Кирилл Серебренников и подметные письма

Третий день в медиа не утихает шум вокруг маски-шоу в «Гоголь-центре», а также обыска у театрального режиссера Кирилла Серебренникова, директора РАМТа Софьи Апфельбаум и их коллег.

Евгения Шерменева, эксперт Фонда Михаила Прохорова, руководитель медиапроекта Culttrigger, которая курировала с 2011 по 2013 год московские театры в должности заместителя главы Департамента культуры Москвы Сергея Капкова, а также была директором театральных фестивалей «Территория», NET и «Гаврош», комментирует сообщения некоторых СМИ. 

Я попала внутрь медиасообщества чуть больше полугода назад, и мой взгляд, вероятно, покажется взглядом новичка, но тема, о которой я хотела бы написать, касается случая, очень хорошо мне известного и понятного. Попробую на этом примере сказать, что меня изумляет в нынешнем состоянии СМИ.

Обыск в квартире у Кирилла Серебренникова и приехавший в «Гоголь-центр» отряд вооруженных людей в масках вызвали волну противоречивой информации в медиа. Фигурировали вместе названия разных организаций, суммы предполагаемых хищений при этом варьировались от 1,2 млн рублей до 35 млн долларов. Наконец где-то появилась цифра 200 млн и так и закрепилась в сознании журналистов и потребителей информации. До сих пор ее можно увидеть, например, на сайте вполне прогрессивной радиостанции «Эхо Москвы», и нет ни апдейта данных, ни попытки что-то уточнить и найти соответствие истинному положению вещей.

Это, похоже, мало кого в СМИ интересует. Интересуют вызываемый этими цифрами шквал внимания и возможность привлекать новых потребителей контента. Оседлать волну, перепечатывая информацию с разных источников, опережая конкурентов, — первоочередная задача в условиях борьбы за интернет-читателя. В погоне за хайпом медиа не успевают и не стремятся разобраться толком в ситуации, подробностях и фактах, путая массовую аудиторию некомпетентными материалами.

Я постараюсь привести некоторые данные, чтобы стали понятны связи и взаимоотношения, и сравнить с тем, как преподносится эта информация в медиа. Я даже не буду здесь упоминать специально обученные ресурсы, предназначенные для компрометации любой яркой личности.

Во-первых, в одну кучу смешивают три разных названия, которые связаны с именем Кирилла Серебренникова. Первое — «Гоголь-центр», государственное бюджетное учреждение культуры, Московский театр имени Н.В. Гоголя, в котором он служит художественным руководителем с июля 2012 года. Второе — АНО (автономная некоммерческая организация) «Седьмая студия», созданная в июле 2011 года, в выпускной год студентов мастерской Серебренникова в Школе-студии МХАТ. Третье — проект «Платформа», не имеющий юридического лица, оперативное управление которым осуществляла также организация «Седьмая студия». Прошу отметить, что АНО была создана за год до назначения Серебренникова в театр Гоголя исключительно с целью сохранения студенческого коллектива, громко и успешно заявившего о себе в театральном сообществе Москвы.

Во-вторых, почти у всех медиа — путаница с бюджетами этих организаций. Многие СМИ написали, что Департамент культуры Москвы выделил средства на «Платформу» или же что деньги, выделенные на «Платформу», были украдены в «Гоголь-центре». Но никто не озаботился разобраться — могло ли такое вообще случиться?

Не могло. Потому что ГБУК «Театр имени Н.В. Гоголя» — «Гоголь-центр» находится в ведении московского правительства и бюджета этого конкретного субъекта федерации. А проект «Платформа» финансировался прямым поручением президента России через федеральный бюджет — это бюджет Министерства культуры. Почему никого не интересуют эти факты? Почему в информационном пространстве не нашлось ни одного человека, который мог бы внятно и грамотно соотнести одно с другим и отделить одно от другого? Почему никто не потрудится это узнать, потратить немного времени, чтобы в этом разобраться?

Панику среди поклонников РАМТа и его худрука Алексея Бородина вызвали сообщения об обысках у Софьи Апфельбаум, директора этого театра. Софья Апфельбаум долгое время работала в Министерстве культуры, и ее попадание в ситуацию с обысками и следствием связано именно с этой работой. И никаким образом не связано с ее нынешним положением директора РАМТа — и, конечно, театр не имеет к этой истории никакого отношения.

Почему в информационном пространстве не нашлось ни одного человека, который мог бы внятно и грамотно соотнести одно с другим и отделить одно от другого?

Теперь про сумму якобы совершенных «хищений» — которая в разных источниках указывается в разной валюте. Хотя бюджетное финансирование подразумевает расчеты исключительно в рублях.

