«Журналистика иногда меняется быстрее, чем ты напишешь по ней учебник»

Независимым журналистам Илье Жегулеву и Ксении Лученко доверили реформировать журналистское образование в самом что ни на есть государственном вузе страны — Институте общественных наук Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ. COLTA.RU выясняет, как они собираются это делать.

— Как получилось, что руководить программой по журналистике в Liberal Arts College РАНХиГС при президенте России предложили независимым журналистам, которых никак не назовешь государственниками?

Илья Жегулев: Это уже надо спрашивать у руководства факультета. Мне было обещано, что в мою деятельность вмешиваться не будут и у меня развязаны руки. Они знают, где я работаю, и если бы хотели создать видимость деятельности, а не школу независимой журналистики, могли бы позвать кого-нибудь другого. Пока мне не ставили никаких рамок. Полный карт-бланш. Ни одного из преподавателей не надо согласовывать.

— А если вы Навального, например, решите позвать — чтобы рассказал студентам о расследовании случаев коррупции (которое ФБК проводит вполне журналистскими методами) — разрешат?

Жегулев: Надо попробовать. Почему нет? Он что — изгой? Или у нас Первый канал? Я считаю Навального одним из лучших журналистов-расследователей. Кроме того, он умеет это расследование рассказать человеческим языком, что вообще редкость. Почему бы ему не поделиться опытом, как он это делает? Это же не разговоры о политике, а разговоры о ремесле.

— Расскажите немного о программе Liberal Arts в РАНХиГС — что это за система?

Жегулев: Liberal Arts — это не про либерализм, это одна из моделей современного образования по гуманитарным и социальным наукам, на которую переходят постепенно многие мировые университеты. Попытка уйти от узкой прикладной специализации и отчасти возродить античный подход к гармоничному развитию личности. У нас эта практика началась с Питера, где открылся факультет свободных наук и искусств, который возглавил Алексей Кудрин после того, как ушел из правительства. А три года назад такой факультет открылся в РАНХиГС. Главное отличие от обычной системы в том, что основную специализацию студент выбирает уже после того, как год проучится в университете, а потом выбирает еще один дополнительный профиль. Ведь как мы выбираем факультет? Обычно еще учась в школе, методом исключения возможных вариантов, и очень часто ошибаемся. Каждый пятый студент разочарован в специальности, которую выбирает. Мы предлагаем ему повзрослеть, изучая основные жизненно важные предметы, и уже потом определиться сначала с мейджором, а потом и с майнором.

О курсе журналистики мало было известно, и поэтому мы его начинаем практически с чистого листа. У нас уже есть второй и третий курсы студентов, которые выбрали своей специализацией журналистику. Их немного — 15 человек на курс, что как раз и дает возможность реализовывать подход, когда вместо лекций преподаватель напрямую контактирует со студентами. Кроме того, мы хотим немного поменять правила набора. Если раньше курс набирался на платной основе, то теперь у нас будет несколько грантовых мест, где плата будет чисто символическая, со временем мы постараемся сделать их полностью бесплатными.

— Это подготовка журналистов всех направлений — включая ТВ и радио? В какой момент студент-журналист выбирает специализацию — майнор?

Ксения Лученко: Да, речь идет обо всех направлениях. Мы сейчас как раз в процессе подготовки учебного плана, который бы позволил все это сочетать. Мейджор — собственно журналистику — они выбирают окончательно после третьего семестра, в середине второго курса. То есть всего они учатся у нас 5 семестров из 8 семестров бакалавриата. В остальное время проходят философию, литературу, основы экономики и прочее. А майноры начинаются на третьем курсе: это может быть политология, социология, архитектура, экономика и так далее.

— Самые популярные школы журналистов в Москве — журфак МГУ и Вышка. В чем, по-вашему, плюсы и минусы образования, которое они дают?

Жегулев: Мне бы не хотелось критиковать коллег, тем более что они совсем не виноваты в том, что происходит, и сами от этого страдают. Их плюсы в большой академической базе и наработанном опыте. Минусы — возможно, из-за масштабности и популярности самих факультетов они слишком заметны наверху. И поэтому там в последние годы происходят известные печальные пертурбации.

Лученко: Я бы даже пока не называла нас конкурентами журфака МГУ и Вышки. У нас идет эксперимент по встраиванию программы школы журналистики в систему Liberal Arts. То есть мы хотим для начала сделать мобильную, гибкую программу, рассчитанную на небольшое число одновременно обучающихся студентов. Сегодня в мире два базовых подхода к обучению журналистике — факультеты журналистики при университетах/академиях и школы журналистики как дополнительное образование. В первом случае студенты получают в полном объеме академическое образование и осваивают теоретические дисциплины, понимают медиапроцессы в широком контексте, во втором — получают концентрированную практику, полное погружение в профессию. Нам бы хотелось — и стандарт Liberal Arts это позволяет — совместить эти два подхода. То есть включить практическую школу журналистики в академическое образование. Кроме того, мне кажется, важное конкурентное преимущество в том, что на факультете Liberal Arts очень серьезно подходят к изучению иностранных языков. Два полных дня в неделю у студентов всех курсов уходит только на языки, каждый выпускник хорошо знает два языка, некоторые берут третий. У нас есть идея приглашать англоговорящих журналистов вести некоторые предметы на языке, учить писать по-английски.

