От «Немцова моста» до лагеря в Химках

COLTA.RU публикует новый репортаж художника и активиста Виктории Ломаско. На этот раз проект посвящен жизни гражданского общества в России.

В начале 2015 года один из лидеров оппозиции — политик Борис Немцов был застрелен неизвестными в нескольких метрах от Кремля.

На месте убийства, Большом Москворецком мосту, гражданские активисты сразу создали «народный мемориал»: букеты, фотографии, рисунки, свечи. Уже больше года они посменно дежурят, защищая мемориал от участников различных национал-патриотических движений и от работников коммунальной службы «Гормост», которые регулярно уничтожают цветы и фото как мусор.

Эти двое дежурных рассказали мне, что «погромы мемориала проходят как в еврейском местечке — как бог пошлет. Выбирают время, когда дежурные теряют бдительность, в три-четыре часа ночи».

Многотысячные демонстрации и марши 2012 года под лозунгами «За честные выборы» и «Россия без Путина!», которые возглавляли лидеры оппозиции, закончились судебными процессами 2013—2014 годов и над лидерами (Навальный, Удальцов), и над рядовыми участниками («узники 6 мая»).

В 2015—2016 годах вместо «маршей миллионов» проходят небольшие митинги и акции — люди, далекие от политики, пытаются отстоять какие-то свои конкретные права.

Например, эти рисунки сделаны на митинге в защиту фонда «Династия». Некоммерческий фонд, созданный для поддержки российской науки и образования, был объявлен Министерством юстиции иностранным агентом.

Торфянка

В июне 2015 года жители Лосиноостровского района объединились, чтобы помешать строительству церкви в их парке Торфянка. Стройка была запланирована в рамках проекта РПЦ «200 храмов».

Жители разбили в парке палаточный лагерь и стали посменно дежурить, препятствуя въезду строительной техники. Параллельно они обратились в суд, чтобы общественные слушания о судьбе парка, проведенные без их участия, признали незаконными.

Когда я рисовала защитников парка, почти все они подчеркивали, что их интересует только спасение Торфянки. Не политика.

РПЦ и городские власти не ожидали отпора — в России успешная самоорганизация людей воспринимается как чудо. На территорию, огражденную для строительства церкви, стали съезжаться казаки, участники боевых действий в ДНР, а также члены православного движения «Сорок сороков».

После начала военных действий на Украине телевидение и пропутинские издания стали ежедневно пугать обывателей «национал-предателями» и «пятой колонной». Например, «пятой колонной» назвали людей, выходящих на антивоенные митинги. Любой протест против власти стал сравниваться с «фашистским Майданом».

Защитники парка рассказали, что строительство храма поддерживают только пять-семь жителей района. «Мы тоже православные и за храм. Но не на территории нашего парка. Храмы не должны быть, как булочные, на каждом шагу», — объяснили защитники Торфянки. Еще они рассказали, что какие-то люди ходят по квартирам и пугают пенсионеров адом после смерти, если те выступят против строительства церкви.

Химкинский лагерь

Самым заметным стал протест дальнобойщиков.

В ноябре 2015 года в силу вступил закон, по которому водители грузовых фур должны платить за проезд по федеральным трассам. Для оплаты была создана специальная система «Платон».

По подсчетам владельцев и водителей большегрузов, «Платон» заберет от 400 тысяч рублей с каждой машины в год, что равносильно банкротству. Штраф за первую неуплату налога должен был быть 450 000 рублей и 1 000 000 рублей за последующие. 50% оператора системы «Платон» принадлежат Игорю Ротенбергу, сыну Аркадия Ротенберга, миллиардера из ближайшего окружения Путина.

В конце ноября — первых числах декабря из нескольких регионов России на Москву двинулись дальнобойщики на своих фурах. На въезде в столицу полиция останавливала и разворачивала пустые фуры, но около двадцати пяти водителей грузовиков смогли прорваться и стать лагерем в Химках, в20 километрахот Москвы.

4 декабря правительство сократило штрафы за неуплату по системе «Платон» в 90 раз.

