На войне как на войне: историомор по-польски

1 сентября 1939 года Германия объявила Польше войну, и в 4:45 утра находившийся в Данцигском заливе броненосец «Шлезвиг-Гольштейн» выстрелил из главного калибра по военно-морской базе Вестерплатте в Данциге-Гданьске, унаследованной поляками от немцев же. Исторический этот выстрел был первым во Второй мировой войне!

Около 10 лет тому назад, в 2007 году, когда премьер-министром Польши был нынешний председатель Евросоюза Дональд Туск, уроженец Гданьска и историк по образованию, родилась превосходная идея создать здесь Музей Второй мировой войны. Польское правительство заложило в бюджет щедрое финансирование более чем в 100 миллионов евро, а мэрия Гданьска выделила будущему музею — бесплатно — большой незастроенный участок.

К разработке научной концепции музея в 2008 году приступили польские историки под руководством директора-организатора Павла Махцевича и в диалоге со специально созданным международным Советом историков, в который были приглашены ведущие специалисты из Польши, Англии, США, Франции, Израиля, Германии, Бельгии и России. В результате концепция музея приобрела весьма необычный для военных музеев вид. Во-первых — это радикальная гуманитаризация показа аспектов войны: более 70% полезной выставочной площади (а это более 5000 квадратных метров, распределенных по нескольким этажам) резервировалось под оккупацию, плен, принудительный труд, депортации и другие небоевые аспекты войны, а также под идеологию, пропаганду, политику и дипломатию, и только 30% — под боевые действия и боевую технику. Во-вторых, это принципиальная попытка оторваться от сугубо польского ракурса во имя ракурса панъевропейского и отчасти даже глобального: только так — пусть и искря на стыках национальных историографий — можно понять Вторую мировую как целое, что не помеха достойной представленности и польского, и даже местного (Гданьск, Вестерплатте) сегментов ее истории.

И вот уже все позади: ублажены археологи, осушен котлован, выстроено и подключено к коммуникациям здание, выпущены для будущих посетителей десятки новых книг, помещены на первый этаж экспозиции два танка — советский и немецкий. Снаружи здание напоминает неразорвавшуюся бомбу, вошедшую в землю под углом градусов так в 45. А еще и рубку подлодки, тем более что рядом длинный горизонтальный корпус-палуба — служебные помещения музея. На местности же это скорее сложный многогранник, неправильный тетраэдр, более всего напоминающий главный кристалл из гипсовой друзы: две грани — стеклянные, две другие облицованы плиткой кирпичного цвета, что резко контрастирует с окружающей на некотором отдалении застройкой — серой во всех смыслах этого слова. Силуэт выразительный, и недаром уже в ходу сравнения здания с собором — храмом истории.

Кстати, неподалеку — стапеля бывшей верфи, колыбели умеренной «Солидарности» Леха Валенсы и профсоюзной революции 1980-х годов. Ныне на ее территории — Европейский центр солидарности, напоминающий корабль в эллинге и своим кирпичным цветом отчетливо перекликающийся с Музеем Второй мировой.

Гданьский Музей Второй мировой планировали открыть 1 сентября 2014 года — к 75-летию начала Второй мировой, но сложная грунтовая обстановка и археологическая проработка задержали стройку на 2,5 года — обстоятельство, оказавшееся не просто досадным, а роковым.

Осенью 2015 года польские избиратели выдали свой мандат партии «Право и справедливость» братьев Качиньских, министром культуры стал Петр Глинский, который еще весной 2016 года громко затопал на гданьский музей ногами, явно желая его затоптать. Его не устроили ни музейная концепция, ни музейная команда: «Нынешняя команда, кажется, планирует универсальный рассказ об истории этого конфликта и втянутых в него народах, вместо того чтобы сосредоточиться на польском видении этих событий, которое и должно быть представлено в этом музее». Польское видение — ах, здравствуйте, Владимир Ростиславович! — это польские страдания и польский героизм. Сейчас в это трудно поверить, но первая ипостась музея в Освенциме рассматривала это место исключительно как узел польского страдания и сопротивления: евреи здесь, правда, тоже бывали, но недолго, и не о них же польскому музею вести свою экспозиционную речь! Вся власть идеологии и мифологии, так сказать!

Десятки историков со всего мира подписали весной 2016 года протестное письмо, но в сентябре министр Глинский от слов перешел к делу и для начала издал приказ о слиянии с 1 февраля 2017 года практически готового Музея Второй мировой войны с другим — музеем того самого форта Вестерплатте, по которому бил прямой наводкой «Шлезвиг-Гольштейн». При этом новое название сводного музея звучало бы уже так: «Музей Вестерплатте и войны 1939 года». Музея этого, правда, и в помине нет, есть только его директор, и вот этому человеку министр и приказал принять у Махцевича руководство объединенным музейным комплексом. 11 ноября 2016 года Махцевич подал на Глинского в суд, и Варшавский административный суд удовлетворил его иск. Рассмотрение апелляции Глинского в Верховном суде Польши намечено было на 24 января.

