Оскар Бьянки: «Я пишу партитуру в такси, в поезде, про это есть уже много шуток»

В городе Чайковском Пермского края в шестой раз открылась ежегодная Международная академия молодых композиторов: творческая лаборатория, где в процессе двухнедельных занятий композиторы пишут новые сочинения, которые затем исполняются в серии финальных концертов. Среди композиторов-профессоров, участвовавших в работе академии прежних лет, — Беат Фуррер, Марк Андре, Клаус Ланг, Филипп Леру и другие. В нынешнем году самая яркая звезда академии — композитор Оскар Бьянки (Швейцария — Италия): лауреат ряда престижных премий, автор оперы «Thanks to My Eyes», заказанной знаменитым фестивалем в Экс-ан-Провансе. Среди исполнителей его музыки —Ардитти-квартет и Оркестр Баварского радио, ансамбль Ictus, дирижер Франк Оллу и другие известные музыканты.

— Чем вас привлекло участие в Академии молодых композиторов?

— Меня пригласили Дмитрий Курляндский и Виктория Коршунова — мозговой центр академии. Я знаю Дмитрия около десяти лет, мы встречались на ряде международных мастер-классов, и он неоднократно приглашал меня приехать попреподавать, почему не попробовать? Российская музыка, особенно в последние годы, развивается очень интересными путями — я вижу многих композиторов со свежими идеями и подходами к композициям. И мне очень интересно таким образом продолжить свои отношения с вашей страной.

— Какова результативность таких академий, чего можно достичь за две недели?

— Можно познакомиться с молодыми композиторами, понять, чего им не хватает, какой совет нужен каждому для дальнейшего развития. Я стараюсь ни на чем не настаивать, как можно меньше вторгаться в их мир, дать им возможность найти то, что правильно на их взгляд, а не на мой. Помочь каждому развить свою личность, ни к чему не принуждая. Я ведь не первый раз в России — в ноябре приезжал работать над проектом в Центре Мейерхольда, затем мы повторили его в Нижнем Новгороде, потом я приезжал в Санкт-Петербург. У меня была возможность увидеть очень плодовитое поколение молодых композиторов, восприимчивых к новой музыке и современному саунду. И я счастлив, если могу внести вклад в их развитие, помочь им найти свое лицо.

Если сочинение написано традиционным образом — и в смысле внешнего вида партитуры, — у него больше шансов на второе исполнение. Если сам автор и есть исполнитель, бывает, что только он и может исполнить свою пьесу.

— Основа отборочной комиссии академии — солисты Московского ансамбля современной музыки, который потом исполняет сочинения, написанные за эти две недели. Как вы оцениваете уровень МАСМа?

— Мы знакомы около года, сотрудничали несколько раз, в первую очередь — на фестивале reMusik в Санкт-Петербурге. Они замечательные музыканты, невероятно техничные и, что важнее, способные проникнуть в глубину новой музыки, в пространство, что стоит за партитурой. Вначале я даже удивился тому, как они понимают музыку, особенно современную.

— Для новых произведений остро стоит вопрос второго исполнения, следующего — или не следующего — за первым. Это вопрос и о сочинениях, которые будут созданы за две недели работы академии, и о ваших. Вы ощущаете эту проблему?

— Да, здесь есть два аспекта. Первый — кто автор новой пьесы: насколько он известен, насколько его пьесу хотят сыграть еще раз, насколько он сам прикладывает к этому усилия. Второй — как написано сочинение: если более традиционным образом — это касается и внешнего вида партитуры, — у него больше шансов на второе исполнение. Если сам автор и есть исполнитель, случается так, что только он и может исполнить свою пьесу. Но сложность будущего исполнения не должна мешать композитору писать то, что он хочет. Как правило, второе исполнение затруднено по причинам, далеким от музыкальных. Если за сочинением стоит мощная новая идея, неважно, каким языком оно написано: ему рано или поздно повезет.

— А у ваших сочинений эта проблема есть? Скажем, звучавшее в Москве сочинение «Partendo» исполнялось за год не меньше пяти раз, ваша опера «Thanks to My Eyes» за три года исполнялась восемь раз; это много или мало?

— Мне, безусловно, везло: опера попала в удачный контекст, это была копродукция нескольких театров, ее хвалила критика, а это уже много. Нельзя предвидеть заранее, какое сочинение будет исполняться чаще других, это стечение обстоятельств. Я стараюсь писать партитуры так, чтобы они все-таки были доступны для исполнения, хотя и требовали от музыкантов многого. Но никакой формулы успеха не существует.

— Вы пишете только по заказу или для души тоже?

— Очень интересный вопрос. Стараюсь делать и то, и другое, хотя многое зависит от возможностей. Закончив первую оперу, я чувствовал, что мне нужно развиваться, писать больше оркестровой и камерной музыки. После нее у меня стало больше заказов, и я стараюсь принимать те из них, которые соответствуют тому, куда мне интересно двигаться.