Перед Новым годом я первый раз съездила в Химкинский лагерь дальнобойщиков. Был выходной, и поддержать протестующих подъезжали все новые и новые люди. В основном привозили еду и солярку. Дальнобойщики благодарили, но выглядели настороженными. «В первые дни мы отталкивали всех и вся, подозревали друг друга. Мы еще не были знакомы», — скажет через месяц координатор Химкинского лагеря дальнобойщик Сергей Владимиров.

Я сделала портрет Андрея Бажутина, который вскоре станет лидером этого протеста. Чувствовалось, как он растерян: «Здесь у нас забастовка, а через пять метров — подготовка к Новому году…» На фоне огромных химкинских торговых центров и толп людей, приехавших за праздничными покупками, фуры с протестными плакатами выглядели маргинально.

В Химкинском лагере я встретила одного из защитников парка Торфянка. Он был воодушевлен происходящим.

Но сами дальнобойщики на тот момент хотели одного: чтобы Путин обратил внимание на их протест, отменил «Платон» и они смогли вернуться к нормальной жизни.

«Мы не занимаемся политикой», — говорили дальнобойщики всем, кто приезжал в лагерь. Один из них объяснил это так: «Для того чтобы предъявлять политические требования, надо разбираться в политике».

Тем временем в социальных сетях левые и либералы обсуждали, стоит ли поддерживать дальнобойщиков. Многие были разочарованы тем, что дальнобойщики не устраивают революцию.

Я застала в Химкинском лагере видную представительницу либеральной интеллигенции — заслуженную учительницу России Тамару Эйдельман. Она читала лекцию о ненасильственном гражданском сопротивлении (на эту же тему Эйдельман выступала на московском «ОккупайАбае» в 2012 году).

В блоге на «Эхе Москвы» Эйдельман прокомментировала свою поездку к дальнобойщикам так: «Я смотрю вокруг и вижу, что им действительно интересно. Вижу, что вокруг меня не свирепые дикие мужики, а внимательно слушающие люди с умными лицами».

Это портрет пресс-секретаря дальнобойщиков Таси Никитенко. Девятнадцатилетняя студентка Института журналистики и литературного творчества приехала в Химкинский лагерь по собственной инициативе и прожила там пару месяцев, помогая протестующим общаться с прессой.

События в лагере регулярно освещали либеральные СМИ: РБК, «Новая газета», «Медуза», «Дождь», COLTA.RU. Но по телевизору протест почти не показывали, а премьер Дмитрий Медведев назвал бастующих «серыми дальнобойщиками», которые «неизвестно что возят». Это заставило дальнобойщиков разувериться в российском телевидении и начать осваивать новостные сайты.

Лагерь после Нового года

После Нового года дальнобойщики обустроили «штаб»: в одну из фур поставили стол, табуретки, газовую плитку и стеллажи под крупы и картошку. В «штаб» стали приходить гости, почти все из них пытались чем-то помочь. Например, экономист Иван, живущий по соседству в Химках, регулярно приносил дальнобойщикам горячую еду, которую сам готовил. «Мой вклад минимальный, — объяснял Иван, — когда я начал сюда приходить, то стал лучше спать».

Новый год Иван встретил в Химкинском лагере — активист Павел Печник со своими единомышленниками организовал для дальнобойщиков праздничную программу. «Был большой стол с домашней едой. Живая елка, — рассказал мне Иван, — я ожидал, что будет хорошо, а получилось что-то грандиозное. С незнакомыми людьми было ощущение, что они мои родственники».

Иван подарил дальнобойщикам 11 книг «Диалогов» Платона, потому что «у них тут каждый вечер платоновские диалоги!»

Стояли холодные, темные зимние дни. Дальнобойщики и их гости сидели в «штабе» в шапках, в куртках, в шубах и, согреваясь чаем из пластиковых стаканчиков, спорили о философии, истории, веганстве, экологии и политике.

Этот молодой предприниматель приезжал в лагерь несколько раз и давал деньги на солярку. Лагерь существовал на пожертвования (был открыт счет в Сбербанке), но многим его участникам все равно пришлось залезть в долги или продать машины.

Журналистка Елена ежедневно описывала события Химкинского лагеря в группе на Фейсбуке «Координация дальнобойщиков — “Платону” нет!» Певица Татьяна устраивала в «штабе» концерты, а еще дальнобойщики всегда могли приехать к ней домой помыться и постирать одежду. Юрист Катя помогала деньгами и юридическими советами.

