20 декабря 2018Театр
139

Global Russian

«Иранская конференция» Ивана Вырыпаева в Москве

текст: Антон Хитров
Detailed_picture© Катажина Хмура-Цигелковская

В Москве завершились гастроли спектакля Ивана Вырыпаева «Иранская конференция» — совместного проекта продюсерской компании WEDA и фонда Aksenov Family Foundation. С подробностями — Антон Хитров.

Несколько недель назад я узнал, что в театре «Практика», оказывается, не осталось ни одной режиссерской работы Ивана Вырыпаева. Его последний проект — «Невыносимо долгие объятия» — вышел в 2015 году; через несколько месяцев драматург уволился из «Практики» и уехал в Польшу. А потом из московской театральной жизни тихо выбыли спектакли, у которых даже близко не было аналогов. Новый худрук Марина Брусникина собирается вернуть на сцену пьесу «UFO» — нахальный лжевербатим о контактах с инопланетянами, но без авторского исполнения все равно будет не то.

Поначалу пьесы Вырыпаева в «Театре.doc» и «Практике» ставил Виктор Рыжаков, но с начала 2010-х автор сам занялся постановкой своих текстов — и создал особую, ни на что не похожую театральную вселенную. В «Комедии», «Иллюзиях» или том же «UFO» нельзя было сказать наверняка, где заканчивается драматургия и начинается режиссура, — текст, актер и пространство работали заодно. Все то же самое можно сказать об «Иранской конференции»: новая постановка режиссера напомнила, как же сильно российскому театру не хватает Вырыпаева.

© Катажина Хмура-Цигелковская
Мировая повестка

Обычно, когда российский режиссер касается политических или социальных проблем, он говорит о России и только о России. У нас вы не найдете громких спектаклей о глобальном потеплении, сирийских беженцах или мировой финансовой системе — только если это не ремейк чего-нибудь западного.

Вырыпаев в этом плане — стопроцентный европеец, его повестка — мировая, а не национальная: в чем принципиальная разница между исламом и светским гуманизмом и нужна ли развивающимся странам помощь от развитых. Сюжет пьесы такой: восемь датских интеллектуалов и одна иранская поэтесса собрались в Университете Копенгагена, чтобы обсудить, как они его называют, «иранский вопрос», — но быстро переходят от конкретных вопросов к общим и фундаментальным.

Автор выбирает местом действия Данию, а не Польшу, потому что это образцовая европейская страна, что-то вроде витрины западной цивилизации. И еще потому, что в Дании жил Гамлет, а вопросы, над которыми бьются персонажи, — те самые, гамлетовские: смиряться под ударами судьбы или нет, что такое человек и есть ли в его существовании цель.

© Катажина Хмура-Цигелковская
Назад к нарративу

«Иранская конференция» — проект вызывающе старомодный, явно задуманный в пику театральному мейнстриму: один из персонажей даже произносит отповедь режиссерскому театру, где «ни один даже самый проницательный зритель не отличит Ибсена от Мольера». Пьеса соблюдает три классических единства: все события происходят в течение двух часов в университетском конференц-зале. Все девять участников, включая модератора, — полнокровные герои, многие — с предысторией, кто-то давно знаком между собой, у некоторых даже назрели неудобные вопросы друг к другу.

Вырыпаев остается, возможно, единственным последовательным адептом «новой драмы» — добровольным маргиналом, который в своих театральных поисках упрямо движется против течения. Рассказывать истории — давно не приоритетная задача для театра, он оставил это фильмам и сериалам и переключился на другие проблемы. Вот вы когда-нибудь видели, чтобы зрители в театре встречали аплодисментами сюжетный твист? А на гастролях «Иранской конференции» ровно так и было.

© Катажина Хмура-Цигелковская
Speaking English

Еще одна вопиюще несовременная установка режиссера — старое доброе жизнеподобие. Вообще-то Вырыпаев никогда не сочиняет пьесы для реалистического театра. Чуть ли не в каждом его тексте люди произносят красивые, длинные, будто отрепетированные сентенции о Боге, любви и других абстракциях. «Иранская конференция» написана в той же манере — но автор делает все, чтобы мы поверили в реальность происходящего на сцене.

