Красная стена

В петербургском ЦВЗ «Манеж» проходит выставка «Китайская армия», сформированная ректором Академии художеств Семеном Михайловским из работ, предоставленных Институтом искусств НОАК (Народно-освободительной армии Китая). Если избавиться от впечатления, что в Манеже воссоздано недалекое будущее, показанное «Ленинградом» в клипе «Никола», то живопись, подписанная «Чжэн Минъян, Ян Давэй, полковник», покажется вполне терпимой.

Это первая масштабная выставка художников НОАК за пределами Китая. Основанный в 1960 году, Институт искусств, как и весь коммунистический Китай, многое перенял у СССР. В Союзе к тому моменту активно работала Студия военных художников имени Грекова, заточенная на консервацию русского реализма как метода Репина и Сурикова. «Официальная» отечественная военная живопись давно стала редуцированным ответвлением академизма, не впитывающего тенденций извне. В Поднебесной тоже придерживаются традиционной китайской техники гохуа (живопись водяными красками). Куратор выставки Семен Михайловский готов назвать искусство китайских военных маргинальным из-за его закрытости. Уверенно контролируемый государством, художник в погонах выдает работы заданного тона и уровня. Не хуже положенного и не лучше допустимого. Хотя «это неизбежно отражается в работах художников с гражданской позицией», стилистически творцы НОАК не привязаны к Репину и Сурикову, реализм — не парадигма. На выставке, например, есть инсталляция «Колода» «бумажного гения» Ли Хунбо: деревянный пенек в руках волонтеров вдруг растекается длинной бумажной гармошкой. Хунбо — признанный мастер с бэкграундом в виде персональной выставки в Нью-Йорке. Солдат режет бумагу, служба идет.

Михайловский собирал выставку с тех пор, как увидел каталог работ военных художников КНР, привезенный в академию делегацией арт-деятелей из Китая. То есть братья по кисти изначально были нацелены на показ работ вне НОАК и даже за пределами Китая. По словам куратора, посмотрев книгу, он понял, что «надо брать». Михайловский не скрывает и чисто политического мотива. «Мы старались сделать проект, который соответствует уровню двух великих держав. Стратегическое партнерство России и Китая обеспечивает безопасность не только нашим странам, но и всему миру», — заявил он на открытии выставки. Когда-то, кажется, мы уже хотели вместе обратить весь мир в коммунизм. К слову, во главе Института искусств НОАК стоит сама первая леди Китая, супруга Си Цзиньпина, исполнительница народных песен Пэн Лиюань. Творцы-выпускники должны создать новый образ Китая, а работы военных художников для музеев и галерей закупает государство.

Ли Хунбо — скорее исключение из правил: большинство художников неизвестны ценителям современного искусства, и оттого выставка кажется особенно монолитной. Тень ребенка цвета маскировочного окраса, девушка на пуантах и в камуфляже, подросток со взрослым лицом медного цвета. Вообще тема детства внимательно взращивается — как и самые преданные идее советские художники нежно писали пионеров, для которых надрывалось, строя коммунизм, старшее поколение, так и китайские художники любуются своей молодежью. Если вспомнить роман «Страна вина» (1992) нобелевского лауреата из КНР Мо Яня (вполне «официального» писателя, в 1980-е слушавшего курс в Институте искусств НОАК), зацикленного на поедании китайской элитой детей, то в пересечении каннибальского мотива с увлеченностью художников темой детства можно найти букет фрейдистских противоречий. Поднимал тему каннибализма и прародитель всей литературы нового Китая Лу Синь. Но художник, конечно, ничего такого не имеет в виду. Люди — массовка, на фоне которой пишется портрет авианосца. Герои, как и художники, замурованы в маскировочный окрас, и ты, зритель, не отличишь, кто есть кто. Разве что «терракотовая армия», стоя вдоль красной стены, позволяет себе отличаться в цвете. Хороший ход — привязать воинственность современного Китая к династии Цинь, Великой стене и III веку до нашей эры.