Для меня писать музыку — ежедневная потребность, как для других пробежка.

— Возможно ли сегодня прожить только композиторским трудом?

— Исключительно трудно, почти невозможно. Экстремально трудно. На это не проживешь и столько не сочинишь, это вопрос и денег, и времени: кто-то тратит на выполнение заказа месяц, кто-то полгода. А без заказов тоже не проживешь, хотя оплачиваются все они по-разному. Но я не скажу, что это совсем невозможно: у меня есть коллеги, успешно ведущие жизнь композитора-фрилансера, это случается. Для этого нужны особая плодовитость и хорошая организованность. Однако большинство совмещает композицию с преподаванием или дирижированием. Или, что реже встречается, с совсем другой работой исключительно для денег. Но твоя креативность от финансов напрямую не зависит. У тебя не появится больше идей оттого, что тебе больше заплатят. Хотя я за то, чтобы композиторские заказы оплачивались лучше: это вклад композитора в жизнь общества, который должен быть адекватно оценен.

— С ноября по июнь у вас — четыре мировые премьеры; как успеть столько написать за сезон?

— С точки зрения денег это как раз немало, но это огромная работа. По этому поводу уже много шуток, в том числе здесь, в России, — люди видят, как я пишу партитуру в такси, в поезде, пока мы добирались из Москвы в Чайковский. Но дело не только в деньгах и предстоящих премьерах: для меня писать музыку — ежедневная потребность, как для других пробежка. Бегать я тоже люблю, кстати. Но сколько-нибудь сочинить в день мне просто необходимо. Хотя людям смешно, конечно, видеть меня с черновиком в руках в переполненном транспорте. А для меня это потребность — я должен это и заказчику, и себе.

— В списке предстоящих премьер выделяется сочинение, которое будет исполнено в июне Оркестром Баварского радио; сегодня композиторы чаще пишут для камерных ансамблей, а к большим оркестрам относятся с недоверием, особенно к оркестрам с давними традициями.

— Это не обо мне — я очень жду этого исполнения и счастлив работать с таким оркестром, одним из лучших в мире. Современная музыка ему отнюдь не чужда, над сочинением для него я работаю уже около двух лет, и мне очень интересно увидеть, что я смогу сделать, используя акустические возможности огромного оркестра и зала.

Я наполовину итальянец, и моя итальянская половина чувствует сильную связь с Россией, с ее музыкантами и тем, как они играют, с какой глубиной и страстью.

— Что вам известно об исполнении ваших сочинений в России? Помимо «Partendo» в прошлом году здесь неоднократно исполнялась «Primordia Rerum» — не только минувшей весной, но и в 2007 году; вы об этом знаете?

— Да, несколько лет назад мы познакомились с музыкантами ансамбля «Студия новой музыки», несколько раз исполнявшими мои сочинения. Затем с Московским ансамблем современной музыки — это также великолепный коллектив. Я очень заинтересован в том, чтобы развивать сотрудничество; кому-то это может показаться странным, дескать, где ты и где Россия, но я наполовину итальянец, и моя итальянская половина чувствует сильную связь с Россией, с ее музыкантами и тем, как они играют, с какой глубиной и страстью. Очень надеюсь на то, что у нас еще будут совместные проекты в Москве, Санкт-Петербурге, Нижнем.

— Всегда ли вы сочиняете в расчете на конкретного исполнителя?

— Да, я думаю о нем, но в то же время сочинение не должно напрямую от него зависеть. Конечно, мне радостно думать, что мою пьесу сыграет Оркестр Баварского радио, но это не влияет на то, как я ее пишу, — я думаю о материале, о форме, о философии нового сочинения, о его бэкграунде… это не должно ограничивать твое воображение. Хотя не думать об исполнителе невозможно, особенно если это не оркестр, а солист или квартет, которых ты хорошо знаешь и представляешь себе их возможности.

— Считаете ли вы себя швейцарским композитором или точнее назвать вас гражданином мира?

— Скорее второе. Да, я родился в Милане, наполовину итальянец, наполовину швейцарец, жил в Париже, Нью-Йорке, Берлине, Варшаве, но не очень верю в так называемые национальные композиторские школы. Я верю в универсальность звука, в возможность обмениваться идеями независимо от того, на каком языке мы говорим: в этом смысле музыка — куда более быстро распространяющаяся и развивающаяся область искусства, чем большинство других. Мне бы хотелось видеть себя как раз сочинителем музыки, не связанной с какой-либо страной или национальной школой. Сейчас я живу в Берлине.

— Со стороны кажется, что это лучший город Земли, в том числе для музыки, в том числе для современной.

— Так и есть!

Понравился материал? Помоги сайту!