30 ноября 2018Современная музыка
208

Брендан Перри из Dead Can Dance: «Я заворожен древними культурами»

Мужской голос культовой группы — о новом альбоме «Dionysus», дионисийских мистериях, Стравинском и новозеландских пчелах

текст: Денис Бояринов
Detailed_picture© Dead Can Dance

Основанная в 1981 году в Австралии группа Dead Can Dance во всех смыслах культовая. Их величественные композиции, исполненные на «ангельском языке», смешивают ритуальную музыку разных народов мира, а главные действующие лица группы — Брендан Перри и Лиза Джеррард — стали для ее преданных поклонников кем-то вроде короля и королевы эльфов. В ноябре Dead Can Dance выпустили новый альбом «Dionysus», посвященный Дионису и дионисийским мистериям, — недавний герой этой рубрики Борис Гребенщиков назвал его «редким альбомом, который хочется слушать целиком, а потом переслушивать». Мы созвонились с Бренданом Перри, чтобы обсудить новый альбом, мистерии и не только.

— Мистер Перри, ваш новый альбом «Dionysus» вдохновлен древнегреческими мифами, но, прежде чем поговорить о нем, я бы хотел прояснить происхождение мифа о вас лично. Я где-то читал, что вы учились играть на гитаре у выходцев из маори в родной Новой Зеландии. Это правда?

— До известной степени. Только не надо воображать себе кровожадных маори из «Детей капитана Гранта». Я учился играть на гитаре у полинезийских ребят из своей школы в Окленде. Среди них были не только маори, но и ниуэанцы с фиджийцами. Они приносили в школу гитары, а на переменах мы садились в кружок и играли друг другу. Каждый показывал то, что умел играть, а потом учил другого аккордам.

— Полинезийцы играли что-нибудь из народной музыки?

— Да не особо. Они очень любили Джими Хендрикса. Потому что у них у всех были шикарные афропрически, как у него (смеется). Ну представьте себе: это же был 1973—1974 год. Что могли еще играть подростки в то время? Хендрикса, Creedence Clearwater Revival и много разной американской музыки.

В интернете можно найти любой звук — в том числе и жужжание новозеландских пчел.

— Кстати, вы давно бывали в Новой Зеландии? Мне посчастливилось там оказаться в этом году — удивительная страна. А вы же сейчас, кажется, живете в Ирландии.

— Я перебрался во Францию. А в Новой Зеландии не был с тех пор, как уехал оттуда в 1978-м. Но у меня остались там друзья, и мы поддерживаем связь. Однажды я бы хотел вернуться, поскольку у меня остались изумительные воспоминания о моем детстве и юности. Природа там фантастическая.

— Когда я читал о «Dionysus», я обратил внимание, что на этом альбоме вы использовали много полевых записей — например, жужжание новозеландских пчел. Это вам друзья из Новой Зеландии прислали?

— Все, что мне было нужно для этого альбома, я нашел в интернете. Сейчас очень много разных сайтов, которые позволяют найти и использовать бесплатно почти любой существующий в природе звук — в том числе и жужжание новозеландских пчел. В прошлом я сам записывал нужные мне звуки — сейчас в этом нет необходимости.

— Почему вы вообще решили записать альбом о Дионисе и дионисийских мистериях?

— Это было стечение обстоятельств. Я посмотрел подряд несколько документальных и художественных фильмов о мистериях — древних ритуальных празднествах, которые были распространены по всему Средиземноморью — особенно на Балканах, в Испании, Сардинии и Сицилии — вплоть до Турции с Северной Африкой. Следы их можно до сих пор обнаружить в культурах населяющих эти места народностей — там, где празднуют наступление весны, проводя карнавальные шествия, водя большие хороводы и устраивая грандиозные пиршества. Эти нынешние праздники, фестивали и карнавалы — отголоски древних и сакральных ритуалов, которые лучше всего сохранились на отдаленных территориях, где их еще не изжили христианство и ислам. А когда я прочел книгу Фридриха Ницше «Рождение трагедии из духа музыки» о противоборстве аполлонического и дионисийского начал в искусстве, то концепт сложился.

— Есть ли отсылка к греческой музыкальной традиции на «Dionysus» — в смысле инструментов, которые вы использовали при записи, мелодий или сэмплов?

— Не совсем. Я заворожен древними культурами — не только греческой и римской, но и другими великими исчезнувшими цивилизациями. Но к греческой, конечно, испытываешь что-то особенное — я с малых лет любил греческие мифы. Став взрослее, увлекся греческими философией и искусством. «Dionysus» — это в целом дань почтения древнегреческой культуре, которая во многом задала координаты для нашей сегодняшней цивилизации. Но музыкально этот альбом, конечно, принадлежит к позднеевропейской культуре. Это, скорее, оратория — жанр, появившийся еще во времена Возрождения. И в нем немало от позднего романтизма — скажем, от «Весны священной» Стравинского, но для меня Стравинский — абсолютно дионисийская музыка.

С малых лет любил греческие мифы.

— При этом, насколько мне известно, у вас большая коллекция народных инструментов со всех уголков мира.

