Народ против О. Джей Симпсона, или Невыученный урок

8 ноября 2016 года главную страницу сайта «Нью-Йорк таймс» украшало что-то вроде полукруглой цифровой шкалы, как бывает на весах. Положение стрелки на этой шкале соответствовало шансам кандидатов на победу в данный момент. Поворот стрелки вправо — побеждает Клинтон, влево — Трамп. Примерно до восьми часов вечера стрелка была повернута вправо почти до упора. Шансы Клинтон оценивались в 85—87%. Но было понятно, что оставшиеся проценты — чистая условность. В либеральной, образованной Америке в победе Клинтон почти никто не сомневался.

Начиная с восьми часов вечера стрелка начала медленно, а потом все быстрее и быстрее поворачиваться влево. Когда в девять она указала на верхнюю точку циферблата (шансы 50/50) и в убыстряющемся темпе продолжила свое движение справа налево, я отключил телевизор и вырубил компьютер. Выборы для меня закончились.

Я не испытал шока. Я был готов именно к такому исходу. Я представил себе, как выглядят сейчас лица большинства моих друзей и знакомых. С каким изумлением, с каким неподдельным ужасом они сейчас вперились в экраны своих телевизоров. Их мир рушится у них перед глазами. А они все не могут поверить. Не могут поверить. Впервые в жизни я видел такие лица двадцать лет назад. В день окончания суда над О. Джей Симпсоном.

* * *

Осенью 1995 года я работал в одной финансовой компании, располагавшейся в центре Бостона. Был вторник, рабочий день, обычное октябрьское утро, один из первых моих рабочих дней. Мои коллеги сидели, уткнувшись в свои мониторы. Вдруг все как по команде повскакивали с мест и устремились к выходу. Я решил, что это какая-то пожарная тревога, и побежал вслед за остальными. На нашем этаже находилось корпоративное кафе. Там на стене висел включенный телевизор. Перед ним сгрудилась целая толпа, все сотрудники фирмы. Я не мог разглядеть, что там показывают, только слышал монотонный женский голос. Я разобрал два последних слова — «not guilty» («невиновен»). И тут все стоящие перед телевизором издали что-то вроде общего восклицания. Какой-то коллективный «ах». И я увидел, как у людей в буквальном смысле опускаются лица.

Нечто подобное мне потом пришлось увидеть еще только один раз, через шесть лет, когда я работал уже в другом месте; все тоже собрались перед телевизором и смотрели, как второй самолет врезается в башню. Но то событие я пережил вместе со всеми. А тут мне буквально хотелось рассмеяться. К тому моменту я уже сообразил, что речь идет о суде над каким-то не то футболистом, не то киноактером. Его подозревали в том, что он зарезал свою бывшую жену и ее любовника. Обычная любовная история.

Этого футболиста все звали O.J. Странное такое имя. Как на коробке с апельсиновым соком. Я слышал, что процесс длился уже почти год. Невозможно было жить в стране и о нем не слышать. Репортажи из зала суда и комментарии экспертов транслировали чуть ли не из каждого электрического утюга. Тем не менее я относил это все к таблоидной культуре, брезгливо морщился и не обращал внимания.

Я даже пропустил знаменитую погоню за белым «Фордом Бронко». Когда O.J. должны были арестовать, он вместо того, чтобы сдаться полиции, сел в свой белый «Форд Бронко» и укатил на нем в неизвестном направлении. Его «Бронко» быстро вычислили. А потом десяток полицейских машин преследовал его в течение восьми часов. Но остановить боялись. Полицейские знали, что у O.J. был с собой пистолет. А что, если знаменитость выстрелит себе в голову при попытке ареста? Никто не хотел с этим связываться.

На дорогах вокруг Лос-Анджелеса всегда пробки, поэтому все происходило очень медленно. Вдоль шоссе стояли ряды зрителей, которые приветствовали «Форд Бронко» восторженными криками. А сверху летали вертолеты и передавали все это безобразие в прямой эфир. Восемь часов подряд по всем американским каналам ничего не показывали, кроме этой абсурдно-минималистской погони. Как впоследствии стало ясно, она положила начало эпохе reality show. Ее смотрело больше 95 миллионов человек. Телерекорд. Меня среди этих людей не было.