Во-первых, обстоятельства сюжета допускают, что персонажи будут говорить большими монологами — ну доклады и доклады, в чем проблема. Во-вторых, официальный язык конференции — никакой не локальный польский, а всемирный английский. То есть спектакль идет на английском языке с синхронным переводом. На московских гастролях, кстати, у микрофона сидел сам Вырыпаев. Ход совершенно блестящий — и дело даже не в том, что датским ученым и журналистам не пристало говорить по-польски.

Вы когда-нибудь видели, чтобы зрители в театре встречали аплодисментами сюжетный твист? А на гастролях «Иранской конференции» ровно так и было.

Выдавая свой текст за перевод, можно создать у зрителя впечатление, что речь героев доходит до него в искаженном виде. У Пушкина Татьяна пишет Онегину по-французски не только потому, что плохо изъясняется на родном языке. Просто поэт пытается нас убедить, будто напечатанное в романе письмо — всего лишь «бледный список» несуществующего французского подлинника (наблюдение, если что, не мое, а Валентина Непомнящего).

Когда про Бога в своем сердце говорит актер, это одно. Но когда нечто похожее монотонно бубнит переводчик-синхронист, это все-таки совсем другое. Ведь его формулировка может отличаться от «оригинальных» слов героя. По крайней мере, в теории. Это лучший известный мне способ оправдать на сцене эссеистический слог Вырыпаева — и нет ничего удивительного, что нашел его сам Вырыпаев.

© Катажина Хмура-Цигелковская
Интеллектуальный аттракцион

Перед нами, в сущности, классическая драма идей. Участники конференции быстро разбиваются на два лагеря. Одни настаивают: у всех людей от рождения есть права, граждане Ирана этих прав лишены — а значит, остальные страны не могут не вмешаться. Другие возражают: иранцы смотрят на мир иначе, чем европейцы, в их жизни все определяет Аллах. И, пока мы не поймем на собственном опыте, каково это — жить с ощущением, что Бог реален, мы не можем заниматься иранским вопросом.

Вторым автор определенно сочувствует больше, чем первым, — ведь среди «либералов» нет никого по-настоящему убедительного. Вырыпаев сумел придумать достойную аргументацию только одной из сторон — хотя, если бы он пригласил на сцену настоящих экспертов по Ирану и светской этике, они наверняка бы съели его с потрохами.

И все же рассуждения протагонистов, какими бы сомнительными они ни были, по-настоящему захватывают. Это не слащавые нравоучения, как в некоторых поздних сочинениях Вырыпаева вроде «Dreamworks», а восхитительный интеллектуальный аттракцион. Говоря словами шекспировского Полония (которого в спектакле, кстати, цитируют), хоть это и безумие, но в нем есть последовательность. «Иранская конференция» — редкий спектакль, который заставляет зрителя непрестанно работать, выстраивая контраргументы против каждого спорного доклада. И не просто работать, а получать от этого удовольствие.

P.S. Если вы пропустили гастроли спектакля, вы можете, по крайней мере, прочитать черновой вариант пьесы — он участвовал во внеконкурсной программе фестиваля «Любимовка» и выложен на сайте проекта вместе с остальными текстами.

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ COLTA.RU В ЯНДЕКС.ДЗЕН, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ ПРОПУСТИТЬ


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Дни локальной жизниМолодая Россия
Дни локальной жизни 

«Говорят, что трех девушек из бара, забравшихся по старой памяти на стойку, наказали принудительными курсами Школы материнства». Рассказ Артема Сошникова

31 января 20221860
На кораблеМолодая Россия
На корабле 

«Ходят слухи, что в Центре генетики и биоинженерии грибов выращивают грибы размером с трехэтажные дома». Текст Дианы Турмасовой

27 января 20221978