Увидеть лагерь воочию приезжали дальнобойщики из многих городов. Двое дальнобойщиков из Курска были впечатлены: «У нас всегда на большие города равняются. Мы у себя скажем: “Ребята, вся страна встает!”»

Анатолий, дальнобойщик из Ханты-Мансийска, рассказал, как пытались бороться с «Платоном» в его регионе: «Собрались протестовать в Сургуте. Над нами полетал вертолет. Потом всех разогнал ОМОН. Больше никакой реакции не было». «Если на месте ничего не изменить, надо в Москву», — решил Анатолий. Вместе со своим товарищем Сергеем, дальнобойщиком из Челябинска, он приехал на легковой машине — «на фурах нас по любому поводу сюда не пустят. Нарушают закон, отбирают права».

Андрей Бажутин рассказывал гостям, как меняется жизнь в лагере: «В первые дни здесь царил хаос, а сейчас мужики — как солдаты. Мы поняли, что такое “инфоповод”, научились давать интервью, но спрос с нас такой, как будто мы несколько лет этим занимались».

Сначала дальнобойщики, недовольные уже существующим Межрегиональным профсоюзом водителей-профессионалов, хотели организовать новый профсоюз. Это оказалось невозможным, потому что многие протестующие являются одновременно и рабочими, и работодателями. Решили создавать объединение перевозчиков. Все решения принимали на закрытых собраниях.

Андрей из Тольятти собрал больше ста человек на собрание. «Потому что у нас разруха, — объясняет Андрей, — из предприятий в городе остались только два химических завода, которые еле дышат».

В Шенкурске, городе с пятью тысячами жителей, больше пятидесяти водителей и владельцев фур вступило в союз. «Дальнобойщики — основная профессия. Уходить из нее некуда», — говорит Кирилл из Шенкурска.

Самые крупные забастовки дальнобойщиков проходили в Дагестане: Манас, Каякент, Хасавюрт, Кизляр. В ноябре, когда начался протест против «Платона», дагестанские водители тоже выехали в Москву. Дальнобойщики из южных регионов России остановились на 91-м километре, на Каширском шоссе. Этот лагерь, прозванный «южным», существовал больше трех недель.

В одну из поездок я встретила в лагере временного представителя союза дагестанских дальнобойщиков Рустама Малламагомедова.

Через несколько недель Рустам случайно узнал, что его объявили в розыск как организатора некоего «несанкционированного митинга».

«Обычные люди нас поддерживают. Понимают: подорожает перевозка — подорожают продукты. В Дагестан привозят бананы из Ирана, были по 23 рубля за килограмм, после новых законов о перевозке стали 29—30 рублей», — рассказывал мне Сергей, еще один дальнобойщик из Дагестана.

В следующую поездку я снова встретила его в Химкинском лагере, он был невесел: «Хозяин, на которого работаю, завтра продает машину. Стало невыгодно. Весь интернет забит объявлениями “продаются фуры”».

Единственная участница лагеря — Надежда из Вологодской области. Раньше она работала директором в системе ЖКХ, ушла, «потому что там все нечестно». Владеет двумя фурами. В лагере с первого дня.

«Я благодарна “Платону” за то, что познакомилась тут с такими разными людьми», — говорит Надежда.

Помимо «Платона» у перевозчиков много других проблем. Одна из основных — получение заказов через посредников. Вот как описали ситуацию дальнобойщики:

«“Табуретки” (диспетчеры) сидят на телефонах, они контролируют несколько машин, поэтому фирмам удобнее заключать договора с ними. Мы, дальнобойщики, не смогли договориться между собой о ставках. Между диспетчерами устраиваются тендеры. Если у них нет машин, они передают заказ дальше, и каждый раз откусываются проценты. С конца 90-х до нулевых “табуретки” брали 5—7%, а сейчас никто не знает, сколько они берут».

Многие дальнобойщики уверены, что диспетчеры забирают от 50 до 80%.