Зато больше чем через год, в октябре 1995 года, стоя в толпе моих ошарашенных коллег, я вдруг начал понимать, что происходит нечто серьезное. В то время в таких компаниях, как моя, индийцев и китайцев работало еще очень немного. Преобладали белые лица. И в глазах их читался немой вопрос: «Как такое может быть и как теперь жить дальше?» А наш единственный афроамериканский сотрудник, крупная симпатичная жизнерадостная тетка родом из Ямайки, разрыдалась и громко сказала: «Мне в первый раз в жизни стыдно за то, что я черная!» И все отвлеклись от телевизора и бросились ее утешать.

В тот день страна почти перестала работать. Впоследствии было подсчитано, что падение производительности труда всего за один этот день стоило экономике США почти полумиллиарда долларов. Резко сократилась торговля на Нью-Йоркской бирже. Почему-то упало потребление воды, как если бы люди в тот день меньше мылись и ходили в туалет.

Для стороннего наблюдателя это казалось по меньшей мере странным. В конце концов, речь шла всего лишь об уголовном процессе. Всего лишь о судебном приговоре. Мало ли бывает несправедливых приговоров? Мало ли преступников избегает ответственности и выходит на свободу? И, если уж на то пошло, разве так уж редко мы узнаем о том, как невиновный, увы, оказался за решеткой или был даже казнен?

Впоследствии практически все историки и комментаторы процесса объясняли эту странную завороженность Америки именно этим судом чисто расовыми причинами. Чернокожий красавец О. Джей Симпсон, выращенный матерью-одиночкой в одном из беднейших кварталов Сан-Франциско и ставший популярнейшим спортсменом, миллионером и кинозвездой, был несомненным героем черной Америки. И подавляющее большинство афроамериканцев воспринимало этот процесс как суд над всеми чернокожими. Они были уверены, что обвинения сфабрикованы расистами. Ну или часть обвинений. После вынесения оправдательного приговора по всей стране прошли стихийные демонстрации афроамериканского населения. Чернокожая Америка праздновала победу.

Между тем в стране практически невозможно было встретить ни одного белого, который бы сомневался в виновности Симпсона. И белая Америка не могла взять в толк: что происходит с этими людьми? Как можно ликовать по поводу оправдания очевидного убийцы? Как вообще можно ТАК не видеть очевидного? ТАК думать? Стало понятно, что картины мира у граждан одной и той же страны, их отношение к фактам, их моральные оценки, их восприятие реальности могут быть абсолютно перпендикулярны.

Тогда это все объясняли расовыми проблемами. Но через двадцать лет Америка окажется перед лицом гораздо более серьезного раскола. И события вокруг того громкого процесса покажутся чем-то вроде невыученного урока. Тогда разделительная черта пролегла между белым большинством и черным меньшинством. Но через двадцать лет, во время президентской избирательной кампании, не менее глубокая трещина разделит страну почти ровно пополам.

Утром 9 ноября 2016 года половина страны проснулась в состоянии глубокого шока. В Америке, в самой демократической, в самой свободной стране на свете, оказалось достаточно избирателей для того, чтобы избрать в президенты очевидного лгуна, развратника, расиста, вульгарного хама с замашками будущего диктатора. Достаточно граждан, готовых проголосовать против собственных экономических интересов, вопреки, кажется, самоочевидному факту, что такое голосование ставит страну, да и весь мир на грань страшной катастрофы. И половина страны в ужасе задается вопросом: «Да как они ТАК могли?»

Время разметало последние остатки сомнений в виновности Симпсона. Его процесс стал хрестоматийным примером того, как легко может отказать одна из незыблемых основ либеральной демократии — независимая судебная система. На глазах у всей страны независимый суд присяжных вынес вопиюще несправедливое и аморальное решение. А в прошлом году что-то подобное произошло с американским выборами.

