«Хотелось фотографировать каждого»

Снимать митинги я начал тогда, когда они начались, — в конце 80-х. Вопрос «почему» не стоял, хотя в те годы постоянно появлялось что-то доселе невиданное. Столь очевидно невероятную вещь, как публичное проявление своего несогласия, обойти вниманием было просто невозможно. Сразу же наметились две темы: люди и тексты. Тексты я снимал для будущего. Они были ярким и отчетливым признаком истории, фиксируя все важнейшие темы момента. Я понимал, что они изменятся очень скоро и вот тогда интересно будет сравнить. А люди, с которых будто ветром сорвало привычную маску замкнутости и безразличия, вдруг стали так интересны и значительны, что хотелось фотографировать каждого.

Тексты менялись очень быстро. Сперва улицы и площади не имели собственного языка и пользовались привычным словарем советской пропаганды. Выходил забавный перевертыш: КПСС ругали на языке партсобраний! Плакаты заготавливали организованно, только не парткомы и месткомы, а «Союзы избирателей» и другие новые организации, возникавшие «снизу» — не по приказу, а по инициативе людей.

С самого начала, конечно, были и «радикалы». Сегодня их заявления, пугавшие тогда своей категоричностью, кажутся очевидностью, выраженной невинно и мирно.

Но постепенно народ вошел во вкус и начал творить.

Штампы советского времени использовались уже в виде пародии. До сих пор некоторые из тех лозунгов остаются у меня в числе любимых. К тому же они вновь приобрели актуальность. Про полицейские дубинки, по-моему, лучше до сих пор никто не придумал.

По сути, происходил, как теперь бы сказали, массовый перформанс или флэшмоб. Несмотря на растущие бытовые трудности, дышалось во всем этом буйстве легко и весело. В этой разноголосице были перемешаны самые разные движения, взгляды и люди. Еще не произошло принципиального социального расслоения и не родился стыдливо-презрительный взгляд на «плебс» и «демшизу» со стороны высоколобых интеллектуалов.

Пройти по Тверской и выйти на Красную площадь впервые было разрешено «неформалам» всех сортов. Выглядело это странно: в первой части шли организованные, типично советские «партийно-профсоюзные» колонны со здравицами в адрес руководства страны. Но когда за ними на Красную площадь вышли анархисты, монархисты, христианские демократы, «Мемориал» и прочие, возмущенный таким непорядком Горбачев спешно покинул трибуну на Мавзолее. В этот день «Мемориал» впервые вышел колонной на демонстрацию. А на Красной площади впервые публично прозвучало осуждение сталинизма.

Отдельных слов достойна национальная тема. Пожалуй, в ней можно найти наибольшие отличия от сегодняшнего дня. Национальные движения в республиках воспринимались прежде всего как стремление избавиться от советского прошлого. В отдельно взятой республике это казалось гораздо более легким, чем в столице. Стремящаяся к переменам Москва поддерживала их и осуждала попытки силой удержать народы в составе Союза.

Время шло, противостояние обострялось, лозунги становились короче, резче и конкретнее. Особенно это проявилось в дни августовского путча 1991-го. Их было совсем немного, не до рисования было. Но я хорошо помню эти слова: «От нас зависит» (на пушке танка), «Фашизм не пройдет» (на троллейбусе, превращенном в баррикаду), «Здесь место для тебя» (тетрадный листок над цепью вокруг Белого дома).

Я иногда открываю свой архив и смотрю на лица людей того времени. Такие лица — искренние и открытые — я вижу и сегодня у людей, которые меня окружают. Только тогда таких лиц было неизмеримо больше. И еще на них было гораздо больше надежды.

Понравился материал? Помоги сайту!