Другая беда — небезопасные дороги. «Возвращается рэкет. Снова, как в 90-е, вскрывают фуры. Я стараюсь останавливаться только на платных парковках или в проверенных местах», — говорит дальнобойщик Олег.

Дальнобойщики, работающие на Дальнем Востоке, рассказали, как перебираются по ледовым переправам с открытой дверью и паспортом в кармане, а на дне полно «топляков» (затонувших машин).

Стачка

1 марта тариф за километр проезда по федеральным трассам должен был вырасти с 1 руб. 53 коп. до 3 руб. 6 коп. Активисты Химкинского лагеря, решив, что недостаточно стоять в лагере и проводить собрания по регионам, начали организовывать всероссийскую стачку дальнобойщиков.

Протестующие были убеждены, что платные дороги для грузовиков — это только начало. Налог разрушит существующую систему перевозок и оставит ее одним монополистам.

Я сделала плакат к стачке с обозначением городов, где на тот момент уже прошли митинги, пикеты и забастовки дальнобойщиков.

Дальнобойщики редко пользуются интернетом, а по телевизору протесты не показывают. Большинство водителей, с которыми удалось поговорить на стоянках, поддержали активистов Химкинского лагеря.

К стачке дальнобойщики написали манифест из трех пунктов:

1) Отмена «Платона». Наказание виновных.

2) Отмена платы за капитальный ремонт квартир и мораторий на два года на повышение платы за коммунальные услуги.

3) Возвращение льготного проезда инвалидам и пенсионерам всех регионов.

«Эти пункты основные, потому что касаются всех — все состарятся, у всех есть родители», — объяснили дальнобойщики выбор таких требований.

Перед забастовкой активисты Химкинского лагеря провели в нескольких городах собрания, на которых делились опытом самоорганизации. «В регионах хотят видеть дальнобойщиков из Химок, потому что нам доверяют», — говорили активисты. Но денег на продолжение таких поездок не было.

Во время стачки я была не в России, вернувшись, сразу поехала в Химкинский лагерь, чтобы узнать новости. Дальнобойщик Михаил Курбатов так определил главный итог забастовки:

В забастовке, по словам активистов Химкинского лагеря, участвовало 50—60 регионов. В Дагестане участвовало 90% водителей, гипермаркеты готовились заранее. В Петербурге, Нижнем Новгороде, Вологде, Тюмени, Хакасии, Оренбурге дальнобойщики организовали временные протестные лагеря. Новый временный лагерь возник и на окраине Москвы, в Теплом Стане.

Большинство телевизионных каналов стачку проигнорировало.

Дальнобойщик Максим из Химкинского лагеря съездил на два дня в новый лагерь в Петербурге: «Машин столько же, сколько и у нас. Люди — в основном питерцы. Были дальнобойщики с лозунгами “Долой правительство”. Потом они уехали, остались нормальные люди».

В Питере в союзе было 90 человек до стачки, после стачки — около 300.

Еще дальнобойщики успели принять участие в траурном марше памяти оппозиционера Бориса Немцова: «Когда нас стали называть “пятой колонной”, мы поняли, как просто любого человека смешать с грязью».

Торфянка после Нового года

После общения с несколькими защитниками Торфянки дальнобойщики съездили к ним в лагерь. Они поняли — чтобы что-то изменить в стране, нужно будет объединяться.

Борьба за парк длилась уже восьмой месяц. Жители доказали фиктивность общественных слушаний, и застройщикам не продлили документы на земельные работы по строительству храма. «Им выделили другой участок, но его невозможно расширять. Здесь они планировали спорткомплекс для “Сорока сороков”, дом для служителей, — рассказала активистка Дарья, — новое место более людное, а сюда местные точно в храм не пойдут после стольких страданий».

Еще Дарья рассказала про нападение мужчин из «Сорока сороков» на жителей-активистов и бездействие полиции. «Я верующая, но теперь перестала ходить в церкви. Своих детей крестить не буду, пусть решают сами. И, конечно, я расскажу им эту историю про парк Торфянка», — закончила Дарья свой рассказ.

Жители, дежурившие на Торфянке, предложили мне зайти в свою палатку. Был морозный день, и уже через двадцать минут руки и ноги онемели от холода. Зимой дежурства длились по три часа, люди согревались пледами и горячим чаем. Активистка, которую все называли тетя Валя, приносила дежурным лотки с блинами и пирогами.