* * *

Одновременно, как по какому-то совпадению, снова вспыхнул интерес к судебному процессу двадцатилетней давности. На телеэкраны вышел восьмичасовой документальный фильм Эзры Эйдельмана «O.J.: Made in America» — несомненно, лучшее документальное кино ушедшего года. Была переиздана во всех отношениях замечательная книга Джефри Тобина «The Run of His Life: The People v. O.J. Simpson», написанная по следам процесса. А на базе этой книги вышел мини-сериал «The People v. O.J. Simpson: American Crime Story», в котором события, происходившие вокруг и на самом процессе, были воспроизведены с документальной точностью. Сериал очень качественный, и смотреть его интересно. К тому же он очень познавателен с исторической точки зрения, так как практически ни в чем не уклоняется от реальных событий

* * *

Они были удивительно красивой парой — темнокожий атлет О. Джей Симпсон, похожий на крупного породистого хищника, пантеру или тигра, и яркая длинноногая блондинка Николь Браун. Когда они познакомились, Николь было восемнадцать. Она работала официанткой. О. Джей был в два раза старше. Они стали парой и поженились незадолго до рождения их первого ребенка.

Их семейная жизнь была ужасна. Ревность, скандалы, драки. О. Джей избивал Николь. Известно как минимум восемь случаев, когда Николь в страхе за свою жизнь вызывала полицию. Но О. Джей поддерживал прекрасные отношения с местными полицейскими. Он разрешал им пользоваться своим бассейном, устраивал у себя дома вечеринки для полицейских. И лос-анджелесская полиция неизменно заминала дело. Да и Николь неизменно отказывалась давать показания против мужа на следующий же день после очередного инцидента. Жертвы домашнего насилия часто так себя ведут.

Уголовное дело против Симпсона было заведено всего один-единственный раз. Но и тогда Симпсон отделался легким приговором — общественные работы. Он этот приговор спокойно проигнорировал. И никто ему за это ничего не сделал.

И все-таки в какой-то момент чаша терпения Николь переполнилась. За несколько лет до своей гибели она развелась с Симпсоном. Ее новый дом находился всего в нескольких минутах езды на машине от его особняка. Они продолжали поддерживать довольно тесные отношения. С одной стороны, Николь целиком зависела от его денег. А с другой, она постоянно жаловалась своим друзьям на его ревность, преследования, непрекращающиеся угрозы. Говорила, что продолжает опасаться за свою жизнь.

В ночь на 13 июня 1994 года собака Николь привела соседей на порог ее дома. Там соседи обнаружили два трупа. Один принадлежал хозяйке дома, другой — молодому мужчине. Трупы буквально плавали в лужах крови. Фотографии с места преступления, которые потом предъявили на суде, выглядели очень страшно. На втором этаже дома мирно спали двое детей Симпсона и Николь. Мальчик и девочка. От дома к ограде вели кровавые следы. Рядом с трупами нашли вымазанную в крови левую перчатку.

Полицейские следователи отправились к Симпсону, чтобы оповестить его о случившемся. Хозяина дома не оказалось. Ночью он отправился в Чикаго. Его самолет улетел через два часа после предполагаемого времени убийства. Зато на территории особняка были обнаружены следы крови. В спальне O.J. валялся окровавленный носок. Пятна крови обнаружились на двери и на приборной панели припаркованного около дома «Форда Бронко», принадлежащего Симпсону.

А на участке, в двух шагах от дома, валялась правая перчатка, парная к той, что была найдена на месте убийства. Перчатка тоже была измазана кровью. Анализ ДНК с почти стопроцентной вероятностью показал, что кровь принадлежит Симпсону и двум жертвам. Когда наутро Симпсон вернулся из Чикаго, все увидели глубокий порез на его большом пальце. Внятно объяснить, где и когда он порезался, Симпсон не смог.