Этим была продиктована следующая цепочка событий. 23 января в Гданьске при большом стечении избранной приглашенной публики состоялось большое и пикантное событие. Назвали его предварительным показом экспозиции, превью: называть его вернисажем было бы неправильно — и не только из-за суда, но и потому, что часть экспонатов и оборудования просто не успели распаковать и установить. В актовом зале музея встреченные овациями директор и двое его заместителей произнесли вступительные речи перед тем, как пригласить собравшихся в залы, а после знакомства с экспозицией состоялась конференция, участники которой делились впечатлениями об увиденном и замечаниями. Примерно о том же на следующий день говорили и на заседании Совета историков.

И действительно: несмотря на лакуны, итоговая концепция музея просматривалась хорошо. Отчетливо видно, что главный нерв экспозиции — это как раз тонкое соотношение национального и наднационального, диалог польскоцентричного и панъевропейского подходов.

При этом польское ведро и так перевешивало европейское на этом воображаемом коромысле. Конечно, имея такую географию и такую историю, как у Польши, невозможно избежать соблазна и не сделать узенький зал-коридор, одну стенку которого украшают нарисованные знамена со свастиками, а другую — с серпами и молотами. Но, виктимизируя Польшу, авторы экспозиции не забывали и о польской вине и ответственности: показаны еврейские погромы и в Едвабне (при немцах, но без немцев), и в Кельце (после войны, понятно, что без немцев).

Воевать с Глинским непросто, но ситуация в Польше все же не столь плачевна, как в России, которая не столько велика, сколько едина, так что и отступить некуда. Польша же расколота почти напополам, и каждая из половин сильно недолюбливает другую. Поэтому свое плечо музею уже подставил мэр Гданьска Павел Адамович, пообещавший «отозвать» бесплатную городскую землю (угроза, впрочем, риторическая, ибо неосуществимая — в таком случае ему придется самому раскошелиться и выкупить у музея здание со всеми потрохами). Подставил плечо и польский омбудсмен Адам Боднар, также подавший иск к Министерству культуры, подставили многочисленные донаторы, пригрозившие забрать у Глинского все свои подаренные экспонаты.

24 января стало известно, что в этом споре хозяйствующих субъектов Верховный суд Польши поддержал Министерство культуры. Это еще не означает того, что 1 февраля в музей придет новый директор и завершит рейдерский захват исторической правды. Ведь еще не завершен суд с омбудсменом, еще не исчерпаны «страсбургские» возможности (иск в ЕСПЧ, парламентские слушания в Европарламенте), да и на официально завершенную музейную экспозицию существует, оказывается, копирайт: ее нельзя переделывать сверх определенного процента, и тогда взятие этого музея лихими шляхтичами пана Глинского будет означать необходимость создания экспозиции с нуля.

Но у всего этого нарисовался еще один существенный — и тоже по-своему панъевропейский — аспект. Те, кому еще недавно мерещился левый поворот, оказались плохими пророками. Благодаря искусно и искусственно созданному кризису с беженцами в 2015 году и бравым попыткам его разрешить легко и красиво, сообща и дружно, в рамках леволиберальной утопии о все преодолевающих и всем прививаемых ценностях рынка и демократии, стало понятно, сколько немереной лжи при этом необходимо произносить. В Европе сегодня очевидно происходит именно правый поворот, начавшийся с Венгрии и Польши. Того же Орбана долго воспринимали как enfant terrible Евросоюза, явно недопонимая, что это гость из общего будущего.

А история с Музеем Второй мировой войны в Гданьске — это предвозвестник того, как правеющая Европа будет обходиться с культурой. Да в точности так же, как Мединский — рифма и собрат по разуму Глинского — обходится с российской сейчас: зачищает, селектирует, запрещает и вешает на уши лапшу, канонизируя ложь и выдавая ее за сакральную основу мифологии и скрепу идеологии.

Но если раньше о России можно и нужно было говорить как о стране вечно догоняющей модернизации, то нынче те, кого она догоняла, сами попятились раком — туда, где вечноулыбчивые Мединский и Мутко со всеми своими панфиловцами и моченосцами с терпеливым глумлением их на завалинке ждут.

P.S. 31 января — последний день гарантированного статус-кво — принесло неожиданный поворот: по сообщению агентства «Ассошиэйтед пресс», один из региональных польских судов принял решение, позволяющее П. Махцевичу и его команде оставаться у руля музея еще несколько недель и полностью укомплектовать экспозицию в соответствии с его действующей концепцией.

Что ж, на войне как на войне…

Понравился материал? Помоги сайту!