Михайловский, будучи комиссаром российского павильона на Венецианских биеннале (архитектурной и современного искусства), не первый раз формирует милитаристскую повестку. На XV Архитектурной биеннале в Венеции на тему «Репортаж с фронта» наши кураторы оказались в своей стихии. Россия представила экспозицию, посвященную ВДНХ. На фоне коллег, осмыслявших проблемы миграции и прочих социальных явлений, 3D-копия рельефа Вучетича и панорамы форума выглядели монументальным манифестом. И в работах китайских художников, и в прославлении советского форума на «линии фронта» чувствуется назревшая в относительно мирное время потребность государства если не выплеснуть военную мощь, то как минимум точечно ее испытать.

Стоит упомянуть и о другой должности куратора: Семен Ильич является ректором петербургской Академии художеств им. Репина. Когда приходишь в академию и особенно в общежитие «Репинки» на 2-й линии Васильевского острова, нельзя не заметить масштаб притока китайских студентов. На всех факультетах, кроме ФТИИ (теории и истории искусств), массово учатся выходцы из КНР. На ФТИИ нужно писать и говорить по-русски, а изучением языка «братский народ» себя не утруждает. Но в целом к китайским студентам относятся снисходительно — все же иностранцы платят за обучение немалые деньги; впрочем, в плане творческих достижений академия по-прежнему держится на студентах из РФ. В общежитии академии в угоду вкусам гостей одно время даже стояли столы для пинг-понга, а методические издания по рисунку и живописи выходят на китайском языке. Так что приезд делегации из КНР к ректору академии и совместную организацию выставки нельзя назвать случайным эпизодом — у вуза давно сложились свои особые отношения с Китаем. Площадкой с благословения городских властей выбрали ЦВЗ «Манеж», и он сработал отлично. У Михайловского очевидный талант осваивать монументальные пространства (многие помнят сформированную им яркую выставку соцреализма из фондов академии в академическом музее, где ей было явно тесно), к тому же он явно увлечен и заворожен живописью, при относительно близких исходных позициях столь отличной от работ «грековцев».

Под предлогом любования военной формой китайские художники нивелируют глубину смыслов работы и психологию модели. Исключение, подтверждающее правило, — невыносимо красивая и одинокая девушка в форме («Номер не отвечает», Хуан Мэнъюань, старший лейтенант, 2010 г.). Михайловский уверяет, что он сам пять лет выбирал из тысяч работ более ста объектов, которые в итоге попали на выставку. Причем многие работы выполнены как раз в 2009—2016 годах, что говорит о постоянной активности китайской стороны в формировании экспозиции. Выход ли это пропаганды на новый уровень или экзотическая жажда признания — сказать однозначно сложно. Ведь едва ли у любого другого художника так притупляется личное тщеславие, как у военного.

Мы часто воспринимаем художника (писателя, музыканта) как человека вне системы либо (чаще) оппозиционного ей. Военные же — костяк этой системы. Это маргинальность другого сорта. Военные художники — чужие среди своих, осколки снаряда, который система бросила в нежное тело искусства. Они по мере творческих сил романтизируют войну, не выдавая других эмоций. Простота посыла, подчеркнутая односложными названиями в духе группы «Любэ» и незамысловатой, местами неприлично наивной техникой исполнения, не только формирует монолитный фронт китайского военного искусства, но и не позволяет вдумчивому зрителю воспринимать его всерьез. А тому, кто не привык докапываться до истины и смыслов, выставка покажется не самой удачной рекламой службы в армии. Институт искусств НОАК выпускает писателей, поэтов, медиаработников, танцоров, художников, которые должны «служить искусству» во всех смыслах. Конкурс, по слухам, огромный. А конкурентоспособность в мировом искусстве по-прежнему сомнительна.

В Петербурге (да и вообще в России) выставка кажется обусловленной политическим «разворотом на Восток». Прилив чувств к «братскому народу», анонсированный в момент пике национальной валюты и увенчавшийся не особо выгодным для России договором на поставку газа в КНР, в культурном плане тоже нужно было запечатлеть. И высадка «Китайской армии» прямо через «форточку в Европу» как нельзя больше подходит для этой цели. Китайские братья по камуфляжу на фоне ТВ-новостей для многих олицетворяют иллюзорный российско-китайский альянс. В Манеже проходит, можно сказать, лабораторный эксперимент. Нам показывают незамысловатую пропаганду, как будто апеллируя к моде на советские плакаты и эстетику СССР в целом (достаточно посмотреть на российский академизм, по-прежнему пасущийся на территории «сурового стиля», и бюджетные фильмы в духе ремейка «Кавказской пленницы» и «Иронии судьбы — 2»). Разница в том, что искусство НОАК откровенно прославляет военную мощь китайской (то есть все же чужой для нас) армии. Значит, среднестатистический зритель должен испытывать либо бодрую пролетарскую радость, либо откровенный страх и непонимание — в зависимости от веры или неверия в старую сказку «русский с китайцем — братья навек». Вот и получается, что под усердные кричалки о дружбе народов «Китайская армия», в отличие от сверхпопулярных Серова и Айвазовского, скорее раскалывает российское общество.

