут общения с родственной душой вернули ей ощущение жизни и желание саморазвиваться, быть естественным продолжением своего настроения, принимать его как плодородную почву для исследования своего истинного пути. Мудократия уступила место всебясозерцанию, и мир заиграл новыми красками зарождения новой культуры. Она глубоко вздохнула, жадно втянув воздух примирительного акта принятия этого мира.