* * *

Редко случается так, чтобы предполагаемый преступник оставил такое количество улик. Для прокуратуры Лос-Анджелеса это был судебный процесс, который невозможно было проиграть. Первоначально судебный процесс должен был проходить в Санта-Монике. Это благополучный белый пригород Лос-Анджелеса. Следовательно, и состав коллегии присяжных (присяжные набираются среди жителей того района, в котором проходит процесс) должен был быть по преимуществу белым. Но затем по техническим причинам суд перенесли в Даунтаун. В Даунтауне Лос-Анджелеса проживают в основном афроамериканцы, и состав коллегии обещал быть совершенно другим. Но прокуратура не возражала против такого переноса. Прокуроры были слишком уверены в успехе.

Главным обвинителем была назначена Марша Кларк, амбициозный и высокопрофессиональный прокурор. На ее счету было множество процессов, выигранных в Даунтауне. Ее коньком были преступления, связанные с домашним насилием. Она была уверена, что знает подход именно к присяжным-афроамериканцам, в особенности к женщинам. На всякий случай вторым прокурором назначили Криса Дардена, не столь опытного, но тоже вполне квалифицированного прокурора-афроамериканца.

Адвокат Симпсона Роберт Шапиро нанял команду, состоящую из лучших криминальных адвокатов того времени. Звездой этой команды был Джонни Кокран. Он был талантливым адвокатом. Но по призванию это был выдающийся демагог и шоумен. Телевидение его обожало. Главным его козырем была «расовая карта». Почти все свои громкие процессы он сводил к преследованию афроамериканцев. Даже если его подзащитными были белые. Например, один раз он выступал адвокатом белого шофера-дальнобойщика, которого четыре чернокожих хулигана вытащили из грузовика и избили до полусмерти. Успевшие подъехать полицейские спасли ему жизнь. Тем не менее Кокран добился материальной компенсации именно от лос-анджелесской полиции. Он доказал, что его клиент пострадал оттого, что полиция из чистого расизма плохо патрулирует черные районы города.

Трудно не заметить какое-то внутреннее сходство между Хиллари Клинтон и Маршей Кларк, между Трампом и дуэтом Симпсона и Кокрана. Это противостояние квалифицированной, профессиональной, но совсем не обаятельной, не телегеничной женщины и демагога, шоумена, celebrity через двадцать лет оказалось главной интригой президентских выборов.

Интересно, что непосредственно перед судебным процессом прокуратура наняла опытного судебного психолога, консультанта по присяжным. Психолог предсказал, что присяжные будут симпатизировать Симпсону. Они увидят в нем символ черной мужской силы в мире, в котором доминируют белые. А Марша Кларк в их глазах предстанет «сучкой», кастрирующей черного мужчину. Та же «психосексуальная» причина во многом объясняет симпатии белой «деревенской» Америки к Трампу и ненависть к Клинтон. Если поставить на место черных мужчин белых, которые все больше чувствуют себя преследуемым меньшинством в собственной стране, а на место Марши Кларк — Хиллари Клинтон, которую «кастрирующей сукой» кто только не обзывал, то мы получаем на удивление похожую картину.

* * *

Процесс над Симпсоном длился 10 месяцев, с января по октябрь 1995 года. В то время телевидение только осваивало жанр reality show, этого странного гибрида мыльной оперы, ежедневных новостей и спортивного соревнования. Reality show — это классическая мыльная опера, которая происходит «на самом деле». Там задействованы реальные персонажи. Каждый очередной выпуск reality show — это «как бы новости» о том, что случилось с персонажами со времени прошлого выпуска. Или это прямой эфир в режиме кабельного новостного канала. Такой формат еще больше задевает зрителя. А главную интригу очень часто создает элемент соревнования. Победителя определяет либо зрительское голосование (демократические выборы), либо специально отобранное жюри (суд присяжных).

Судебный процесс над celebrity Симпсоном оказался одним из первых reality show в истории телевидения. Но здесь важно то, что усилиями адвокатов Симпсона, умело манипулирующих масс-медиа, и при попустительстве судьи транслируемый в прямом эфире судебный процесс оказался для всех развлекательным зрелищем. Нечто подобное произошло в прошлом году с американскими президентскими выборами, на которых победил Дональд Трамп — звезда популярнейшего reality show «Apprentice». В огромной степени победа этого очевидного лгуна и мошенника над квалифицированным, но не харизматичным, «скучным» кандидатом объясняется тем, что ему удалось навязать выборам формат reality show. Двадцать лет назад это получилось у адвокатов Симпсона. Технология, по которой действовали тогда адвокаты, была для того времени передовой, а сейчас, кажется, превращается в мейнстрим.