В 2010 году «Винзавод» уже показывал искусство закрытой страны. Выставка «И подо льдом течет вода» представила работы северокорейских художников из объединения «Мансудэ» — своеобразного Союза художников, между членами которого распределяются все значимые госзаказы. Атмосфера застывшего соцреализма с положенными ей позитивом и вниманием ко всем видам искусства — тут вам и акварель, и традиционные техники, и прикладное искусство — создала относительно безобидную картину жизни искусства (художника и общества) в абсолютно закрытой стране. Это был скорее аналог павильона на некой планетарной выставке, чем манифест военщины.

Организаторы выставки в Манеже не устают напоминать, что китайская армия — крупнейшая в мире, она может мобилизовать 400 млн человек. На этапе становления НОАК так много переняла у советской армии, что нельзя не смотреть на «братьев» как на кривое зеркало. Мы понимаем чувство общности, обезличивающее каждого отдельного художника до воинского звания и усредняющее общий уровень работ. Ужасаемся восторгу на молодых лицах, ждущих команды, чтобы ринуться в бой. Это нам «повезло» — у нас было поколение художников-фронтовиков, поднявших этическую планку военной темы на высоту такого гуманизма, что официозу и «ура-патриотизму» ее не удается сбить уже много лет. Военное искусство несет стержень — память, ради которой штамповать однотипные и откровенно прославляющие войну работы вроде бы не стыдно.

Огромная же китайская армия обходится минимальными аллюзиями. «Включите телевизор, там постоянно крутят клипы со спецэффектами: грохочут гусеницами броневики, бомбардировщики заходят на посадку — это реклама армии КНР. Военный бюджет Китая в два раза больше российского, — комментировал в 2014 году военный аналитик из Гонконга Майкл Ши в неоднозначном материале про китайскую армию. — По ТВ все выглядит шикарно, но… следует учесть один момент: солдаты Поднебесной уже 60 лет ни с кем масштабно не воевали. На последней неудачной войне в Корее в 1950—1953 годах погибли 400 000 китайцев, на острове Даманском Народно-освободительная армия потерпела поражение, а в 1979 году Китай увяз в боях во Вьетнаме: за месяц тяжелых боев, потеряв десятки тысяч убитыми, китайцы смогли взять лишь один пограничный городок. У военных КНР отсутствует боевой опыт». Поэтому так странно смотреть на картинных солдат, и хочется надеяться, что команды они не дождутся.

Говоря о военных конфликтах, нельзя не заметить титульную работу выставки — «За Южно-Китайское море!» (выполнена в технике гохуа, автор — Ли Сян, проректор института). Одна из самых заметных и эксцентричных работ в экспозиции, она явно обозначает горизонты китайской экспансии и борьбу КНР с США и Филиппинами (а теперь и с Гаагой) за необитаемые острова в регионе. И заявляет очень нужную официальной российской культуре готовность китайского народа сплотиться и бросить вызов внешнему врагу. Как тут не вспомнить многочисленные проекты с крымской тематикой после «русской весны» и пресловутое «соревнование» Москвы с Киевом на тему, чей памятник князю Владимиру больше.

Выставки военного искусства сегодня воспринимаются так же, как дети, с ног до головы одетые в камуфляж. То есть не самый очевидный предмет одежды (или искусства). Но все же так делают. То, что сейчас выставляют в петербургском ЦВЗ, предназначено для внутреннего потребления, это сделано военными для военных и им сочувствующих. При всем любопытстве и инаковости такого искусства для нашего глаза популярность выставки — симптом того же порядка, что и мода на детский камуфляж. Художники НОАК выполняют госзаказы по всему миру, но все же это странное наднациональное искусство в вакуумной упаковке. А вакуум означает отсутствие воздуха.

Понравился материал? Помоги сайту!