У разбитого корыта

Все мы так или иначе вернемся к разбитому корыту. Это кажется несправедливым: владычицей морскою хотел стать Путин, а разбитое корыто достается нам.

Как его латать, и латать ли, или легче выбросить на свалку истории и начать мастерить новое, выискивая в своих рядах Людвига Эрхарда, — нужно спрашивать Сонина, Гуриева или Ицхоки. На кого менять деда, в смысле Старика из «Золотой рыбки», знает вообще любой таксист. Парламентская республика, свободные выборы, люстрации и открытие архивов — вещи важнейшие и странообразующие, равно как и судебная система. Доживет ли мое поколение до свободных выборов на земле, которая будет называться Россией, — вопрос спорный. Но практика показывает, что никто еще ни разу до такого у нас не доживал.

Но до чего-нибудь доживем.

Вопрос — с кем.

Дело не в «уехал — остался», многие уехавшие — как та девушка, которую можно вывезти из России, а вот Россию из девушки никак. Оставшиеся же частью ведут конспиративную жизнь (хотя отсюда кажется, что сейчас мало кто живет в России без той или иной конспирации), частью были вынуждены мимикрировать под окружающий мир едва ли не до полного растворения. Но граница непреодолимости пролегает ведь не по линии «уехал — остался», а по линии «за войну — против войны».

Вот довольно странно, что на пятом абзаце размышлений о будущем России все еще не возникло слово «Украина». Ну вот оно возникло. В будущем Россия или правопреемник России будет выплачивать Украине репарации, что усугубит ее и без того не самое легкое положение. Будет ворочаться и бурчать в полусумраке, исподлобья глядя на то, как весь мир отстраивает Украину.

Мне кажется, это отчасти будет похоже на Сухуми и Батуми. В моем детстве Сухуми (ну и Гагры) были круче: ботанический сад, обезьянник и звезды советской эстрады, все было там. Зимний вечер в Гаграх — почти как ликер «Ванна Таллинн» (господи, сколько тогда было Л и Н?) — почти заграница. А в Батуми попроще, стеклянные чебуречные и стенгазета «Позор пьяницам и контрабандистам» в порту. После войн и великих потрясений, которые далеко еще не закончены, Сухуми превратился в заросший джунглями ржавый тепловоз, который совершенно не интересует небогатых туристов из российской глубинки, предпочитающих фоточку с ручной обезьянкой на фоне куполов Нового Афона. А Батуми как-то стремительно идет в сторону Дубая, и местами уже почти пришел. Конечно, многим эстетически милее ржавая электричка, однако не будем забывать и о Новом Афоне с ручными обезьянками. Никакого будущего здесь не просматривается. Здесь всегда будет электричка, обезьянка и купола.

А Батуми строит будущее вот прямо сейчас, и его очень хорошо видно. Оно богатое, технологичное, притягивающее к себе еще деньги и еще технологии. Там рады всем, кроме паломников с обезьянками Нового Афона.

Грузия потеряла часть территории, и в том виновата прежде всего Россия. Ну да, российские власти виноваты, давайте сейчас на любой запятой устраивать дискуссию о степени вины и коллективной ответственности. Как сказал писатель Михаил Шевелев, «мне никто не нужен, чтобы чувствовать свою коллективную ответственность». Да, у нынешней Грузии много проблем — мы все об этом знаем, и многие из нас знают на личном опыте — но Грузия развивается и идет в будущее.

А Россия нет.

С этим всё. Дальше развиваться будет Украина (и Грузия наверняка тоже), а Россия — ворочаться и ворчать в полусумраке, как и было уже сказано. С этого места и продолжим.

Кто такая эта Россия будущего? Возможно, это кровавая диктатура. Или султанат, чем черт не шутит. Или Народная республика имени Пабло Эскабара. Во всех этих или похожих на эти случаях рассуждать об участии в будущем страны бессмысленно, я полагаю.

