Да, это политический конкурс

У миллионов российских телезрителей свидание с реальной Европой происходит теперь раз в году — безмолвное, как у Штирлица с женой. Миллионы российских телезрителей имеют возможность — без идеологической интерпретации, в естественной среде — увидеть тех самых европейцев. Которые хотят отобрать нашу идентичность и которым за это грозит крах. «Европа» при этом выглядит очень похоже: одинаковые женщины в красивых платьях с блестками — или мужчины в смешных бабочках и пиджаках в полоску. 26 раз подряд они появляются на экране всего на одну минуту — чтобы объявить результаты голосования.

Коллективный образ Европы можно назвать одним словом — «обезоруживающий». Можно еще добавить — «с детской непосредственностью». Невозможно представить не только что эти люди способны «погубить Россию» — но и что они способны погубить комара. Между прочим, ведущая из России в 2016-м — певица Нюша — в этот момент выглядит точно так же.

Эта картинка с «Евровидения», по идее, должна составлять дикий резонанс с тем, что телезритель слышит и видит про Европу ежедневно. И он, по идее, должен мысленно задавать себе вопрос: и что, это и есть наши враги?.. Эти, что ли, хотят нас погубить?.. Вот этот — в бабочке и в полосатых брюках, со смешной фамилией?.. Если бы эта «встреча с Европой» не сопровождалась комментариями российских ведущих, а проходила в тишине, было бы лучше: ничего оригинальнее, чем делать иронический акцент на «непривычных русскому уху именах и фамилиях», они не могут придумать.

Но на самом деле тон ведущих существенно отличается в этот день. Телевидение раз в год примерно оказывается в двусмысленном положении. Неизвестно, инструктируют ли ведущих перед полетом — с какой именно интонацией нужно говорить, наверняка есть градации: доброжелательно, нейтрально, с отвращением. Однако, комментируя «Евровидение», помимо базовых интонаций нужно еще добавлять черточки — как в партитуре: «доброжелательно, но с легкой иронией» или «с легким раздражением». Все эти нюансы были отработаны еще советской дикторской школой, так что есть у кого учиться. Но понятно одно — что в этом эфире никакого ада не будет (он будет завтра).

Это тонкая работа: дать понять миллионной аудитории, что «Евровидение» по нашему телевизору — это «временная мера», «игра», «так надо», буквально подмигивать голосом. И все это только из-за того, что российской власти почему-то болезненно важно побеждать на конкурсе тех, чей образ жизни она декларативно презирает.

Страшная правда заключается в том, что конкурс «Евровидение» действительно «политический» — но это не тайна и никакая не проблема.

На самом деле на нашем телевидении работают несчастные люди; они лишены этического инстинкта, не могут самостоятельно принять решение о том, что хорошо, а что плохо. То есть эти люди неспособны принять «решение о себе». Кстати, к вопросу об еще одной дискуссии в сети — «можно ли петь на развлекательном конкурсе про трагедию народа?» Речь о песне Джамалы «1944». Философ Рикёр, много размышлявший об этике, писал, что после Второй мировой войны появилось в исторической науке понятие «свидетельство» — которое не вписывается ни в какие рациональные рамки, но тем не менее его нельзя ничем заменить. Между иным «фактом» и «воплем», «фактом» и «криком» невозможно провести границу — это выше человеческих сил. Песня Джамалы — это и есть «свидетельство». «Как правильно ужасаться? Красиво ли ужасаться ужасному? Можно ли ужасаться на сцене?»— эти все вопросы задают люди, у которых либо отсутствует этический инстинкт, либо они делают это сознательно — чтобы увести нас в сторону от свидетельства.

Победа Джамалы — вещь неожиданная (конкурс на то и конкурс) для всех, но для российского телевидения — особенно. Хотя почему?.. Букмекеры ставили как на Лазарева, так и на Джамалу, случай в итоге и решил все. Вспомним, что после голосования жюри на первом месте с огромным отрывом была Австралия, а по итогам зрительского голосования — Россия, что и предсказывал автор этого текста. То, что победа в итоге досталась Украине, наверное, математик назвал бы закономерным; наверняка есть такой закон, что когда два фаворита, победа достается третьему, такой естественный компромисс.

Тут опять же надо отдать должное профессионализму гостелевидения: «политика оказалась сильнее музыки» — так начал обсуждение итогов в студии ведущий «России-1» Борис Корчевников. К утру следующего дня это было отлито в бронзе — вместе с другой чеканной формулировкой: «народы Европы проголосовали за российского исполнителя». «Голосование было политически ангажированным» — пропаганде кажется эта формула безупречной, и тут, конечно, нам могут помочь уже не математики, а лингвисты.