«Раньше мы были отчуждены друг от друга, а теперь дружим. Мы начали общаться, ходить в гости друг к другу. Стали заниматься нашим районом: добились, чтобы улучшили дороги, поменяли лифты и даже покрасили подъезды», — говорили жители-активисты.

Еще они рассказали про свою попытку выйти на Красную площадь в футболках «Движение за Торфянку». В акции участвовали десять человек. Всех задержали, и каждого оштрафовали на десять тысяч.

«Изначально нами был принят запрет на разговоры о политике в лагере. Но, к сожалению, мы, видимо, уже давно в политике…» — вздыхали жители.

Движение «Сорок сороков» продолжало организовывать на Торфянке митинги-молебны за строительство храма. Это выступление одного из лидеров организации — композитора Андрея Кормухина:

Еще он призвал молиться за православную активистку Людмилу, которая в Манеже, главном выставочном пространстве Москвы, испортила несколько работ известного художника Сидура и была отправлена под домашний арест.

«Против православных репрессии!» — кричал Кормухин.

Разговор семейной пары во время крестного хода:
— А что, если их (активистов Торфянки) перекрестить?
— Уже крестили. И по морде давали. Не помогло.

13 февраля «Сорок сороков» должны были провести очередной митинг. А в ночь перед митингом члены этой организации напали на палатку дежуривших жителей. Активисты Торфянки позвонили дальнобойщикам, которые немедленно приехали на помощь.

Рассказывает активистка Дарья:
«Человек пятьдесят в масках оцепили весь район. Хотели втихую под покровом ночи разгрузить бревна на строительную площадку. Полиция просто наблюдала за происходящим, пока кто-то из “Сорока сороков” не бросил в них бревно. Тогда из них задержали где-то человек 25».

Днем «Сорок сороков» все-таки провели митинг. Жители района, разгневанные ночным нападением, тоже собрались большой толпой, они свистели в свистки и пели «Интернационал», заглушая выступления и молитвы. Полицейские выстроились в живую цепь и выставили решетки, разделяя участников митинга и жителей.

В своей группе «ВКонтакте» «Сорок сороков» описали противостояние так: «Все присутствующие на митинге сегодня воочию столкнулись с разинутой майдановской пастью и бесовским свистом. Примчавшиеся по первому зову своих вождей активисты червивой партии “яблоко”, “парнас”, “дальнобойщики” и иже с ними нарядили местную кучку храмоборцев в зеленые ленты своей организации и воткнули каждому в рот по свистку!»

Дубки

В марте помимо столкновений на Торфянке начался конфликт еще из-за одного московского парка. Жители Тимирязевского района выступили против строительства на границе с парком Дубки огромного 22-этажного дома с подземной парковкой. Застройщики запланировали строительство многоэтажки на месте бывшего детского сада и дубовой аллеи.

26 марта жители провели митинг «Спасем Дубки!» На ограде парка висели детские рисунки с конкурса «Я люблю Дубки». Многие пришли на митинг с детьми (видимо, участниками конкурса) и до начала выступлений с интересом рассматривали рисунки. Звучала песня «В траве сидел кузнечик» и другие советские мелодии. Я слышала, как стоявшие рядом старушки вспоминали: «Раньше тут были маленькие домики и роща с соловьями…»

Поддержать протестующих приехало несколько активистов с Торфянки, а также защитники парка Дружбы (на территории этого парка строят стадион). Михаил Барботкин, один из защитников парка Дружбы, говорил о том, что чоповцы привыкли действовать ночью, поэтому опасно, если на ночных дежурствах будет мало мужчин.

После митинга я расспросила Михаила про оборону парка Дружбы. Он рассказал про серьезные столкновения между чоповцами и жителями, во время которых были травмы с обеих сторон.

На митинге выступили Сергей Митрохин из «Яблока» и представители еще нескольких политических партий. Жители реагировали на них вяло, зато заявление активиста из инициативной группы «Спасем Дубки!» — «Нам не нужна политика. У нас конкретный вопрос!» — встретили аплодисментами.

