11 июля 2017Медиа
452

«Навсегда расстаемся с тобой, дружок»

Катерина Гордеева об Антоне Носике

текст: Катерина Гордеева
Detailed_picture© facebook.com/nossik

Дождливым вечером осени 2008 года Антон Носик вышел после эфира на радиостанции «Эхо Москвы» на Новый Арбат. Проголосовал. Остановилась оранжевая «Шкода Фабия». «Мне в аэропорт, но сперва — за вещами, — сказал Носик. — Времени — сорок минут. Успеете?» Водитель кивнул. И они поехали. «Знаете, я сейчас интересную такую программу по радио слушал. Не во всем согласен, но очень так, полемично, там говорил один человек, не запомнил, как его зовут», — завел разговор водитель.

Так Антон Носик познакомился со Спартаком.

Они заехали за вещами на метро «Юго-Западная» и впритык успели во «Внуково». Выходя из машины, Носик вручил Спартаку связку ключей, объяснил, куда заехать, чтобы покормить кошек, и сказал: «Когда я вернусь, поступаете ко мне на работу. Согласны?» Спартак кивнул.

«С тех пор мы стали одним целым: я жил его жизнью, а он — моей», — говорит Спартак.

Эти девять совместных лет они обращались друг к другу на «вы». Даже когда в сложных дорожных ситуациях, споря с навигатором, но не переставая говорить по телефону, Носик в сердцах говорил: «Спартак, да вы ох*ели! Нам надо было направо» — Спартак с достоинством отвечал: «Сами вы ох*ели, Антон. Я правильно ехал, а вы меня сбиваете».

У Спартака была связка ключей от квартир и офисов, в которых жил или которые снимал Носик. У него хранились все кредитные карточки, потому что совершенно в любой момент жизни могло потребоваться перевести кому-то деньги, решить какой-то вопрос или просто кого-то спасти.

«Любые моменты жизни» случались постоянно: вот на лестничной клетке Носик знакомится с беременной женщиной, отец ребенка которой, известный человек, отцом быть не хочет, и это тупик. Почему она рассказывает об этом Носику? Неясно. Но Носик уже сажает ее в оранжевую «Шкоду» к Спартаку, и они несутся куда-то, где она будет работать и сейчас, и после рождения ребенка. Или, например, на «Водном стадионе» дедушка потерял очки, а потом потерял кота. Носик со Спартаком сажают дедушку в машину, покупают очки, ищут кота, находят ободранным, едут в ветеринарку. Или, например, одна проститутка разочаровалась в жизни. И вот — она уже едет в оранжевой «Шкоде Фабии», подруливает к одному из медиаофисов столицы: теперь это место ее работы.

В этой «Шкоде» — точка доступа wi-fi «мутинпудак», набор одеял, стаканов, проводов и гаджетов примерно на все случаи жизни. Оранжевая «Шкода Фабия» время от времени украшалась белой лентой, стикером «Навальный» или еще каким-то постером, который притаскивал Носик, потому что это не просто машина — это передвижной дом, офис и еще что-то большее.

Примерно все, кто так или иначе был знаком с Антоном, однажды ездили с ним в оранжевой «Шкоде Фабии»: олигархи и студентки, топ-менеджеры и случайно подобранные бомжи, журналисты, политики, артистки — кто угодно. Будучи совершенно определенно гражданином двадцать первого века, Носик не разделял высокое и низкое, важных и неважных, «полезных» и «бессмысленных» людей. Он никогда этого четко не формулировал, было очевидно. Феноменальное образование, разносторонние и часто глубокие научные интересы не мешали ему находить темы для разговора с кем угодно: однажды он прочел лекцию по итальянской живописи в очереди в сберкассе на «Речном вокзале», в другой раз объяснял алфавит иврита 10-летнему мальчику (тот понял), а еще как-то рассказывал в общих чертах о римском праве пассажирам задержанного рейса «Аэрофлота» в Стамбуле — прямо у стойки регистрации.

Люди в жизни Носика появлялись с фантастической скоростью и космической беспорядочностью. Потом, впрочем, оказывалось, что у всего этого есть космический же порядок: каждому он придумывал и место, и возможность принести пользу. А потом все знакомые ему знакомились между собой, дружили, влюблялись, организовывали компании и фонды, меняли и двигали вперед мир. Недостижимый уровень менеджмента.

Людей, собранных вокруг себя Носиком, оказалось гораздо больше, чем может вместить в себя понятие «тусовка», или «люди с хорошими лицами», или «мы», или «наше поколение». Это стало понятно по географии и тональности воспоминаний, лавинообразно заполнивших интернет в день, когда стало известно о его смерти. О любви и благодарности писали те, от кого по многим причинам этого трудно было ожидать. Оказалось — это ошибка. Ее приятно признать.

Вместо традиционных фотографий люди, горюющие по Антону, размещали скриншоты переписки с Носиком. И это было поразительно: для каждого в своей огромной вселенной он находил время, слова, тему разговора. И, значит, его биография — первый в истории страны случай — написана не кем-то, осмыслившим жизнь медиаменеджера, блогера и общественного деятеля Антона Носика со стороны, отстраненно, а именно что самой жизнью, самим Антоном, очевидными словами и поступками, переменами в жизни тех, до кого он успел дотянуться.

Водителя Антона Носика Спартака знали, кажется, все, кто так или иначе был знаком с Антоном. Телефон Спартака был тоже, кажется, почти у всех.

Спартак всегда слушал эфиры, в которых участвовал Носик, помнил обо всех, кого когда-то по просьбе Носика подвозил, кому что-то завозил, кому помогал, о ком Антон нежно отзывался. Спартак брал слово во всех разговорах, которые Антон вел в своей машине с кем бы то ни было. Спартак — отличный собеседник, очень мягкий. Резко он реагировал, только когда Носик кому-то очередному с подростковым вызовом рассказывал о своей мечте умереть мгновенной смертью, молодым. «Антон, не говорите ерунды, просто не смейте», — огрызался Спартак.

«Спартак, вбивайте Наркомфин, едем», — командовал Носик. Выходя из машины, традиционно подшучивал над насупившимся Спартаком: «Навсегда расстаемся с тобой, дружок. Нарисуй на бумаге простой кружок». «Все. Хватит», — Спартак все равно сердился, но уже меньше. От Носика Спартак знал много стихов и Бродского, и других, разбирался в политике, журналистике и людях, потому что перевидал их столько, сколько обычная человеческая жизнь, наверное, вместить не может. Но жизнь Антона Носика вмещала с легкостью. И, выходит, жизнь Спартака — тоже.

«Я жил его жизнью, а он моей. И я не знаю, как я буду жить дальше», — говорит Спартак.

И так, кажется, у всех.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет»Журналистика: ревизия
Елизавета Осетинская: «Мы привыкли платить и сами получать маленькие деньги, и ничего хорошего в этом нет» 

Разговор с основательницей The Bell о журналистике «без выпученных глаз», хронической бедности в профессии и о том, как спасти все независимые медиа разом

29 ноября 202320797
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом»Журналистика: ревизия
Екатерина Горбунова: «О том, как это тяжело и трагично, я подумаю потом» 

Разговор с главным редактором независимого медиа «Адвокатская улица». Точнее, два разговора: первый — пока проект, объявленный «иноагентом», работал. И второй — после того, как он не выдержал давления и закрылся

19 октября 202325917