Слово «политика» в России принадлежит власти, ей принадлежит 99% акций этого слова. В качестве защитной психологической реакции на эту неестественную монополию у людей рождаются странные концепты, в которые они начинают верить сами: например, «культура существует отдельно от политики», культура или спорт «не должны быть политически ангажированными». Сказать так — все равно, что сказать: «Культура или спорт не должны принадлежать людям» — потому что политика включает в себя и спорт, и культуру, и отделить политическое от неполитического в человеке или явлении крайне сложно, да и зачем — если политическое по сути и означает «человеческое». Страшная правда заключается в том, что конкурс «Евровидение» действительно «политический» — но это не тайна и никакая не проблема. Именно потому, что политика на самом деле принадлежит людям и никого не пугает.

Конкурс политический потому хотя бы, что любое голосование миллионов людей по любому вопросу — например, выбор между трагической песней и развлекательной — это плебисцит, и это не может не влиять на дальнейшую жизнь государств. Конкурс самим фактом своего существования сглаживает международные углы, приучает думать о другом (по правилам вы не можете голосовать за представителя своей страны — зато можете отдать голос любой иной). То есть это такой классический тезис о Других; а сами условия конкурса в изящной и легкой манере как бы помогают нам испытать этот опыт заботы о Другом. Делиться любовью, отдавать другому безвозмездно свой голос — причем все это вызывает еще и взаимную радость. Когда 26 стран посылают друг другу сердечки и лайки — конечно же, это политика. В том новом ее значении, где центром является человек, а не государство. То, что одни страны никогда не проголосуют за другие, — это тоже политика. Как, впрочем, и то, что иные баллы являются символической попыткой «просить прощения» (Германия отдала 12 баллов Израилю) — и это тоже будет иметь не музыкальное значение.

Джамала победила в результате внутреннего национального голосования, у нее были сильные конкуренты, и она выиграла с небольшим отрывом: именно потому, что ехать с такой песней на развлекательный конкурс — это риск. Но так рисковать способен артист, а не государство.

То, что Украина и Россия в народном голосовании опять, как ни в чем не бывало, как тогда, отдали друг другу почти высшие баллы (Россия Украине — 10, Украина России — 12), — это показывает, что «Евровидению» удалось сделать то, что пока не удается никому. Слава богу, что есть такая политика. Молиться надо на такую политику, падать на колени перед ней. То, что российский певец поздравил украинскую певицу с победой, — кто знает, может быть, это и войдет в историю как «первый шаг навстречу», и в этом смысле Сергей Лазарев вполне победитель, но в другом, более важном, смысле — моральном.

Соединимы ли законы шоу-бизнеса и этика? Шоу-бизнес — это экономика, а ей для активизации интереса потребителя нужна интрига. Так, в силу естественных экономических инстинктов оба нынешних участника «Евровидения», Украина и Россия, подталкиваются к соперничеству (букмекеры это и зафиксировали), и это и стало одной из интриг конкурса. Тем самым политический конфликт между Россией и Украиной был аккуратно перемещен в пространство музыки. Не сглажен, заметим, но максимально гуманизирован. Естественно, соревновались не певцы, а имиджи стран. В этом соревновании победила Украина. Потому что (хотя бы) в современной культуре сегодня — культ жертвы, а не культ победителя, о чем прекрасно написал Михаил Ямпольский.

И это хороший урок российской пропаганде — побеждают сегодня не танками, а песнями. Результат — внимание мира опять приковано к Украине. Следующее «Евровидение» — это гарантия безопасности Украины, и теперь все страны-участницы, включая Россию, будут заинтересованы в том, чтобы Украина была «безопасным местом». Победа Украины, иными словами, — это легитимность Украины, и этот факт поможет некоторые горячие головы, как выражался советский агитпроп, остудить.

Уже появились риторические фигуры: «что же будет делать Константин Эрнст» (Первый канал в следующем году отвечает за «Евровидение»), «кого мы отправим на Украину» (вариант — Шнур). Это все лирика. За Эрнста можно не переживать. Ехать или не ехать, кого посылать — это будет как раз политическое решение, и приниматься оно будет не на телевидении.

Когда говорят, что в следующем году от России нужен артист «с такой же песней, как у Джамалы», который пусть споет о других трагедиях (имея в виду, например, трагедию в Одессе в 2014 году), то элементарно забывают о разных правилах отбора в России и на Украине. Джамала победила в результате внутреннего национального голосования, у нее были сильные конкуренты, и она выиграла с небольшим отрывом: именно потому, что ехать с такой песней на развлекательный конкурс — это риск. Но так рисковать способен артист, а не государство.

В России в этом году певца выбирал телеканал; так будет, вероятнее всего, и в следующем — а бюрократия не принимает рискованных или экстравагантных решений. Это будет, скорее всего, как раз компромиссный и максимально нейтральный вариант. Пока что в пользу «ехать» (сразу после финала, что важно) высказалась первый зампред комитета Госдумы по культуре Елена Драпеко. Это хороший знак: значит, пока что принято решение «продолжать игру», а не игнорировать мир.

Не получается игнорировать мир. Невозможно. Вот какой самый важный итог «Евровидения» — для России. Если, конечно, она способна это понять.

Понравился материал? Помоги сайту!