4 сентября 2013Медиа
142

Куда приводят мечты

ЕКАТЕРИНА КРОНГАУЗ посмотрела фильм «Анатомия процесса» и нашла в нем ответы на давно мучившие ее вопросы

текст: Екатерина Кронгауз

Посмотрела фильм Андрея Лошака «Анатомия процесса», показанный телеканалом «Дождь». Важен ли он? Мне кажется, да. Хорошо ли он снят? Я люблю инстаграм — все такое сепия, блюр. Стоит ли о нем говорить? Безусловно. У нас теперь как-то не принято долго обсуждать снятое/написанное/сделанное журналистами. День лайков и перепостов со смешными комментариями — максимум, что ждет автора, разница только в их количестве — и качестве комментариев. Но мне кажется, нормальное обсуждение нужно не только авторам, но и всем нам. От такого разговора мысль все-таки работает лучше, чем от лайков и перепостов.

Мой прадед Лев Бурас был затоплен на барже в 1941 году вместе с другими заключенными — врагами народа. Моему деду, когда его отца арестовали, было двенадцать, ему потом предложили от отца отказаться, но он не стал; часть семьи перестала общаться с другой частью. Дед окончил школу, приписал себе год в паспорте, чтобы его взяли на войну (до конца жизни у него осталась разница в возрасте с братом-близнецом), был летчиком, попал в штрафбат, потерял ногу, оказался в госпитале, где его нашел бывший одноклассник и друг, будущий писатель и диссидент Юлий Даниэль. Так они всю жизнь и дружили. Даниэль его по госпиталю на руках носил, а дед его потом из лагеря встречал. Фотография Даниэля всегда была первым, что я видела, когда входила в квартиру своей бабушки. Сам дед диссидентом не был.

© Телеканал «Дождь»

Моей классной руководительницей первые 8 лет школы была Татьяна Великанова, та самая, которая в 70-х открыто издавала «Хронику текущих событий». Ее арестовали в 1979 году, в 1980-м приговорили за антисоветскую пропаганду к 4 годам тюрьмы и 5 годам ссылки. В конце 1980-х ее пытался амнистировать Горбачев, к ней в ссылку приезжали и предлагали написать прошение о помиловании, от чего она отказалась, объяснив это тем, что не считает себя виноватой и, значит, не может просить о помиловании. Все это я узнала еще до таблицы умножения — ну или примерно вместе с ней. В 1987-м ее выпустили, и через два года, когда мне исполнилось пять, родители досрочно отправили меня в школу — она набирала первый класс.

История диссидентства мне в жизни была вместо вечерних сказок, походных страшилок и великих романов в пересказе. Помню, как я жаловалась, что Петя на перемене украл у меня ручку, а Татьяна Михайловна в ответ рассказала про презумпцию невиновности; помню, мы ныли в походе, что есть хочется, а Татьяна Михайловна вспоминала, как они раскачивали вагон, когда их везли по этапу и не давали воду.

С тех пор я могу читать, смотреть и слушать о диссидентском движении бесконечно, как и о Холокосте, — есть в этом что-то мазохистское, зато количество участников, событий и сюжетов там безгранично. Это идеальная книга — ее можно читать всю жизнь. Недавно выяснила, что был удачный побег из Собибора, организованный русским заключенным Александром Печерским. Он попал в плен к немцам во время войны, его посадили в «Лесной лагерь», потом выяснилось, что он еврей, его посадили в еврейское гетто в Минске, а потом отправили в Собибор, и там он за три недели организовал побег — из 300 беглецов дожили до конца войны 53 человека. Умер он в 1990 году, никому не нужный, в Ростове-на-Дону, а узнала я об этой истории из голливудского фильма «Побег из Собибора» с Рутгером Хауэром в роли Печерского. Еще 23 года назад с Печерским можно было поговорить, а теперь только кусочки интервью в Ютьюбе и Рутгер Хауэр.