Более или менее прекрасная Россия будущего — в смысле выбора лучшего варианта из ужасных, других не остается — это страна, прошедшая через горечь поражения, через потерю любимого лидера, через неприятные открытия: «Кум откушал огурец и промолвил с мукою, оказался наш отец не отцом, а сукою». Это страна растерянная, прошедшая через власть временщиков типа Патрушева (все равно, какого: отца, сына или святого духа). И в конце концов власть упала к ногам каких-то случайных людей, не менее случайных, чем Путин, но никогда не служивших в ФСБ, что само по себе уже приятный сюрприз. Как такое допустило само ФСБ? Видимо, сошлись на кандидатуре временщика — ну, пока не доборолись между собой башни, управления, кланы, семьи, или как там они еще группируются. И в процессе борьбы случайно самоликвидировались. И вот стоит посередине Красной площади условный Сан Саныч, президент РФ, со скипетром, державой и ядерным чемоданчиком, пытается все это добро кому-нибудь всунуть, а все от него шарахаются. Народ вообще больше по домам сидит — на всякий случай. Кто с обрезом, кто с топором — мало ли, сколько лихих людей по углам. Причем кто с обрезом, кто с топором. В столицах еще есть что охранять: у кого сахара мешок, у кого бензин. А в глубинной России вообще беспредел, там военных частей не хватает картофельные поля охранять, да и что это за военные части, сами понимаете: вояки кто без рук, кто без ног, кто без глаз — какие остались, других нет. Обещали, что бабы еще нарожают, да то ли года пошли неурожайные, то ли мужики без глаз или без рук им не подходят, бабы вообще народ капризный.

В общем, вот есть некто Сан Саныч в шапке Мономаха. Не орел — но и не крокодил. И вот оно — вроде бы время переучредить Россию.

Пропускаю Эрхарда с Ицхоки и свободное волеизъявление со Шпилькиным. Вот как-то все вроде задвигалось. Уехавшие приехали, оставшиеся сохранились и простили уехавших, и все вместе затеяли вселенскую дискуссию, можно ли считать сотрудников «Голубого огонька» пособниками режима. Группа разоблачителей «Вечернего Урганта» выделилась в подсекцию.

Да, но кто пойдет голосовать? И кого будут назначать (избирать) в судьи, например? Что будет со школьными учителями — большинство все же участвовало в зиговании и втягивало детей. Люстрация не поможет, 70 процентов населения не люстрируешь. Как жить рядом с соседями, которые писали на тебя донос, с консьержкой, которая бегала по подъезду с повестками, с коллегами, уверовавшими в боевых комаров и сатанинских нацистов в Жмеринке?

Здесь, конечно, должны появиться словосочетание «послевоенная Германия» или сентенция про Моисея, который водил свой народ по пустыне именно что 40 лет, дабы сменились два поколения после рабства. Чтобы, мол, ушли рабские привычки и образ мышления.

Все это, конечно, замечательно, но столько времени у команды Сан Саныча явно нет. Новая власть пытается строить и запускать демократические механизмы, создать цивилизованные странообразующие системы, ей, как обычно, не до качества «человеческого материала». В итоге в команды строителей, в администрации, в комиссии и штабы попадают люди, которые сами не пытали и приказов не отдавали, но открывали, например, ворота тюрьмы. Кто-то с удовольствием, кто-то без. Ну работал на канале «Царьград » на монтаже, а что делать было. Была старшим аналитиком или ведущим специалистом в мэрии Саратова, сгоняла дворников на митинги, сама ходила, а что еще делать матери-одиночке двоих детей? Да, был врачом в призывной комиссии. Да, выстраивала в детском саду детей буквой Z, ну так время такое было. Все выстаивались. А поди не выстроись.

И в начальники они пролезут, и в избиркомы, и в парламент, и в судьи, и в редакторы. А других-то нет. И взяться им неоткуда.

Они будут учить, судить, принимать законы, направлять и указывать, да — и указывать тоже. Нам, нашим детям, нашим внукам, тем, кто уехал, и тем, кто остался.

Если мы говорим, что у России может быть какое-то будущее, то это будущее принадлежит им. Тем, кто сейчас горюет о сдаче Херсона, ворует енотов, вяжет носки для фронта, требует новых бронежилетов и хороших командиров для мобилизованных детей, верует в нападение НАТО и ищет латентных геев, дабы излечить.

Они никуда не денутся.

И что с ними делать?

Конечно, для многих из них перемена риторики на ТВ пройдет практически незамеченной, и они воспримут новую информацию, новый дискурс с тем же привычным равнодушием. Никакую вину и никакую ответственность они не примут, они никогда и ни в чем не бывают виноваты.

Покаяния не будет.

Да, к покаянию придут те, кто и сейчас чувствует свою вину или хотя бы рассуждает об ответственности перед Украиной. Но вряд ли больше.

Все же когда мы говорим о будущем России, мы имеем ввиду в нем себя. Но даже если Россия получит еще один шанс, то это будущее будет общим, и нас там — меньшинство, причем прискорбное меньшинство. И чтобы строить планы, надо отдавать себе отчет: мы стараемся для редактора «Царьграда», зиганутой воспитательницы и для врача из призывной комиссии.

Нам придется заново учиться жить вместе. Мы-то научимся. Хочется написать — а надо ли?

Но тогда это будет не про наше будущее.

Понравился материал? Помоги сайту!