После митинга я познакомилась с Дмитрием, одним из основных дежурных возле забора застройщика. В начале протеста активисты дежурили днем, а ночью расходились. Однажды утром жители посмотрели в окно, а деревьев уже нет. Ночью застройщики вырубили дубовую аллею.

Пока я рисовала портрет, Дмитрий рассказывал о своих родителях, которые жили на этой улице в Ивановских бараках, о деде, ушедшем отсюда на фронт: «Здесь моя история, которую хотят отобрать».

Дмитрий был уверен, что к концу противостояния его активистский опыт будет огромным и после победы в Дубках он сможет помогать защитникам других парков. «А еще мне нужно сказать спасибо застройщикам за то, что перезнакомился с такими чудесными соседями», — закончил рассказ активист.

«На точке» кроме Дмитрия и еще нескольких активистов я встретила совсем маленьких дежурных. Брат с сестрой, Альберт и Наргиза, живут в соседнем районе. Они приехали погулять в своем любимом парке и случайно попали на митинг. Альберт уже читал в социальных сетях про защиту Дубков, дети решили присоединиться к дежурству. «Я позвонил маме, и она одобрила», — сказал Альберт.

31 марта жители не смогли помешать въезду строительной техники на территорию застройщика. В столкновении с чоповцами несколько жителей получили травмы, нескольких из них увезли в больницу, около пятнадцати жителей-активистов забрали в ОВД.

Под партийными флагами

В начале апреля в Москве был заявлен митинг против «Платона» при участии политических партий «ПАРНАС», «Демократический выбор», «Яблоко», КПРФ и др. Химкинские активисты и солидарные с ними региональные союзы дальнобойщиков после скайп-голосования решили не участвовать в митинге.

Причин для этого было несколько, одна из них: «Организаторы митинга не дальнобойщики, поэтому не знают сути наших проблем». Также протестующие решили не вставать ни под какие флаги: «Важно, чтобы нам верил народ. А народ уже ни в одну партию не верит». Третий довод: «До создания нашего союза нам в политику рано. Мы должны говорить не как человек с человеком, а между профсоюзами и союзами».

Почти все выступающие, начиная с проблем дальнобойщиков, быстро переходили к теме свержения режима: «Долой “Платон”! Правительство в отставку! Долой Путина!»

Среди прочих выступили председатель Петербургского отделения «Демократического выбора» Илья Львов, а также директор транспортной компании и президент альтернативного Союза автоперевозчиков Светлана Стоша. И Львов, и Стоша регулярно нападали в соцсетях на участников Химкинского лагеря за неправильный, по их мнению, протест, «соглашательство с партиями власти», «вредительство и предательство».

Глава Межрегионального профсоюза водителей Александр Котов и председатель Миасского отделения Союза профессиональных водителей Николай Матвеев выступили в поддержку дальнобойщика Александра Захарова, которого без достаточных доказательств обвинили в убийстве и посадили на девять лет строгого режима.

На митинге я встретила вологодского дальнобойщика Евгения, с которым познакомилась в Химкинском лагере. Он рассказал, как проходила стачка в Вологде: «В лагере с 20 февраля по 1 марта стояло 25 машин. Два первых дня полиция нас по-серьезному гоняла, срывали плакаты. Против участников лагеря завели дела, грозят штрафами. За время стачки у нас “расплатонились” (вышли из системы “Платон”) три человека».

Вместе с Евгением приехало еще около десяти вологодских дальнобойщиков, они даже арендовали микроавтобус ради поездки на митинг. Было видно, как они горды своим участием: «Любым противостоянием надо пользоваться. Перед собой не стыдно, что не дома в постели лежали».

Активисты Химкинского лагеря не оценили участие вологодских дальнобойщиков в митинге, чем обидели их. «Политика и жизнь — это грязь. Вы что, чистенькими хотите быть? Какая разница, с кем объединяться? Главное, что они тоже против “Платона”», — возмущались некоторые вологодские дальнобойщики. Но для химкинских активистов было принципиально, как, зачем и с кем объединяться.

Их главной целью на тот момент было создание своего союза. «Наш союз будет как социализм внутри демократического общества» — так описал будущее объединение дальнобойщик Михаил.

