Воображать технологически
Беседа с Владленой Громовой и Артемом Парамоновым о том, как создать невозможное в art&science
2 февраля 20224803Завтра, 22 июля, — продолжение программы немого кино в озвучке современных композиторов, которая идет в московском Парке искусств «Музеон». Покажут два фильма Дзиги Вертова — «Шестую часть мира» и «Одиннадцатый», музыка — «Метро 3». Максим Семенов — о начале и конце революции, запечатленных автономной камерой Вертова.
По вечерам в парках собираются люди. Играет приятная музыка, в аккуратных лотках продают собранные по нью-йоркскому образцу сэндвичи, а среди великолепных дизайнерских клумб прогуливаются счастливые парочки. В Москве лето.
Публика покупает прохладительные напитки. Парочки усаживаются на деревянные скамейки. Музыканты настроились, и начался киносеанс. Бородатый парень справа долго прикуривает сигарету. Девушка увидела на экране что-то забавное и теперь шепчет об этом на ухо подруге. «Я вижу вас! Как, вы служите капиталу! А люди все так же страдают!»
Это несется с экрана поток интертитров. Дают «Шестую часть мира» Дзиги Вертова. Фильм-клятву, фильм-обещание. Сотни операторов от Черного моря до замерзших берегов Севера, от Ленинграда до границы с пробуждающимся Китаем снимали для него советских людей. Их промыслы. Их будни. Их праздники. Их лица. Над шестой частью мира летает маленький аэроплан, и из его кабины видно все, что происходит на свете. Кто за штурвалом? Верующий сказал бы, что Бог. Но нет, это не Бог, это Человек, поскольку кончилось царство старых богов и настало царство человеков.
Это царство удивительно. Впервые со времен Адама человек повелевает животными. Звери не боятся его, они покорны его воле. Советский человек повелевает совами, чайками и гагарами, он самодержец овец и белок, властелин домашней птицы и крупного рогатого скота. Природа стремится вознаградить его за труд. Пшеница льется рекой, огромные осетры и белуги сами приплывают к рыбакам, полные фруктов ящики, словно по волшебству, сами упаковываются и образуют целые башни. И это потрясающее изобилие принадлежит всем. То есть совсем всем. От вогула, перегрызающего зубами веревку, и остяка, с бубном пытающегося вызвать духов, до работницы ткацкой фабрики или украинского хлебопашца. Любой рабочий, даже если его ум еще находится в плену у старых предрассудков, строит социалистическое государство. И это грандиозно и весело. Очень весело.
А еще на дворе 20-е годы. И даже если ты веришь в Бога, то ты можешь в него верить, поскольку скоро мы все равно построим коммунизм. И ты пойдешь в него с нами, потому что ты — тоже гражданин Советского Союза. Первого в мире государства, где человек покончил с эксплуатацией человека.
В 1926 году в газете «Кино» Вертова называли «эпическим реалистом». Это определение подходит Вертову ровно наполовину. Он эпик, но эпик (да и любой художник вообще) не может быть реалистом, поскольку любое художественное творчество подразумевает подбор отдельных частей реальности и их интерпретацию. Вертов создает эпическое повествование, и будь оно текстом на каком-нибудь безнадежно мертвом языке, мы бы с полной уверенностью приписали его Гесиоду или Титу Лукрецию Кару — так высока проба его поэзии. Герои этого эпоса — тысячеликий советский народ, сельское хозяйство, машинное производство и коммунизм, подмигивающий нам с экрана лампочками Ильича в крестьянских избах или улыбающийся освобожденной женщиной Востока, только что снявшей с себя чадру. И то, что попавшие в кадр тонны зерна, меха и икры отправятся в страны капитала, никого не смущает. В конце концов, капитал доживает свои последние дни, и скоро всех этих любителей фокстрота, колонизаторов в массивных пробковых шлемах, хихикающих девушек, которые с восторгом смотрят на потешные пляски афроамериканцев, и вечно прикуривающих молодых людей сменят улыбающиеся рабочие и крестьяне.
— Таджики! Казахи! Туркмены! И вы, жители далекого аула! Вы — шестая часть мира, советский народ! Знайте, что благодаря вашему труду в парках еще звучит музыка, а эксплуататоры деловито добавляют сливки в свой утренний кофе. Но скоро, совсем скоро их власть кончится. Потому что мы с вами построим коммунизм.
Смотреть «Шестую часть мира» невероятно интересно. Вертов стремится показать все многообразие советских людей, все многочисленные варианты жизни, из которых складывается единое советское государство, и хотя местами его картина превращается в бесконечную выставку достижений народного хозяйства, сняты эти достижения с таким азартом, что не залюбоваться ими просто невозможно.
Но время идет. Музыканты начинают играть что-то новое, а на экране появляется «Одиннадцатый». Прошло всего несколько лет, и над советской землей больше не летает аэроплан, а камера не выискивает непохожие живые лица. Вроде бы мы видим все те же успехи в строительстве социализма, но что-то изменилось в тональности повествования.