Если можно одним словом охарактеризовать прошедшие выборы, то, наверное, самым подходящим будет слово «цирк». Их главный сюжет состоял в том, что Дональд Трамп, подобно фокуснику, современному Гудини, постоянно выкручивался из самых немыслимо-безнадежных для любого другого кандидата ситуаций, одновременно меняя устоявшиеся десятилетиями правила игры. И самое главное — он, подобно коверному клоуну, умудрялся постоянно превращать сам процесс выборов во что-то несерьезное и абсолютно неприличное.

Один мой знакомый адвокат рассказывал мне, как, когда он учился в юридической школе, он со своими сокурсниками разыгрывал судебные процессы. Однажды они придумали такой процесс, где вместо адвокатов на одной из сторон выступает клоун. И на любые аргументы противоположной стороны этот клоун отвечает идиотскими трюками. Адвокаты противоположной стороны все время апеллируют к судье: «Ваша честь, мы не можем так работать! Наш оппонент — клоун!» Но судья их игнорирует, и вся их тщательная подготовка к процессу идет насмарку. И адвокаты начинают неосознанно подыгрывать клоуну, вовлекаются в процесс. И это уже не суд, а цирк, в котором они теперь сами клоуны. А как же удивительная оранжевая шевелюра Дональда Трампа напоминает клоунский парик!

«Это не суд, а цирк!» — постоянно жаловалась Марша Кларк. Для нее главная звезда симпсоновской команды — адвокат Джонни Кокран выглядел клоуном в своих полосатых костюмах и огромных, немыслимо ярких галстуках. А его способность заставить присяжных игнорировать очевидные факты и сосредотачиваться на каких-то совершенно неважных и несерьезных аспектах дела представлялась ей чистой клоунадой. Но она не осознавала, насколько само участие в подобном процессе превращало ее в клоуна. Против цирка она была бессильна. Цирк побеждал.

Вот два совсем удивительных зеркальных совпадения. Все помнят, как во время республиканских дебатов сенатор Рубио заявил, что у Трампа маленькие руки, намекая на размер трамповского пениса. И как обиженный в лучших чувствах Трамп стал горячо доказывать, что и руки у него нормальные, и член о-го-го какой. Но все забыли, как один из адвокатов Симпсона, Ли Бейли, притащил на одно из заседаний перчатку, чтобы показать, как детектив Фурман мог пронести окровавленную перчатку к особняку Симпсона, спрятав ее в носке. Перчатка была маленького размера, и Марша Кларк немедленно заявила, что адвокат покупал ее на собственную руку, и чуть не подмигнула при этом присяжным. А адвокат бросился отстаивать свое мужское достоинство.

Или вот один из самых ярких эпизодов предвыборной кампании: знаменитая видеозапись, в которой Трамп хвастается своей милой привычкой хватать понравившихся ему женщин за гениталии. Все думали, что это признание окончательно лишает его шансов на победу. А вот во время суда над Симпсоном сестра Николь Браун, выступавшая в качестве свидетеля от обвинения, рассказала, как однажды в роскошном переполненном ресторане тот ухватил Николь за промежность и сообщил присутствующим: «Из этого места вылезают дети, и оно принадлежит только мне!»

Зрителям судебного процесса часто казалось, что и прокуроры, и адвокаты, и свидетели выглядят настоящими клоунами. Во время предвыборной кампании Хиллари Клинтон отчаянно сопротивлялась карнавальному сценарию, навязанному ей Трампом. Она повторяла вслед за Мишель Обамой: «Если они опускаются так низко, мы в ответ поднимемся высоко!» Но как же часто казалось, что она произносит эти красивые слова с высокой трибуны, установленной посреди цирковой арены.

