8 сентября 2016Кино
108

Синдром солнечной беспомощности

Венеция-3: настоящий Рокки, «Проклятый Poutine» и новая кровавая каша Мела Гибсона

текст: Зинаида Пронченко
Detailed_pictureКадр из фильма «The Bad Batch»

Главный месседж 73-го фестиваля — кажется, надежда. Даже апофатический по своему настрою панк-вестерн «The Bad Batch» Аны Лили Амирпур (авторша перехваленного псевдоиранского вампирского триллера «Девушка возвращается ночью одна») заканчивается доброй улыбкой. Этому фильму бы в Канны, порадовать старика Миллера, что дело его живет и активно эксплуатируется молодой порослью.

В пустыню между Техасом и Мексикой из соображений экономии на пенитенциарной системе ссылают отбросы общества, чтобы они там друг друга пожрали — буквально. Тут и гастарбайтеры, и драгдилеры, и проститутки, и подурневший Киану Ривз, теперь с завидной регулярностью изображающий психопатов; его герой — этакий Чарльз Мэнсон с ужимками Берроуза. Каждый новоприбывший самостоятельно выбирает лагерь — или к каннибалам и бодибилдерам из группировки «Мост», или к их заклятым врагам — наркоманам и оглашенным в «Комфорт». Третьего не дано. Определить «The Bad Batch» иначе, нежели «декоративно-прикладное искусство», значило бы изрядно польстить его авторам. Почему-то все кино об антиутопии традиционно протекает либо в асептических флуоресцентных интерьерах, либо на постиндустриальной помойке. Очень скучно.

Кадр из фильма «Жизнь»Кадр из фильма «Жизнь»

«Жизнь» Стефана Бризе, режиссера, специализирующегося на спекулятивном кино «социального беспокойства» вроде «Закона рынка» из прошлогоднего конкурса Канн, — воистину приятный сюрприз. Лапидарную и где-то даже безжалостную прозу Мопассана Бризе обрамил разными импрессионистскими виньетками. Взятый им тон «грусти нежной» — родом из 1970-х — не только не мешает, но и выполняет важную функцию реактуализации классики. Бестактные крупные планы, суетливая камера, контражур — все это возвышает фильм над жанром рядовой костюмной драмы, печальной участью большинства экранизаций классики. Интересно, что в англоязычном прокате картина Бризе фигурирует под названием «Жизнь женщины». Трагедия Жанны хоть и общечеловеческая, но все же больше гендерная. Женская доля двести лет назад — терпеть и прощать, жить во лжи общественного договора, имя которому — патриархат. Провозвестник феминизма, местный кюре, уговаривает Жанну взбунтоваться. За правду придется заплатить сторицей. Но жизнь, как скажет компаньонка, вручая Жанне новорожденного, не хуже и не лучше, чем вы себе представляли, мадам.

Кадр из фильма «Пьюма»Кадр из фильма «Пьюма»

Вокруг ребенка крутится интрига и итальянской «Пьюмы», картины, сделавшей ставку на обаяние национального характера. Вольно или нет, «Пьюма» почти слово в слово повторяет риторику и проблематику нашумевшего в свое время «Джуно» — с той лишь разницей, что вместо f-word здесь поминают Мадонну. Это продукт кинематографии, находящейся даже не в кризисе, а в ступоре от собственной беспомощности. Солнечная Италия, населенная пиццайоли и карабинери, существует только в воображении режиссера, и «Пьюма» похожа на спиритический сеанс — однако ни дух Джерми, ни дух Де Сики его своим присутствием не почтили.

Кадр из фильма «Maudite Poutine»Кадр из фильма «Maudite Poutine»

Курьезом фестиваля оказался канадский «Maudite Poutine» Карла Лемьё из программы «Горизонты». Полный зал критиков полтора часа ломал голову над неряшливым, снятым практически на коленке фильмом о жизни деклассированных элементов Квебека, пытаясь найти ответ на вопрос — при чем здесь президент РФ. Спасибо коллегам из Монреаля: теперь мы знаем, что poutine — национальное блюдо, смесь картофеля фри с сыром, а не Владимир Владимирович. С Россией «Проклятого Путина» помимо игры слов роднит еще одна деталь: у нас так снимали в перестройку, и называлось это «чернухой». Тем смешнее услышать от режиссера Карла Лемьё, что когда-то «Игла» Рашида Нугманова произвела на него неизгладимое впечатление.

Кадр из фильма «По соображениям совести»Кадр из фильма «По соображениям совести»

Внеконкурсный «По соображениям совести» — многословный байопик о жизни Десмонда Досса, пацифиста, оказавшегося на передовой во Вторую мировую. Мел Гибсон, решивший еще со «Страстей Христовых», что Бог — в деталях, потратил и силы, и бюджет на живописание ужасов человеческой бойни. Натурализм, какого не было (Гибсон, впрочем, кажется, уверен, что изготовляет реализм). Два с лишним часа анатомических подробностей в убыток драматургии, режиссер елозит камерой по вспоротому брюху, чтобы только не задумываться о душе. Возомнивший себя Форрестом Гампом исполнитель главной роли Эндрю Гарфилд. «Оскар» в уме.

Кадр из фильма «The Bleeder»Кадр из фильма «The Bleeder»

А вот самый обаятельный фильм Мостры, «The Bleeder» Филиппа Фалардо, оказался незаслуженно обойден вниманием прессы. Редкий случай жизнеутверждающего кино без единой фальшивой ноты. True story Чака Уэпнера, боксера из Нью-Джерси, продержавшегося в бое против Мохаммеда Али все 15 раундов. Именно он стал одним из прототипов Рокки Бальбоа. То есть это кино о кино, когда уже не разберешь, где сказка, а где быль, где хроника, а где постановочные съемки. Филипп Фалардо во многом копирует манеру Дэвида Рассела, которая как нельзя лучше подходит для larger than life персонажей.

Но самое интересное еще впереди — Лозница, Кончаловский, Малик.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Дни локальной жизниМолодая Россия
Дни локальной жизни 

«Говорят, что трех девушек из бара, забравшихся по старой памяти на стойку, наказали принудительными курсами Школы материнства». Рассказ Артема Сошникова

31 января 20221858
На кораблеМолодая Россия
На корабле 

«Ходят слухи, что в Центре генетики и биоинженерии грибов выращивают грибы размером с трехэтажные дома». Текст Дианы Турмасовой

27 января 20221976