Вот тысячелетние скалы Украины. Среди них лежат кости скифа. Более двух тысяч лет пролежали они в земле, однако теперь им неспокойно. Огромные великаны — советские рабочие — ходят над горами, взрывают, долбят камни могучими молотами, вбивают в землю сваи: они строят крупнейшую в Европе электростанцию, попутно создавая новый мир, преображая природу, от которой не стоит ждать милостей. Вселенная вокруг требует насильственного преображения, и вот из вод новой электростанции проглядывает строгий профиль Ильича.
Если для Довженко Украина была страной-метафорой, на которую он смотрел с любовью и иногда с иронией (показ под живой джаз обнажил многие пародийные места «Звенигоры», не столь очевидные при традиционном симфоническом сопровождении), то для Вертова Украина — точка на карте Советского Союза, дающая известное количество угля и хлеба, необходимых для создания новых производственных мощностей. Да, тема промышленного производства затрагивалась и в «Шестой части мира», но там она тонет в бесконечной многоголосице, теряется между охотой и собирательством, уравновешиваясь камланиями и фокстротом. Теперь в кадре жестокое и прекрасное механическое единство.
Советская власть установилась одиннадцать лет назад и уже ставит под сомнение ценность существовавшего многообразия. В кадре начинают мелькать суровые и настороженные краснофлотцы и красноармейцы, стерегущие стройку, и даже сам Ворошилов проезжает мимо нас на коне — проверяет, все ли спокойно. Ведь мы живем во вражеском окружении. А потом в ткань кадра так тревожно врежутся крепостные стены Кремля — новый символ народной свободы.
Вертов включает в «Одиннадцатый» крупные планы лиц, но они теряются на фоне бесчисленных механизмов, как теряются рабочие, бегающие по огромным заводским залам, где все пространство занимают циклопические станки. В этом бесконечном царстве шестеренок сам человек неожиданно оказывается лишь деталью, необходимой для бесперебойной работы фабрик и заводов, а износившуюся или негодную деталь принято выкидывать. Где-то там крестьяне еще заготавливают хлеб, но из кадра уже выглядывает сталинская модернизация, привет из следующей эпохи.
В упомянутой заметке из газеты «Кино» про Вертова писали: «Он влюбился в эпичность революции, он увлекся великолепным ее пренебрежением к маленькой, куцей, случайной жизни маленьких, куцых, случайных людей, он опьянился восторгом ее размаха, величием ее масштабов, он проникся уважением к строгой фантастичности, к суровому реализму ее работы».
Во время просмотра «Одиннадцатого» кажется, что, увлекшись величием революции, Вертов проглядел этих маленьких и куцых людей, ради счастья которых она и совершалась. Он желал видеть их великанами, а производство великанов требует определенного прокрустова мастерства. И в какой-то момент маленькие куцые люди устали быть великанами и захотели маленькой случайной жизни. И тогда революция проиграла.
Фильмы Вертова смотрятся музейными диковинками, и мы удивляемся их авангардной форме, не замечая, что перед нами непонятые послания, письма, рассылаемые в пустоту, поскольку все их адресаты давно умерли. Мы устроились на хорошую работу, получили парки, живую музыку и приятный комфорт. А своих мертвецов пусть погребают мертвые. Но когда в кадре стройки и поля сменяются пламенными интертитрами, вдруг кажется, что мы все лишились чего-то очень важного. Вот кто из нас может назвать себя властелином сов, гагар или чаек? Я — не могу.
Запрещенный рождественский хит и другие праздничные песни в специальном тесте и плейлисте COLTA.RU
11 марта 2022
14:52COLTA.RU заблокирована в России
3 марта 2022
17:48«Дождь» временно прекращает вещание
17:18Союз журналистов Карелии пожаловался на Роскомнадзор в Генпрокуратуру
16:32Сергей Абашин вышел из Ассоциации этнологов и антропологов России
15:36Генпрокуратура назвала экстремизмом участие в антивоенных митингах
Все новостиБеседа с Владленой Громовой и Артемом Парамоновым о том, как создать невозможное в art&science
2 февраля 20224803Текст Олега Журавлева и Кирилла Медведева из будущей книги памяти антифашиста Алексея «Сократа» Сутуги
1 февраля 202215519«Говорят, что трех девушек из бара, забравшихся по старой памяти на стойку, наказали принудительными курсами Школы материнства». Рассказ Артема Сошникова
31 января 20221858Денис Вирен — об амбивалентности польского фильма об Освенциме, выходящего в российский прокат
27 января 20224927Турист, модник, художник и другие малоизвестные ипостаси лидера «Кино» на выставке «Виктор Цой. Путь героя»
27 января 20224702«Ходят слухи, что в Центре генетики и биоинженерии грибов выращивают грибы размером с трехэтажные дома». Текст Дианы Турмасовой
27 января 20221976