Я одинаково критически отношусь и к оппозиции, и к власти. И этому буду учить своих студентов. Журналист не должен быть ангажированным кем бы то ни было.

— А вы оба что заканчивали? Что из вашей учебы вам пригодилось — и что оказалось лишним?

Жегулев: Когда-то мы с Ксенией учились в одной группе на факультете журналистики МГУ. Из предметов больше всего мне запомнились практические — когда мы вместе с Марией Михайловной Лукиной делали в режиме реального времени газету, а также теле- и радиопрограмму. Это было невероятно круто. Я помню, как я с оператором бегал в «Учительскую газету», где отключили свет, чтобы их выселить, и делал телесюжет оттуда. Многое было лишним. Особенно предмет «Введение в теорию журналистики», самой сложной главой которого было введение, где объяснялось, для чего нужен, собственно, этот предмет. Как мне казалось, проблемой журфака было то, что многие из преподавателей на тот момент очень плохо чувствовали время и не успевали следить за тем, что происходило в пространстве. Например, там был преподаватель массовых коммуникаций, который сразу валил студента, если узнавал, что он работает в PR.

Журналистика иногда меняется быстрее, чем ты напишешь по ней учебник. Поэтому преподавать ее должны именно те люди, которые здесь и сейчас занимаются журналистикой или занимались совершенно недавно.

Лученко: Мне пригодилось многое, но преподавание теоретических дисциплин о медиа в 90-е годы, когда мы учились, было в основном профанацией. Пригодились для общего развития предметы филологического цикла и практические занятия. Вообще журфак МГУ тогда был в большей степени средой, питательным бульоном, нежели полноценным вузом. Там была правильная тусовка, мы получили «включение» в профессию, а дальше дело оставалось за практикой. Но этот опыт в современных условиях невоспроизводим, да и качества не гарантирует.

— Первый мини-журфак, созданный действующими журналистами, — то есть вы оба будете преподавать? Кто еще среди преподавателей?

Жегулев: Да, и Ксения будет преподавать, и я буду вести практику. Кроме того, конечно, мы будем менять программу. Меня попросили поработать над программой следующего года, но я успел какие-то изменения внести уже и в этот семестр. Так как я хочу, чтобы у нас вырастали готовые мультимедийные журналисты, которые будут уметь как писать, так и снимать, монтировать и фотографировать, мы ввели новый курс, где будут преподавать два известных фотографа — Сергей Шахиджанян и Дмитрий Лукьянов, кроме того, впервые мы будем учить расследовательской журналистике. Этому будут учить авторы, пожалуй, лучших расследований этого года — Светлана Рейтер и Иван Голунов. У них сложился идеальный творческий тандем. Они вместе пишут, вместе и будут делиться тем, как это делать. Также преподавать будут номинант «ТЭФИ» и автор нескольких документальных сериалов Юра Лешок и единственный, пожалуй, на сегодняшний день журналист, который пишет не хуже, чем снимает, — Нигина Бероева. Ну и раз в две недели к нам будут приходить со своими лекциями самые приличные журналисты и медиаменеджеры, которым есть чем поделиться. В том числе и члены создаваемого наблюдательного совета.

— Вы оба — действующие журналисты. Трудно же будет полноценную журналистскую работу совмещать с преподаванием.

Жегулев: Именно поэтому нас двое. Меня все друзья сразу стали провожать из «Медузы». Официально заявляю: я из «Медузы» никуда не ухожу. И моих текстов будет не меньше. Галя Тимченко, хоть и входит в наблюдательный совет, думаю, не даст мне как спецкору расслабиться. Да и у меня совсем нет в планах забрасывать журналистику, и это было одним из основных условий моего вхождения в проект. Так как у меня основной работы больше, координировать процессы на месте будет Ксения. Но при этом она не прекратит радовать читателей, в том числе и Кольты, своими материалами. Впрочем, об этом она лучше расскажет сама.

Лученко: Я надеюсь, что ни Илья, ни я не встанем перед выбором: или РАНХиГС, или журналистика. Нас ведь и пригласили именно как людей, связанных с практической работой.

— «Нет лекций, и все знания студенты получают, общаясь с преподавателями и на практике» — как это будет выглядеть? Семинары и практические занятия? Или сразу же стажировка в медиа?

Жегулев: Конечно, это прежде всего семинары. Все предметы просто будут предполагать какую-то практику и общение. Это такая школа жизни, подготовка к стажировке, к взрослой жизни, где тобой никто не будет заниматься, где ты сам должен генерировать идеи и понимать информационную повестку в зависимости от издания, где ты работаешь.

Лученко: Это часть концепции Liberal Arts, которая в целом направлена на занятия с небольшими группами студентов и формирование индивидуальных стратегий. То есть традиционного разделения на лекции и семинары нет, предполагается более активное участие студентов даже в теоретических курсах в течение всего семестра, а не только во время сессии. Кроме того, у каждой группы есть тьютор — преподаватель, чью роль можно сравнить, наверное, с классным руководителем в школе или отчасти с научным руководителем на старших курсах: человек, который сопровождает студентов все годы их обучения и помогает сориентироваться и с практикой, и с выбором дополнительных предметов, обеспечивает обратную связь студентов с руководством факультета.