Съезд и создание ассоциации

30 апреля в подмосковном совхозе им. Ленина активисты Химкинского лагеря организовали и провели учредительный съезд Объединения перевозчиков России. По их подсчетам, в съезде приняло участие около 300 водителей из 31 региона.

В докладе о системе «Платон» были перечислены ее изъяны, в частности, ошибочное списание денег, проблема с регистрацией и невозможность пользоваться системой, если водитель находится в местности без интернета.

«Расчеты тарифов для грузового транспорта произведены с учетом, что грузовик проходит в год 8 тысяч километров, а реальный годовой пробег — 100—150 тысяч километров», — подчеркнул один из докладчиков.

За создание ОПР проголосовали единогласно. Председателем ОПР большинством голосов был выбран Андрей Бажутин. В совет избрали по одному человеку из каждого региона. Главным руководящим органом объединения стал съезд.

После съезда его участники, а также активисты, поддерживающие дальнобойщиков, поехали в Химкинский лагерь. Никогда еще лагерь не выглядел таким праздничным и оживленным. Люди не помещались в «штабе» и общались на улице.

Поздно вечером во время небольшого застолья чувствовались и радость, и грусть. Было понятно, что дальнобойщикам Химкинского лагеря пора разъезжаться — почти все из них влезли в крупные долги и вызвали сильное недовольство жен своим долгим отсутствием.

Они хотели бы поучаствовать в митинге 1 мая, но три их заявки на участие были отклонены под предлогом, что все площадки заняты. Поэтому лагерь разъехался уже на следующий день после создания ОПР.

Попрощаться с дальнобойщиками собрались десятки активистов, которые за время стояния лагеря стали их друзьями. Дальнобойщики Химкинского лагеря выехали единой колонной, фуры были украшены синими флагами Объединения перевозчиков России.

Группа поддержки

Уже после того, как дальнобойщики разъехались, их самые преданные друзья — журналистка Елена, экономист Иван и юрист Катя — встретились на дне рождения певицы Татьяны. Меня тоже пригласили.

Нас объединяли воспоминания о Химкинском лагере, и весь вечер мы проговорили об этом.

Ваня приготовил для нас «протестную еду» — так мы прозвали драники и красный чай, которые он часто приносил дальнобойщикам: «Я же знал, что вы будете ностальгировать по лагерю».

Про Катю я знала, что в свободное время она занимается волонтерством в детских домах и в домах престарелых, состоит в инициативной группе по своему району и является модератором группы против платных парковок.

Разговор постоянно возвращался к вопросу «Почему так мало людей поняли, насколько важные события происходят в Химках?» Елена считала, что «людям нравится быть добрыми ангелами для больных и несчастных. Большинство не понимает, зачем помогать сильным, но сильные вытянут за собой и всех остальных». «Помогая в детском доме — помогаешь только ему. Помогая дальнобойщикам — помогаешь всем», — соглашалась с ней Катя.

Было решено по мере сил продолжать поддерживать дальнобойщиков.

Послесловие

После того как Химкинский лагерь разъехался, полиция начала выборочно задерживать участников ОПР. В июне активисты Химкинского лагеря совершили автопробег по Центральной и Южной России, а также Уралу с наглядной агитацией на фурах. Во время пробега они оценивали состояние дорог, за проезд по которым теперь придется платить. 90% дорог оказались в непригодном состоянии, что пришлось подтвердить Министерству транспорта. В августе дальнобойщики собираются провести автопробег по Сибири. По словам Андрея Бажутина, на сегодняшний день в Объединении перевозчиков России около 5000 участников.

Несмотря на решение суда в пользу жителей Лосиноостровского района, в парке Торфянка продолжились нападения на жителей-активистов и молебные стояния. 28 августа у «Сорока сороков» заканчивается аренда на участок, где собирались строить церковь. Жители надеются, что наконец-то противостояние прекратится.

На границе парка Дубки началась стройка. Этому предшествовали многочисленные столкновения жителей с чоповцами и с полицией, несколько жителей получили переломы и сотрясение мозга, многие оштрафованы. Жители-активисты продолжают борьбу: делают юридические запросы, проводят пикеты и акции.

Понравился материал? Помоги сайту!