Министерство культуры подтвердило, что всего за период с 2011 по 2014 год на проект «Платформа» было выделено 216 млн рублей. Если верить СМИ, то 200 млн расхищены организаторами проекта. Просто посчитаем: открытие «Платформы» состоялось 11 октября 2011 года — значит, хотя бы половина финансирования проекта на 2011 год уже была заложена в его смету. Закрытие проекта состоялось 14 декабря 2014 года. То есть в течение трех с половиной лет на «Винзаводе» проводились мероприятия, запланированные и утвержденные с государственным заказчиком — Министерством культуры РФ. Три с половиной года — по 61,7 млн в год. Это сумма, равная содержанию среднего, не самого большого, театра в Москве. Или это можно еще сравнить с финансированием Международного Платоновского фестиваля в Воронеже, известного и серьезного, но проводимого раз в год (такие примерно цифры бюджета фестиваля фигурируют в ФЦП «Культура России (2012—2018 годы)»). Для сравнения расходов на новую постановку — стоимость создания одного музыкального спектакля (согласно той же смете ФЦП) в оперном театре составляет примерно 15 млн рублей.

Если учесть, что помещение и техническое оборудование для «Платформы» брались в аренду, нужно прибавить эти пункты — а это довольно серьезная часть расходов. Не забываем, что средства на «Платформу» выделялись по контракту с Министерством культуры, то есть в смете и при выплатах в обязательном порядке учитывались и выплачивались НДС 18%, а также налоги и отчисления в социальные фонды с любых гонораров как сотрудникам, так и приглашенным артистам. Таким образом, налоговые выплаты отбирали как минимум две пятых бюджета проекта.

При этом на «Платформе» постоянно кипела жизнь, выпускалась премьера за премьерой, приглашались коллективы из России и Европы, организовывались дискуссии, кинопоказы, большие музыкальные проекты. Как можно было при этом нанести ущерб практически на полную сумму госконтракта? Который к тому же проходил внутреннюю проверку по отчетности уже у нового руководства Министерства культуры со всеми его контрольными органами?

Или возникает сюжет о том, что существует некий контракт на пошив костюмов на 1,2 млн рублей — для проекта, который, по данным следственных органов, не состоялся.

Очень часто бывает, что проект репетируется, изготовляются декорации, покупается мебель, шьются костюмы, привозят световое и звуковое оборудование, а спектакль не получается. То есть то, что получается, очень плохо. И нельзя показывать зрителю. И приходится отменять проект. Так случается и в лучших государственных театрах тоже. Это нормальный риск в ходе театральной работы. (У вас же тоже не всегда блины идеальные выходят на Масленицу? Иногда выкидывать приходится.) А бывает, что готовишь гастроли большого европейского коллектива, оплачиваешь гонорары, аренду площадки, гостиницу и авиабилеты, а очередь на таможенной границе занимает не предполагаемые четыре дня, а все шесть. И декорации не приезжают, и спектакля нет. Кому предъявить претензии? Добросовестно работающим таможенным органам? А средства потрачены. Но какое это имеет отношение к хищению? Просто имейте это тоже в виду, когда читаете данные следствия о неудачных творческих проектах.

Что касается публикаций о том, кто и как инициировал прокурорские проверки всех проектов Серебренникова, то самое интересное, конечно, остается вне публичного поля. Рощи деревьев были истреблены на бумагу для доносов и кляуз на Серебренникова, которые приходили в один только Департамент культуры Москвы в то время, когда я там служила. А ведь копии этих писем шли по всем адресам: в обе палаты парламента, в Администрацию президента, в Министерство культуры, мэру, в прокуратуру и Следственный комитет. Авторы этих писем перечисляли все мыслимые и немыслимые прегрешения режиссера, по многим из них прокуратура должна была проводить каждый раз проверку. Так что с 2012 года Кирилл Серебренников не раз наведывался в органы дознания, чтобы рассказывать о спектаклях, в том числе тех, которых уже нет, или о драматургах, которые живут в других странах. Мне кажется, не все знают, насколько широко распространена практика доносов и кляуз в наше время и как это все напоминает сюжеты произведений Салтыкова-Щедрина и Сухово-Кобылина. Но пишутся они при этом очень часто под копирку: одинаковые тексты с жалобами копируются и присылаются на государственный электронный адрес с разных адресов — для массовости. Кстати, многие нынешние тексты о Серебренникове в медиа очень похожи по формулировкам на эти подметные письма.

Самое главное, что мне хочется тут сказать. Для того чтобы подобных случаев было меньше в нашей стране, надо больше писать про театры и музеи, про социальные и благотворительные инициативы, про людей, которые этим занимаются. Другими словами, создавать и расширять поле релевантной информации не только о том, что ставится на сцене или выходит на экран, — но и о том, как это делается, кем финансируется, сколько стоит, каким образом вообще осуществляется у нас в стране культурная деятельность, на каких основаниях существует и функционирует культурная сфера. Важно, чтобы журналисты, пишущие о культуре, обладали если не экспертизой, то все-таки каким-то минимальным набором знаний и представлений о том, как все это у нас работает.

Понравился материал? Помоги сайту!