У нас идет эксперимент по встраиванию программы школы журналистики в систему Liberal Arts.

— Вы назвали членов наблюдательного совета: главред «Ведомостей» Татьяна Лысова, шеф-редактор РБК Елизавета Осетинская, главный редактор и гендиректор «Слона» Максим Кашулинский, главред GQ Ким Белов, гендиректор «Медузы» Галина Тимченко, экс-главред «Форбса» Эльмар Муртазаев — внушительный список. А в чем состоят их полномочия?

Жегулев: Главное полномочие — возможность отслеживать программу, которую мы презентуем наблюдательному совету, и вносить свои замечания и даже блокировать какие-то предметы, в наличии которых они сильно сомневаются. Мои коллеги легко согласились, потому что меня знают и уверены, что вряд ли мы сильно облажаемся с программой. Но все же с учетом последних событий и нарастающего давления не только на журналистов, но и на образовательную систему, мне кажется, нужно подтверждение от первых лиц ключевых независимых изданий. Они должны точно знать, что здесь людей не портят, а даже наоборот. К тому же мы воспитываем новый штат для работодателей и не просим за это ничего, кроме наблюдения за тем, чтобы мы все делали верно. Поддержка от людей, которых я лично очень уважаю и с большинством которых мне довелось поработать, для меня очень важна.

— Будет кто-то из них вести занятия или курировать практику ваших студентов?

Жегулев: Да, конечно, с каждым членом наблюдательного совета мы будем договариваться отдельно. Мы будем очень рады, если по очереди они придут к нам с открытой лекцией, где познакомятся со студентами; это произойдет обязательно. Возможно, кто-то из них сможет совмещать деятельность медиаменеджера с преподаванием на регулярной основе: об этом мы поговорим, когда начнем разрабатывать программу следующего года. И, конечно, они будут понимать, кто к ним приходит на практику, они будут заранее со студентами заочно и очно знакомы и будут знать, что им преподавали.

— То, что в наблюдательный совет входят яркие представители независимой журналистики, не вызвало у руководства факультета вопросов?

Жегулев: У руководства факультета это совершенно не вызвало вопросов, скорее наоборот — эту идею восприняли на ура. Другое дело — руководство РАНХиГС. Но я не думаю, что Владимир Александрович Мау, который лично знаком с большинством из перечисленных членов наблюдательного совета, будет против сотрудничества с представителями лучших независимых СМИ страны.

— В нынешней ситуации благие намерения руководства факультета могут быть сильно скорректированы. Вы готовы к компромиссам?

Жегулев: Я не держусь за место, у меня есть основная работа. Мне хочется сделать хороший факультет. Если мне будут мешать это делать, я просто уйду. Я не собираюсь из факультета устраивать приют для оппозиции. Я одинаково критически отношусь и к оппозиции, и к власти. И этому буду учить своих студентов. Журналист не должен быть ангажированным кем бы то ни было.

— На какие профессиональные стандарты вы собираетесь ориентировать своих студентов?

Жегулев: Есть западные стандарты журналистики. Есть российские стандарты качественной журналистики, которые я знаю. Это что касается текста и умения его излагать. Но я хочу в первую очередь воспитать мультимедиа-журналистов, которые смогли бы делать лонгриды и самостоятельно их оформлять — фото- и видеоматериалами, которые сами сняли и сами смонтировали. Я хочу сделать журналистов не настоящего, а будущего, чья капитализация была бы выше капитализации любого их сегодняшнего коллеги.

— Главное, чему учит журналиста сегодняшняя действительность в России, — быть сервильным. Это дает стабильную работу, доход и прочее. Может ли школа что-то этому противопоставить?

Жегулев: У нас есть еще один мейджор — массовых коммуникаций. Это отдельная востребованная специализация, где учат обслуживать работодателя, уметь писать под заказ материалы, пресс-релизы, продвигать своего клиента или свою компанию в СМИ и многому другому. И там, кстати сказать, на сегодняшний день гораздо больше студентов. Почему? Потому что это доходно и стабильно. Это не сервильность, это сервис, нормальный бизнес-процесс. Некоторые современные журналисты действительно постепенно становятся пиарщиками, пропагандистами. Но это просто не та профессия.

Мне кажется, у журналиста все же другие принципы. И к нам студенты приходят не всегда за спокойствием. Скорее наоборот. Журналистика — это, пожалуй, самая интересная работа. Неспокойная, но увлекательная. И интересной она может быть только тогда, когда ты честен сам с собой и со своим читателем. Пока это еще возможно в нашей стране, несмотря на все разговоры о цензуре: по крайней мере, лично мне удавалось оставаться честным все почти 20 лет моей карьеры в журналистике. И именно этому мы будем учить наших студентов на мейджоре журналистики Liberal Arts College.

Понравился материал? Помоги сайту!