* * *

Соревнование — важнейший аспект и выборов, и суда присяжных. И очень легко заставить людей воспринимать деятельность этих важнейших для функционирования демократии институтов как простое соревнование. Там соревнуются кандидаты, точнее, их команды, а победителя выбирают все граждане страны. Тут обвинение соревнуется с защитой, а победителя выбирают присяжные. В обоих случаях предполагается, что граждане будут руководствоваться объективными факторами. Они не выберут заведомо ужасного кандидата, который сильно ухудшит их жизнь. Они не осудят невиновного и не оправдают злодея перед лицом объективно представленных фактов.

Но всякое соревнование предполагает болельщиков. На выборах побеждает тот, у кого болельщиков больше. А в суде, если одной из сторон удается превратить судей в болельщиков, она выигрывает. Болельщик по определению не может быть объективным. В любых обстоятельствах он отдаст победу своей команде. Люди болеют за тех, кого считают своим.

Адвокатам Симпсона удалось убедить коллегию присяжных, цветных людей из неблагополучного лос-анджелесского района, что этот бывший футболист, миллионер и кинозвезда, многократно заявлявший: «Я не черный, я O.J.», — для них свой. То же самое думал о мультимиллиардере Трампе американский пролетариат, малообразованные белые бедняки со Среднего Запада, его главные болельщики. Эти люди, никогда раньше не ходившие на выборы или голосовавшие за демократов как за выразителей интересов бедняков, миллионами отдавали голоса за своего нового любимца. А вот настоящих болельщиков у Хиллари Клинтон нашлось гораздо меньше. Люди голосовали за нее больше из соображений здравого смысла, чем из энтузиазма. И таких людей оказалось недостаточно.

Важнейшим фактором для победы в суде является умение рассказать присяжным историю. Связная история, как правило, побивает любые доказательства. В художественном сериале про Симпсона воспроизведена одна реальная сцена, произошедшая во время суда. В разгар судебного процесса прокурорам удалось выяснить, что во всей Америке было продано только триста пар таких перчаток, которые были найдены на месте преступления. И две из этих трех сотен пар купила Николь Браун-Симпсон для своего тогда еще мужа. Это был настоящий прорыв. Узнав об этом, ликующая Марша Кларк счастливо воскликнула: «Вот это не какая-то там “история”, а холодное неопровержимое доказательство!» Но, как оказывается, для людей «история» гораздо важнее доказательств.

Адвокаты Симпсона рассказали присяжным душераздирающую историю о продажной лос-анджелесской полиции, которая из чистого расизма сфальсифицировала свидетельства, чтобы обвинить выдающегося чернокожего спортсмена в ужасном преступлении. И эта лживая и абсолютно недостоверная история оказалась сильнее любых улик.

Хиллари Клинтон раз за разом предоставляла избирателям доказательства своего профессионализма и своей подготовленности к президентской должности. В лживости и некомпетентности Трампа, казалось, не могло быть сомнений. Но ему удалось рассказать простым американцам пронзительную историю о порочных, криминальных, подкупленных банками извращенцах Клинтонах. О коварных преступных элитах. О том, как вся «система» заточена против них, простых избирателей. Победила «история».

Во время и после процесса адвокатов Симпсона обвиняли в том, что они «разыгрывали расовую карту». Лос-Анджелес — место, где расовый вопрос стоял особенно остро. За несколько лет до процесса лос-анджелесские полицейские во время ареста избили до полусмерти афроамериканца по имени Родни Кинг. Кому-то удалось заснять сцену десятиминутного садистского избиения на кинокамеру. После этого ее увидела вся страна. Последующее оправдание полицейских судом присяжных вызвало кровавый бунт чернокожего населения с многочисленными жертвами и разрушениям. История Родни Кинга была все еще свежа в памяти цветного населения города. «С нас хватит! — сказал Джонни Кокран в своей заключительной речи на процессе. — Мы должны послать им предупреждение! (We should send them a message!)»

С самого начала процесса адвокаты убеждали присяжных в том, что речь идет не о виновности или невиновности Симпсона, а о чем-то гораздо большем. Что их решение должно стать своего рода местью за Родни Кинга, приговором для всей белой Америки. Неудивительно, что не только присяжные, но и все афроамериканское население смотрели на процесс с единственной точки зрения: они видели этот процесс как еще одно сражение, которое ведется против них в неутихающей расовой войне. В этом свете никакие факты не имели значения.