Был ли у меня шанс мечтать о морях и кораллах? Не знаю, вместо обычных девчачьих фантазий о свадьбе я все время мечтала не оказаться предателем на допросе.

Был ли у меня шанс мечтать о морях и кораллах? Не знаю, вместо обычных девчачьих фантазий о свадьбе я все время мечтала не оказаться предателем на допросе. Вообще представляла этот допрос во всех его деталях. В детских ночных фантазиях я ставила себя в самые невыносимые тупики, о которых даже сейчас страшно написать, и пыталась понять, как в этой ситуации промолчать и никого не сдать. А уже потом, родив первого и второго сына, представляла себя Горбаневской в 1968-м, перед входом на Красную площадь, и в который раз решала: это подвиг и ответственность или безумие и безответственность? И где — я?

В этом смысле процесс Якира—Красина, о котором снят фильм «Анатомия процесса», и был для меня самой мучительной и значимой точкой всего диссидентского движения. Процесс, на котором два лидера диссидентского движения дали показания на 200 человек, а после приговора — покаянную пресс-конференцию для советских и западных корреспондентов. Это история не про обычных людей, которые сломались на допросах, не про превосходство сильных бойцов над слабыми обывателями, не про героев и предателей — а про героев-предателей. Апофеоз моих одиноких ролевых игр.

Недавно я написала пост в Фейсбуке, пытаясь завести этот разговор в связи с текстом Кати Гордеевой «Невозможность острова»: меня интересовал вопрос, может ли человек оставаться честным, не будучи бойцом. Все ли должны быть готовы бороться и жить в экстремальных условиях? Обязательно ли сознание несправедливости побуждает человека к активным действиям? Может ли он не ходить к Мосгорсуду не из трусости, а просто потому, что умеет, любит или считает правильным заниматься чем-то другим? Надо ли делить мир строго на бойцов и подлецов? Да, рано или поздно придет черед выбирать — но, может, не обязательно требовать от людей делать этот выбор прежде, чем он перед ними встанет? Примерно о чем-то таком я тогда написала. В ответ было много лайков и перепостов и бессмысленный спор о том, можно или нельзя работать в РИА Новости.

© Телеканал «Дождь»

В фильме Андрея Лошака на мои вопросы нашлось гораздо больше ответов. Людмила Алексеева говорит, что Якир боялся, а значит — нельзя ему было заниматься этим, но он не мог не заниматься — его распирало. Габриэль Суперфин, один из тех, кто сел из-за показаний Якира, а спустя три месяца точно так же давал показания, — невероятно честно и как-то очень просто объясняет, что происходит внутри у человека, который «течет» на допросе, что он тогда думал и как ему удалось все-таки в итоге отказаться от своих показаний. Виктор Красин рассказывает, как доживает свои 40 лет одиночества и кары за тот процесс. А Юлий Ким говорит, что отошел от диссидентства, потому что был к этому труду не готов.

Я не знаю, насколько фильм Лошака понятен людям, не знавшим и не читавшим про этот процесс ничего. Не знаю, насколько он глубок. Самое хорошее в нем — отсутствие того осуждения, желания сводить счеты, ощущения превосходства по отношению друг к другу, которые часто сквозят в книгах диссидентов и о диссидентах. Герои фильма уже могут смотреть на себя и других участников тех событий отстраненно.

Недавно наткнулась на одном украинском сайте на интервью психиатра Семена Глузмана, который отсидел семь лет за то, что влез, только-только закончив Киевский мед, в дело генерала Григоренко, провел заочную экспертизу истории болезни и заключил, что тот совершенно нормальный человек, а вовсе не душевнобольной, каким объявила его советская психиатрия. Еще одна малоизвестная глава этой бесконечной книги. В интервью Глузман говорит: «Человек не должен знать, способен ли он на предательство, на стойкость к холоду и голоду, на сопротивление злу, угрожающему ему и его близким».

А я вот только об этом и думаю всю жизнь. И, судя по фильму, не я одна.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 20246809
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202413379
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202418035
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202423254
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202424897