— Да, особенно струнно-щипковых — я на них специализируюсь.

— Кстати, каким было ваше последнее приобретение в коллекцию?

— Как ни забавно, это была электрогитара. Я сейчас пишу новый сольный альбом и готовлюсь к туру в феврале-марте 2019-го — для него мне была нужна новая электрогитара. Это будет альбом негромкой музыки — скажем так, это мой взгляд на фолк и босанову, исполненные в электричестве и акустике. Будет маленький состав — трио музыкантов, камерные площадки. После больших концертов Dead Can Dance мне хочется более уютных площадок и прямой связи с публикой.

— А на концертах Dead Can Dance вы выходите на сцену с бузуки.

— Это было шесть лет назад. После этого я увлекся игрой на джамбуше — это турецкий металлический уд. А потом — на тамбуре: тоже восточный инструмент с красивейшим звуком, но очень сложный для игры. Однако следующий тур Dead Can Dance, который начнется в 2019-м, будет посвящен нашей молодости — мы будем играть много песен из 1980-х, а в те годы меня интересовала только электрогитара (смеется).

— Меня всегда интересовало, как Dead Can Dance поют на «ангельском языке», — вы импровизируете или сочиняете тексты?

— Никаких текстов. Мы используем живую вокальную импровизацию и программы-силлабилдеры. Это очень полезные штуки: берешь и набираешь слоги из каталога, где их сотни, — например, «та», «да», «са», «ма», «му». Составляешь из них слова как будто на несуществующем языке, а потом можешь проиграть их, разложенными гармонически, да еще и в полифонии — так, как будто их исполняют шесть или семь голосов. На «Dionysus» мы комбинируем живой вокал с компьютерными хорами, которые отсылают нас к хорам из греческого театра.

— А на концертах вы импровизируете голосом или поете устоявшуюся мантру?

— Это так же, как с игрой на музыкальных инструментах, — иногда у тебя есть место в песне для импровизации, но в остальном ты следуешь четкому плану.

— Почему вы решили в новом туре Dead Can Dance обратиться к старым песням?

— Дело в том, что «Dionysus» очень трудно сыграть живьем. Поэтому мы решили, что не будем его исполнять на концертах, а сделаем что-то совершенно другое. Вместо того чтобы играть хиты Dead Can Dance, которых от нас ждет публика, мы решили поступить радикально — взять старые песни, понемногу с каждого альбома, и полностью переделать их, а также написать абсолютно новый материал для тура. Так что, с одной стороны, это чествование наших древних песен, а с другой, попытка перевести их в наше сегодняшнее время и в наш сегодняшний звук.

Кто вам это сказал? Церковь?

— Дионисийские праздники и мистерии сопровождались вхождением участников в измененное состояние сознания посредством употребления природных галлюциногенов. Вы обозначаете и эту тему на альбоме «Dionysus» — недаром на его обложку вы поместили мексиканскую шаманскую маску, использовавшуюся при ритуалах с кактусом пейотль. Отношение к психотропам в современном мире далеко не однозначное. С одной стороны, они запрещены в большинстве странах мира, с другой стороны, в некоторых культурах они употребляются с древнейших времен, они дали большой развивающий толчок рок-музыке в 1960-е и в те же времена попали под опалу, поскольку, расширяя сознание, молодежь явно выходила из-под контроля государственного аппарата. Сейчас в США и Канаде вновь стали раздаваться голоса в защиту психоделических наркотиков. А вы какой точки зрения придерживаетесь?

— А что, есть разные точки зрения?

— Как минимум две. Первая — что психоделические наркотики — это абсолютное зло, как и остальные наркотики...

— Кто вам это сказал? Церковь? Христиане? Да пошлите их подальше. По моему опыту, христиане — люди блеклые, как правило.

Любой, кто принимал психоделические наркотики, расскажет вам, что они полностью меняют восприятие мира. Это все равно что открыть в себе новый орган чувств. Вот вы раньше могли видеть, осязать, обонять, пробовать на вкус, а теперь можете и еще что-то. Расширяющие сознание наркотики дают новое представление о мире, в котором мы живем. Ты понимаешь, что там, где в обычной жизни ты натыкался на слепое пятно бесчувствия, на самом деле скрываются поразительные глубины возможностей. Психотропные вещества действительно раскрывают двери восприятия, раскупоривают фантазию. Вы упомянули рок-музыку — это хороший пример. Без психоделических наркотиков не было бы психоделического рока — ведь такую музыку просто невозможно было бы себе представить, если бы ее создатели пили только пиво.

— А вы все еще употребляете психоделики?

— Нет, больше нет. Я прошел через этот период. А в прошлом я попробовал многое — почти все.

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ COLTA.RU В ЯНДЕКС.ДЗЕН, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ ПРОПУСТИТЬ


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Интервью про интервьюМедиа
Интервью про интервью 

Олег Кашин, Наталья Ростова, Катерина Гордеева, Ольга Алленова, Илья Жегулев, Олеся Герасименко, Ольга Бешлей и другие известные журналисты — о самом спорном жанре медиа

23 июня 2017253