Дональд Трамп тоже разыгрывал расовую карту, хотя и не в той степени, в какой его обвиняют его противники. Его политическая карьера началась с абсолютно беспочвенного обвинения первого черного президента в том, что он якобы не является урожденным американцем: подразумевалось, что человек с темным цветом кожи не может быть настоящим американцем. Свою предвыборную кампанию Трамп начал с обвинения мексиканцев в том, что чуть ли не все они — бандиты и насильники. Он постоянно выставлял себя пламенным борцом с политкорректностью. И его сторонники, и противники не без основания воспринимали это как слегка закамуфлированное сообщение о том, что цветное население страны получает ряд незаслуженных привилегий за счет белых граждан.

Огромное количество его избирателей восприняло выборы как способ нанести удар по ненавистной меритократии, образованной элите с Западного и Восточного побережий, которая якобы захватила все командные посты в экономике и культуре страны. И в глазах этих избирателей факты относительно самого Трампа не имели никакого значения. Неважно было, что он очевидный лгун, который постоянно говорит прямо противоположные вещи. Неважно было, что он жестокий капиталист, к тому же заработавший свое состояние каким-то сомнительным путем. Что он ужасно относится к женщинам. Что он по своему характеру и темпераменту не готов к президентской роли. Главное было показать «этим», что они больше не главные.

Во время предвыборной кампании Трамп хвастался, что может спокойно выйти на Пятую авеню и застрелить первого встречного. И его рейтинг от этого не упадет. Симпсон зарезал двух человек. Он практически раскромсал на куски мать своих детей, в то время как дети спали в двух шагах от места убийства. Если бы трупы не нашли соседи, их нашли бы дети Симпсона. Но в глазах большей части цветного населения страны он оставался героем и невинной жертвой.

О. Джей Симпсон был единогласно оправдан двенадцатью присяжными — девятью афроамериканцами, одним латиноамериканцем и двумя белыми. К моменту вынесения приговора присяжные провели десять месяцев, запертые в одном из отелей недалеко от аэропорта. У них в комнатах не было телевидения, до них не доходили газеты, им запрещены были встречи с родственниками. Они пришли к единогласному заключению всего за три часа. Единственное, чего им хотелось, — это выйти на волю.

После того как Трампа выбрали президентом, многие и многие задаются одним и тем же вопросом: как могло получиться так, что дала сбой вторая основа либеральной демократии — система свободных выборов, избирательная система со всеми ее партийными фильтрами, с независимыми медиа, с открытым доступом к информации. Вроде бы еще отцы-основатели позаботились о том, чтобы власть не могла попасть в руки демагога, мошенника и потенциального диктатора.

* * *

Через несколько дней после президентских выборов Оксфордский словарь объявил «post-truth» — «постправду» — словом года. «Постправда» определена в словаре как ситуация, при которой «объективные факты оказывают на общественное мнение меньшее влияние, чем апелляция к чистым эмоциям и личным убеждениям».

В документальном фильме о Симпсоне есть удивительные и довольно жуткие кадры. В ожидании вердикта присяжных вокруг здания суда собралась огромная толпа. Чтобы предотвратить возможный бунт, перед толпой стоит кордон конной полиции. Толпа угрожающе молчит, а лошади нервно и часто переступают с ноги на ногу. На экране хорошо виден написанный от руки транспарант, который поднял какой-то человек из толпы: «Убил ты или нет, мы любим тебя, O.J.!»

По радио транслируют вердикт: «Невиновен!» И тут толпа разражается ликующим ревом. А лошади все как одна приседают на задние ноги и подают назад. Всадники не в состоянии их удержать и сами с трудом удерживаются в седле. Сейчас вся западная либеральная демократия чувствует себя таким всадником, на которого наступает обезумевшая от радости толпа. И очень трудно удержаться в седле.

Понравился материал? Помоги сайту!